Дипломатия фронтира (СИ) - Денисов Вадим Владимирович - Страница 11

— Бр-р… Да, пропустил.

— А как ты думаешь, мы сможем покупать у Стамбула их замечательную баранину?

— Дино, это невозможно, для перевозки потребуется консервация или заморозка, — ответил ему Селезнёва, потому что я пока мог только зевать. — А вот тонкорунная шерсть может представлять для наших интерес.

С бараниной в Русском союзе не очень. Альпийские пастбища есть только в предгорьях величественного хребта Этбай, но египтяне до изумления ленивы и категорически не желают расширять границы традиционного «песочно-равнинного» уклада. Овцеводы из них, как из Анны Карениной стрелочник.

Правды ради, турки тоже сугубо равнинные люди, горы они и у себя-то осваивают крайне неохотно. Однако близость огромных холмов с сочной травой сделала своё дело, и отличной баранины в анклаве навалом — трактирщики не суют её только что в кофе.

— Мы куда едем? — поинтересовалась Селезнёва, убедившись, что дрёма отступила, и я твёрдо держу баранку двумя руками.

— В Корабельную бухту, где у турок сосредоточена вся промышленная движуха. Всё как ты любишь: сварка, паровой молот, остроумные грузчики, тачки и ишаки с поклажей.

— Какая скука…

— Могу отвезти в Рыбную бухту, — предложил я. — С бодрящими ароматами.

Эта бухта совсем маленькая, но почти все рыбаки сдают улов в этой гавани — там находится цех переработки рыбы. Лишь небольшая часть улова идёт на столы, всё остальное высушивается и перемалывается в муку, используемую в качестве удобрения. Был такой способ и в наших северных поселениях, люди перепахивали плугом разбросанную сырую рыбу вместе с землей, и через год таёжная почва обретала просто замечательные свойства. Но духан над полем стоял…

— Фу… Бр-р… — Екатерина Матвеевна словно прочитала мои мысли. — Знаешь что, Макс? Отвези-ка ты меня на улицу Истикляль. Пройдусь по магазинчикам, познакомлюсь, соберу все свежие сплетни.

— Не вопрос! — обрадовался я, чудом удержавшись от «кобыле легче». — Дино, ну ты знаешь.

— Знаю, знаю. Кэт, а можно я местечко в кафе напротив выберу, чтобы тебя постоянно видеть? Не хочу на трусы смотреть. Да и сплетницы твои меня обсуждать начнут, а не тебе новости рассказывать…

— Младший дело говорит! — заметил я. — Если к делу отнестись со всем вниманием и своевременным перемещением, то можно.

— Ты долго там будешь машинным маслом наслаждаться?

— Думаю, часа полтора, два, — ответил я Кате, немного подумав.

— Тогда подъезжай на Истикляль, найдешь нас, скорее всего в Ada Cafe Bookstore. Нет, в MADO, чего-нибудь сладенького хочется.

— Да уж найду! — пообещал я.

Через десять минут я в гордом одиночестве держал курс на Корабельную бухту. Если бы не руль, руки потирал бы от радости.

Конечно, инженерное любопытство. Естественно, запрограммированная ревность — вы тут что за интересные штуки мастерите? И кадровый потенциал турецких технарей надо бы оценить…

Но главная цель другая. Мне надо понять, почему их сильно интересует море? Я уже вычитал в консульском архиве про сильный перекос приоритетов в сторону кораблестроения. Но почему так рьяно? Турки даже своё стрелковое оружие не производят, имея отличную оружейную школу. Вопреки ожиданиям, они не клепают массово мопеды и багги, прицепы и малогабаритную сельхозтехнику… А ведь при их умении, упорстве и коммерческой жилке могли взять хороший рынок.

Так нет же, лишь кустарное штучное производство деревенского умельца, трудоёмкое, не выгодное.

Все силы и устремления — на морскую тему. Парусные и моторные лодки они строят, как пирожки пекут. И успешно продают американцам, знаю точно. Как знаю и то, что в Корабельной бухте развёрнуто строительство небольших пароходиков с деревянным корпусом.

А ведь турки никогда не были морской нацией, как и горцами… Хороший флот, и не малый, они имели всегда, но дальше Средиземноморья особо не стремились.

Интересная тема.

Перед въездом в бухту стоял не охраняемый шлагбаум. Открытый. Ни примитивной фишки в виде «грибка», ни КПП. Никто не пытался меня остановить ни на въезде, ни позже, на берегу.

Бухта не очень велика, но она больше, чем Рыбная. В зоне видимости исключительно «промка», и никакого тебе жилья. Зато есть крошечная мечеть.

Глаза сразу алчно разбежались… Так, верфей три, и все заняты судами разной степени готовности. Одно судно достраивают, скоро спуск на воду, на втором шпангоуты подгоняются под корпус, третье только заложено. Да это будут пароходы.

В бухте — полдюжины длинных лодок, рабочая баржа-балкер земной постройки, вполне морская, небольшая самоходка «река-море», маленький чёрный буксир с тупым вздыбленным носом с плотным рядком кранцев из шин, тип похож на наши РБТ, всеми портовиками любимые «роботы». Парусная шхуна с надписью «Naga Pelangi» на борту, то ли устричная, то ли рыболовецкая. А может и грузовая, устриц тут есть кому таскать. Ну и тройка непременных «зодиаков» за прямоугольником «колючки», похоже, это транспорт силовиков.

Что я там говорил про ревность? Мало говорил, тут, похоже, ещё и зависть сейчас включится…

Часть флота находится в море. И сколько из них относится к ВМФ? Или же они у них двуединые?

— Трахома… — вспомнил я Кастета.

С правой стороны бухты расположена ремзона, в работе находится одно парусное судно. Со стороны берега якобы закрытую для прохода посторонних площадку поджимает длинное каменное здание мастерской. Рядом капитальное каменное строение, дальняя стена упирается прямо в ноздреватую скалу. Из высокой трубы, облизывая камни, валят клубы дыма, через клапан то и дело прорывабтся обжигающие серые струйки — внутри с глухим стуком работает паровой молот.

А за ней, ближе к дальнему мысу…

Мне не примерещилось?

Так, надо начинать разведку.

Народу много, и все заняты, никто не шатается праздно. Вся бухта стучит, паяет, пилит и строит. Странное это дело — архаичный прогресс, все под его властью. Кроме одного дядьки начальственного вида, вольготно усевшегося на персональной скамье с вбитым в песок круглым столиком на ножке.

В руке дядька держал рацию с длинной антенной, по которой активно переговаривался. Явно человек в статусе. Знаете, вот есть «директор пляжа» из шуточек, а есть «директор бухты» без всяких шуточек. Он же начальник порта, которому не сидится в кабинете.

Я хлопнул себя по нагрудному карману, проверяя, на месте ли служебное удостоверение, не поверил — вытащил и посмотрел. Печати, герб, надписи на двух языках — всё солидно.

Ну что, поехали?

Попробуем откупорить этот «сезам».

Вообще-то, еда для меня — один из самых важных критериев хорошего путешествия. В Новом Стамбуле, как и в почти родном земном, меня ждал всё тот же набор примитивной древней кулинарии: много жирного, жареного или томлёного мяса, плавающего в жире, и обильно политого жиром. И терпкие, насыщенные восточными вкусами сладости, от которых что-нибудь обязательно должно слипнуться.

На третий день пребывания в турецком анклаве есть донеры и кебабы я уже не мог. С турецкой кухней нам вообще почему-то не везло — в итоге дипмиссия спасалась рыбой, тушёным мясом, а чаще фруктами и овощными салатиками. С этим, как и с турецким чаем-кофе, тут всё было в порядке.

Ну а местная продвинутая молодежь с европейским воспитанием и обликом старается посещать места со стандартно европейской же кухней. Если уж сладости, то никакого «востока».

Поэтому и не подумал на всякий случай заезжать в модное у среднего класса и отнюдь не дешёвое Ada Cafe Bookstore, а сразу рванул в демократичную кондитерскую MADO. Оставив «Ниву» чуть в стороне от трёх пристёгнутых к штакетине велосипедов, я зашёл внутрь, с удовлетворением отметив, что не ошибся. Сладкая парочка была здесь, вела тихую сладкую жизнь. Частично.

В этом заведении с двумя приметными калабрийскими соснами перед входом целый день подают «турецкий французский завтрак». Это неизменные круассаны, джем, фруктовый салат, нечто похожее на бри и апельсиновый сок. Европейский завтрак гораздо скудней английского, а французский так вообще самый скромный из всех европейских, но Екатерина уже в третий раз была в восторге, заявив: «Ты ничего не понимаешь, это же настоящая французская гастрономия!».