Пикник и прочие кошмары - Даррелл Джеральд - Страница 9

Коротышка и Марго выглядели как двое счастливцев, спасшихся из «Калькуттской черной дыры»[11]. Старший стюард тут же принялся дубасить и трясти несчастного коротышку, при этом поливая его проклятиями. Затем слово взял слесарь-победитель. Мы с почтением слушали его речь о хитрых механизмах вообще и данном в частности. Он осушил стакан узо и выдал поэтический пассаж о замках, которые, похоже, были его маленьким хобби. С помощью отвертки, заколки, кривого ногтя и даже кусочка пластика он мог открыть любой замок. Взяв за кисть коротышку и стюарда, он повел их в туалет, как агнцев на заклание. Дверь захлопнулась раньше, чем мы успели их остановить. Моя семья и три толстухи затаили дыхание. Послышались скрежет и какие-то странные щелчки, а затем наступила затяжная пауза. За ней последовали гневные инвективы старшего стюарда и коротышки вперемежку с путаными объяснениями и извинениями эксперта по замкам. Мы решили незаметно ретироваться, а в это время дамы приготовились снова штурмовать неприступную дверь.

Так закончилась первая сцена нашего путешествия.

Я опускаю завесу молчания над особым раздражением, что проявили мои домочадцы в связи с отложенным ужином, – странный греческий протокол гласил, что он не может быть подан, пока из женского туалета не освободят старшего стюарда. А это потребовало значительного времени, так как постоянные наскоки на дверь окончательно повредили замок, и пришлось ждать, пока с попойки на берегу не вернется боцман и не пропилит дверные петли. Устав ждать, мы сошли на берег, перекусили на скорую руку и в мрачном расположении духа разошлись по каютам.

На следующее утро мы спустились в кают-компанию позавтракать. Прошедшие годы милостиво стерли из нашей памяти, что собой представляет усредненная греческая кухня. Конечно, существуют места, где можно хорошо поесть, но они редки, как единорог, и требуют долгих поисков. В Греции есть почти все ингредиенты для приготовления вкусных блюд, однако жители обычно так заняты выяснением отношений друг с другом, что у них просто не остается времени на высокое кулинарное искусство.

Четверо молодых официантов, не будучи исключением, воевали друг с другом, как стая недовольных сорок из-за лакомого куска. Декор (в данном случае, пожалуй, слишком сильное слово) в стиле бара, называемого здесь не иначе как «ночной клуп». Всюду мореный дуб. Медные поверхности начищены чисто символически, скатерти на столах белыми не назовешь, и все в бледных пятнах, которые так и не удалось вывести в какой-нибудь далекой пирейской прачечной. Наша мать украдкой, но весьма решительно протерла свои столовые приборы носовым платком и призвала нас последовать ее примеру. Поскольку мы были единственными посетителями, официанты не спешили прекращать свои разборки, пока выведенный из себя Ларри не заорал «Se parakalo!»[12] так, что мать уронила на пол все приборы Марго. Какофония тотчас прекратилась, и официанты окружили наш стол с неподражаемой услужливостью. Мать рада была обнаружить, что один из них, особенно льстивый, провел какое-то время в Австралии и посему владел рудиментами английского языка.

– Значит так, – улыбнулась она своему протеже. – Принесите большой заварной чайник, не просто горячий, а только что закипевший. И пожалуйста, без этих чайных пакетиков, от которых меня бросает в дрожь.

– В эти минуты я вспоминаю Брахмапутру во время эпидемии, – заметил Ларри.

– Дорогой, пожалуйста, не за завтраком, – осадила его мать и снова обратилась к официанту: – Я буду тост с запеченными помидорами.

Мы замерли в предвосхищении. Несмотря на свой богатый опыт, наша мать сохранила наивную надежду, что однажды встретит грека, который поймет, чего она хочет. Как мы и ожидали, ее требования насчет заварного чайника официант пропустил мимо ушей. Чай растет в пакетиках, полагал он, и любое вмешательство в дела природы может привести к непоправимым последствиям. Но мать дополнительно осложнила его жизнь, назвав доселе незнакомое ему блюдо.

– С запеченными на хриле помидорами? – переспросил он, поежившись. – Это что?

– Запеченными на гриле помидорами, – эхом отозвалась мать. – Положенными на тост.

Официант зацепился за единственное разумное слово – тост.

– Мадам желает тост, – сказал он твердо, помогая матери не сбиться с курса. – Чай и тост.

– И помидоры. Запеченные на гриле помидоры, – произнесла она максимально отчетливо.

Над бровью у официанта явственно выступила капелька пота.

– Что такое «запеченные на хриле помидоры», мадам? – спросил он, вернувшись в точку А.

Мы, тихо заказавшие себе завтрак, расслабленно наблюдали за тем, как схватка набирает обороты.

– Ну, помидоры… такие красные, как яблоки. То есть, я хотела сказать, как сливы.

– Мадам желает сливы? – озадаченно спросил паренек.

– Нет-нет, помидоры, – уточнила мать. – Вы же знаете, что такое помидоры?

Лицо юного грека просветлело. Оказывается, она желает помидоры.

– Да, мадам, – улыбнулся он ей в ответ.

– Вот и прекрасно. – Она торжествовала. – Значит, тост с запеченными помидорами.

– Да, мадам, – с почтением повторил официант и отошел в дальний угол, где начал переговоры со старшим стюардом.

Греческая жестикуляция замечательна своей силой и выразительностью. Мы наблюдали теневой театр за материнской спиной. Видимо, стюард в доходчивой форме сказал официанту, что если тот не знает, что такое запеченные помидоры, следует пойти и спросить. Расстроенный официант снова подошел к матери.

– Мадам, как готовить на хриле? – печально спросил он.

До этой минуты у матери складывалось впечатление, что ей наконец удалось разрушить языковой барьер, воздвигаемый греками. И тут она сдулась.

– «Хриль»? – переспросила она. – Что это? Я не говорю по-гречески.

Официант потерял дар речи. Это ведь изначально была ее идея. Он посчитал, что она несправедливо пытается переложить всю вину на него. Заказала на хриле и сама не знает, что это такое. Откуда же ему знать?

– Мадам желает помидоры, – начал он сначала.

– На тосте, – повторила она.

Он в задумчивости отошел и вступил в очередную перепалку со старшим стюардом, который в результате отправил его на кухню.

– Как будто ты снова в Греции. Ничего не могут сделать как надо, – пожаловалась мать.

А мы ждали второго раунда. Золотое правило с греками: ты должен быть готов к худшему и постараться получить от этого удовольствие.

После затяжной паузы официант вернулся и поставил перед матерью заварной чайник и тарелку с ломтем хлеба и двумя сырыми помидорами, разрезанными пополам.

– Но это не то, что я заказала, – возмутилась мать. – Они сырые, и это обычный хлеб.

– Помидоры, – упрямо стоял на своем паренек. – Мадам сказала «помидоры».

– Запеченные, – заспорила она. – Специально приготовленные.

Официант молча на нее вытаращился.

– Послушайте. – Мать растолковывала ему, как недоразвитому ребенку. – Сначала делается тост, понимаете? Вы делаете тост.

– Да, – тупо подтвердил он.

– Хорошо, – продолжала она. – Затем вы кладете на него помидоры и запекаете. Я понятно объясняю?

– Да, мадам. Вы это не хотеть? – Он показал на тарелку.

– В таком виде не хочу. Принесите запеченные, – сказала мать.

Паренек унес тарелку и вступил в новую перепалку со стюардом, чье внимание теперь требовали прибывшие греческие пассажиры, в том числе три знакомые нам толстухи.

Мы с интересом следили за тем, как официант поставил тарелку на рабочий стол, а затем расстелил салфетку, как фокусник, собирающийся показать сложный трюк. Наши целеустремленные взгляды привлекли внимание матери и Марго. Они обернулись и увидели, как он аккуратно кладет в салфетку хлеб и сверху помидоры.

– Господи, что он собирается делать? – спросила мать.

– Исполнит какой-то древний греческий ритуал, – объяснил ей Ларри.