Лошадь, которая потеряла очки - Мякеля Ханну - Страница 6

Лошадь уткнулась головой ветру в подмышку и с трудом карабкалась всё выше. Дождь моментально вымочил её до нитки, но она не сдавалась.

«Ёжик и Ворона без меня пропадут. Ворона не сможет лететь, а Ёжик – идти. Я должна шагать вперёд», – думала она. Ёжик что-то испуганно шипел, но шум бури перекрывал все звуки. Втянув плечи, Лошадь шаг за шагом двигалась вверх по тропе.

Но вскоре её силы начали убывать. Она и в юности-то была никудышным спортсменом, а сидячая работа и вовсе приучила её к лёгкой жизни. Ветер немного поутих, но дождь не унимался. И везде, куда ни посмотри, видно было только тёмное, низкое небо.

«Бог поливает свои посевы из самой большой лейки», – вспомнилось Лошади. Так говорила её бабушка. Но при этом добавляла, что после дождя обязательно светит солнышко. И всегда хотелось в это верить.

Лошадь пошатнулась и огляделась вокруг. Они были почти на самой вершине. Она заметила между двумя громадными валунами сухое местечко и решила передохнуть там и собраться с силами. Лошадь протиснулась дальше и остолбенела – в глубине виднелся проход, и он куда-то вёл.

– Это пещера! – догадалась она. – Вперёд!

Главное сейчас было – хоть немного отдышаться и укрыться от дождя. Проход постепенно превратился в пещеру, куда чуть-чуть просачивался серый свет.

– Мы в безопасности! – выдохнула Лошадь и в изнеможении присела. Послышался стук: это Ёжик – уже в который раз – шлёпнулся на землю. Он заохал, но ещё громче заохал кто-то неизвестный, на которого Ёжик свалился всеми своими иголками. Раздался громкий визг, а потом такой лай, что все поняли – их ругают. Перед Лошадью, Вороной и Ёжиком вдруг выросла большая длинноухая Собака; глаза её горели в темноте.

– Кто смеет нарушать мой покой? – зарычала она, мотая хвостом. – Пробираются сюда, как воры, а потом ещё колются иголками! Это уж чересчур!

И кто знает, чем бы всё это кончилось, но тут Лошадь в страхе пошевелилась, и Собака заметила, до чего же та огромная. И когда Лошадь дрожащим голосом принялась объяснять, кто они такие и откуда пришли, Собака смягчилась. Она, вообще-то, не была злой, а просто испугалась. Собака разрешила Ёжику разжечь костёр и пригласила гостей прилечь на земляной пол. Лошадь, у которой сердце всё ещё колотилось, с радостью приняла приглашение. Собака пошуровала по кладовкам и отыскала немного чёрного хлеба, а потом приволокла здоровенный кувшин с холодной водой. Ну и вкусно же было! Лошадь смаковала еду, как угощение на королевском пиру. Шум бури доносился в пещеру отдалённо и успокаивающе, и Лошадь почувствовала себя гораздо лучше. Только Ворона беспрерывно чихала.

Собака по очереди оглядела их своими большущими глазами.

«По правде сказать, вид у нас довольно плачевный и уж совсем не угрожающий», – подумала Лошадь.

И тут Собака тихонько заговорила: она поведала, что раньше жила в одной семье, потом семья эта переехала за границу, а её отправили в собачий питомник дожидаться нового хозяина. Только вот желающих приютить её никак не находилось – все считали Собаку слишком старой. В конце концов она поняла, что если не возьмёт судьбу в свои руки, то будет худо. И в одну прекрасную ночь прорыла лаз под забором и выбралась на свободу.

Лошадь одобрительно хмыкала, а глаза Ёжика странно увлажнились.

Ещё Собака рассказала, как тяжело было вначале жить на свободе. Дети швыряли в неё камнями и бутылками; охотники стреляли в Собаку, когда она пыталась добыть себе еду в лесу; всё приходилось делать самостоятельно, и никто ей не помогал. По счастью, она нашла эту пещеру, где и поселилась. И что самое замечательное, сообщила Собака, она нашла человека, которому могла доверять: летом на вершине горы поселялся Пожарный Сторож, и Собака дежурила вместе с ним. Зарплату она получала хлебом. Сторож был старик, который много повидал на своём веку и ничего больше не хотел получить от жизни. Он научил Собаку вырезать из дерева разные штуки, и она теперь коротала за этим занятием зимние вечера, когда становилось особенно одиноко. Так время шло быстрее.

Собака вытащила из костра головешку вместо факела и пригласила Лошадь следовать за собой. У дальней стены пещеры стояли её деревянные поделки. Собака, чуточку стесняясь, показывала их. Первая скульптура называлась «Тишина»: очень молчаливый маленький кусочек дерева лежал на подставке. Название другой было «Счастье»: две собачки спали рядом. Большая голова именовалась «Герой», и она была как две капли воды похожа на саму Собаку.

Лошадь задумчиво рассматривала фигурки, – оно, конечно, всякими вещами можно заниматься… К тому же Собаке явно нравились эти деревяшки. Поэтому Лошадь поблагодарила её и пожелала дальнейших успехов. Собака в смущении потупилась, но заметно было, что она жадно ловит каждое одобрительное слово.

«Как же нам теперь быть?» – подумала Лошадь и покосилась на Ворону. Та ничего не говорила, только усердно сморкалась и кашляла. Лошадь поняла, что от Вороны сейчас мало проку. Она взглянула на Ёжика, но тот сидел, уставившись в огонь. И Лошадь почувствовала себя немножко одиноко.

Она уселась на землю и задумалась: «Я оказалась здесь. И так много разного произошло с тех пор, как я ушла из дому. За всё время я не видела даже ни одной книжки, не говоря уж о том, чтобы что-нибудь прочесть…»

Лошадь вспомнила про свои очки и вздохнула. Тени костра беспокойно метались по стене.

Собака задремала; Лошадь изучающе разглядывала её.

«Чуткий у собак сон, – думала Лошадь, – хотя Собака вроде бы спит, она всё время настороже. Удивительно…» Лошадь для проверки подвигала ногой. Собака тут же приоткрыла глаза. Увидев, что никакой опасности нет, она опять их сомкнула. Снова послышалось ровное дыхание.

Лошади стало скучнее скучного. Она подошла к Вороне и предложила научить её играть в «крестики-нолики». Клетки начертили на песке. Но Ворона сразу выиграла, и Лошади расхотелось продолжать. Она нашла в кармане карты и стала учить Ворону игре в «казино», но та опять выиграла. Лошадь даже рассердилась. Она показывала Вороне все известные ей игры, а та выигрывала их одну за другой, не оставляя Лошади ни малейших шансов на победу. Лошадь поглядела на карты и с досады швырнула их в костёр.

– Зря я их таскала с собой. Только лишний вес, – сокрушалась она, стараясь не замечать, как горделиво – несмотря на насморк – выглядит Ворона.

– Когда же мы наконец пойдём? – спросил внезапно Ёжик грустным голосом. – Я хотел бы уже быть у цели.

– Где? – спросила Ворона и чихнула. – На Луне, что ли?

Лошадь фыркнула на неё, но призадумалась.

– Хмм… нам, пожалуй, пора. Мы, наверное, мешаем Собаке.

Собака открыла глаза и спокойно промолвила:

– Вы мне не мешаете. Оставайтесь. Дождь будет идти всю ночь. К тому же в темноте не видно, куда идти.

Ворона каркнула и кивнула – разумно сказано. Лошадь тоже была согласна. Лица Ёжика не было видно, но казалось, что он очень опечален.

«Что такое с Ёжиком? – недоумевала Лошадь. – Может быть, он тоскует по прошлому?»

Костёр догорал, и пещера погружалась в темноту, дыша, как большой зверь. Лошади стало чуточку страшновато. Она слышала, что Ёжик тоже не может уснуть: его иголки шуршали, когда он ворочался с боку на бок. Лошадь долго не засыпала, предаваясь своим думам – тихим, как ночь, покрывавшая всё вокруг.

Снаружи сияло чистое, ясное утро. Вместе с дождём исчезло вчерашнее плохое настроение, и Лошадь, насвистывая, поглядывала по сторонам. Ворона, против обыкновения, взлетала на головокружительную высоту и затем, паря, как воздушный змей, плавно опускалась обратно на лошадиную спину. Даже Ёжик робко улыбался.

Они обернулись помахать Собаке. Та понуро смотрела им вслед.

Лошадь пришла в замешательство. Неужели и Собака хочет отправиться с ними?

«Это уже становится похоже на турпоход, – подумала Лошадь. – Но с другой стороны – долгая, одинокая зима в пещере… нет, я бы не вынесла».