Дьявол в бархате - Карр Джон Диксон - Страница 7

Конечно же, это был Джайлс Коллинз, слуга-секретарь сэра Ника. Огненно-рыжие волосы топорщились, как проволока; худое длинное лицо заставляло думать, что перед вами стоит пуританин. Но Фэнтон хорошо знал, что таких дерзких нахалов надо еще поискать. Врожденная наглость позволяла Джайлсу говорить все что вздумается даже хозяину. Но вместе с тем – как упоминалось во многих источниках – в целом мире не нашлось бы слуги преданнее, чем Джайлс Коллинз.

– Доброго утречка, сэр, – произнес он приторным голоском.

Фэнтон перекатился на бок, дал себе несколько секунд, чтобы придумать подобающую случаю фразу, и взревел:

– Здорово, нахалюга! – По его мнению, именно так сэр Ник приветствовал по утрам своего верного слугу. – Что, уже на ногах, в такую-то рань?

– А как же… Пришел по вашу душу, – ответил Джайлс. – А вы опять упились перед сном, я смотрю? Доколе? Заведите уже какую-нибудь новую привычку. Хотите, подскажу?

– Не мели чушь.

– И то верно, как тут удержаться? – сочувственно вздохнул Джайлс, гнусно ухмыляясь при этом. – Ох уж эти дамы, верно? Стоит только мадам Йорк… – Последовало описание некоего действа, столь детальное и колоритное, что приводить его здесь мы не рискнем: что бы там ни говорили древние, временами и бумага краснеет. – А уж коли она начнет…

– А ну попридержи язык, шельмец!

Рыжеголовый болтун втянул голову в плечи и, казалось, стал еще меньше. Он выглядел глубоко оскорбленным.

– Да будет тебе, – проворчал Фэнтон. – Я не хотел тебя обидеть.

– А я лишь хотел быть полезным вам, сэр! – заискивающе произнес Джайлс.

– Что до этой распутной девки Магдален Йорк, то она покинет мой дом сегодня же. Дам ей карету – и пусть катится на все четыре стороны. С ней покончено раз и навсегда, ясно тебе?

Тут Фэнтон озадаченно смолк. Джайлс глядел на него, чуть наклонив голову вбок, а его вытянутое протестантское лицо выражало… оно не выражало ровным счетом ничего: ни заискивания, ни согласия, ни даже обычной Джайлсовой наглости.

– Джайлс, что с тобой?

– Ничего особенного, сэр, – ответил слуга. – Просто я не нахожу в ваших словах ничего удивительного – ведь я слышу их далеко не в первый раз.

Фэнтон уселся на кровати, а Джайлс бесшумно скользнул к столику, стоявшему у ее изголовья. На столике, рядом с черным париком – кудри были уже туго завиты и блестели на свету, – Фэнтон увидел массивный серебряный поднос, на котором дымилась громадная серебряная кружка с горячим шоколадом.

Джайлс ловко поднял поднос и поставил его на колени Фэнтону. Потом так же ловко и умело раздвинул все шторы, составлявшие полог кровати, и привязал их к четырем столбикам у изножья. Фэнтон тем временем потягивал шоколад и украдкой осматривал свои покои.

В комнате было два окна. Тяжелые портьеры из тускло-белой парчи с красными полосами были раздвинуты и подвязаны. Со своего места Фэнтон видел лишь серое, полное туч небо да верхушки деревьев, мотавшиеся на ветру. На полу лежал восточный ковер, такой пестрый и яркий, что глазам стало больно. При взгляде на огромные дубовые стулья Фэнтон ощутил тоску: вот уж поистине вызов возможностям человеческого тела. И вообще, комната с низким потолком и стенами, обшитыми коричневыми панелями, производила гнетущее впечатление.

Фэнтон еще раз отхлебнул из кружки и скривился: не шоколад, а какая-то переслащенная жижа, резкая на вкус. Ладно, организм молодой, переварит что угодно. Джайлс, внимательно наблюдавший за хозяином, не выдержал и взмолился:

– Сэр, некогда рассиживаться! – Он страдальчески заломил руки. – Час уже поздний…

– А который час?

– Восьмой давно уж пробил. Да и лорд Джордж скоро прибудет…

– Разве ж это поздно? – зевнул Фэнтон, делая вид, что он еще немного навеселе. – Ты, морковная голова, лучше вот что скажи: какой нынче день и месяц? Да и год, если уж на то пошло?

Джайлс одарил его многозначительным взглядом, однако милостиво сообщил, что на дворе вторник, десятое мая, одна тысяча шестьсот семьдесят пятый год от Рождества Христова.

«Значит, вчерашняя ночь, – подумал Фэнтон, – на самом деле была ранним сегодняшним утром!»

Хоть в чем-то Отец лжи не смухлевал. А лорд Джордж – это, надо полагать, не кто иной, как Джордж Харвелл, второй сын герцога Бристольского, лучший друг и сображник сэра Ника.

– Ваше одеяние, сэр! – Джайлс закружился вокруг стульев, на которых были разложены какие-то вещи, указывая то на один, то на другой. – Скромно и элегантно. Сюртук из черного бархата, бриджи, черные чулки. И конечно, шпага Клеменса Хорна.

Фэнтон с задумчивым видом остановился у высокого стула, на спинке которого висела узкая кожаная портупея с серебряной пряжкой.

– Сегодня может пролиться чья-нибудь кровь, – проговорил Джайлс. – Как бы вы, сэр, не перегнули палку.

– Кровь? – воскликнул Фэнтон. – Что ты несешь?

Ни о чем подобном Джайлс не упоминал. Может, никакого кровопролития и не случилось – если только автор не решил умолчать о нем.

– Одобряете наряд, сэр?

Фэнтон окинул взглядом предметы одежды: все они были хорошо ему знакомы по картинам и книжным иллюстрациям, вот только он понятия не имел, что с ними делать. Оставалось лишь одно.

– Облачай меня! – рявкнул Фэнтон слуге, чувствуя себя последним идиотом.

Джайлс подвел его к столику: почти такой же, что был в спальне у Мэг, он стоял в углу между окном слева от Фэнтона и глухой стеной. Джайлс уже поставил на него громадный серебряный таз и чудовищного размера кувшин с горячей водой; на точильном бруске покоилась огромная, смахивавшая на небольшой тесак бритва (Фэнтону стало слегка не по себе); рядом стояло несколько чаш с кусками слишком уж ароматного мыла. Завершала натюрморт гора подогретых салфеток и полотенец.

Джайлс с нарочитой торжественностью поклонился и широким взмахом руки пригласил Фэнтона сесть на круглый стул – единственный в комнате, – где лежала толстая мягкая подушка. Джайлс принялся за дело. С суровым и торжественным видом – ни дать ни взять французский цирюльник – он размотал тюрбан на голове Фэнтона. Потом, не расплескав ни капли воды, омыл ему кисти рук, захватив лишь пару дюймов кожи выше запястья, и насухо вытер их теплым полотенцем.

Завершив ритуал, Джайлс победоносно воскликнул:

– Вуаля!

Фэнтон, все это время терпеливо помалкивавший, не выдержал. Он поднял правую руку и, покрутив ее перед собой, одобрительно заявил:

– Вот это я понимаю – чистая работа! Ну а если рискнуть и помыть до самого локтя – что скажешь? А может, мне и вовсе ванну принять?

Джайлс недоуменно вздернул рыжие брови:

– Простите, сэр?

– Мне говорили, – задумчиво продолжал Фэнтон, – что десять с лишним лет назад королева Екатерина Брагансская, после свадьбы с нашим королем, приказала установить в одной из своих уайтхоллских опочивален большую ванну с насосом.

– Ваша правда, сэр. Но помыться водой из Темзы – все равно что изваляться в сточной канаве. – Джайлс презрительно сплюнул на ковер. – Эти иностранцы хуже свиней!

– Что ж ты тогда корчишь из себя француза, морковная ты голова? Все равно ведь не похож.

Джайлс напыщенно фыркнул.

– У нас тоже ванна имеется, – заявил он. – В подвале. Большому Тому приходится вытаскивать ее на свет божий раз шесть в год, не меньше: леди Фэнтон с мадам Йорк до одури помешаны на чистоте.

– Попридержал бы ты язык, Джайлс.

– А я что, я ничего.

Джайлс умолк и, опустив пальцы правой руки в чашу с мылом, принялся орудовать ими, как венчиком. Через несколько секунд над краем чаши показалась плотная ароматная пена. Тогда Джайлс снова принялся за свое.

– Наши прекрасные дамы, – произнес он, – могут обойтись – и обходятся! – без всякой ванны. Перед выходом в свет они моют шею, руки и плечи, что естественно, ибо эти части тела выставляются напоказ. А иногда, по особо торжественным случаям, я полагаю, желают помыться с ног до головы.

Тут Джайлс заговорщически подмигнул, и выражение его лица стало совершенно хулиганским – ни дать ни взять шаловливый мальчишка.