Рыжий: спасти СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 10

— Не курю и тебе не советую, — бросил я и уже собрался уходить, но Витек перегородил мне дорогу.

— Что, зассал? — с вызовом спросил изрядно пьяный Витёк.

— Ты уверен, что тебе это надо, Вить? — вздохнул я.

— Не, если зассал, так и скажи! — Витя сверлил меня осоловевшими глазами.

— Ну пойдем… покурим, — вздохнул я.

Конечно, можно было бы подумать своим взрослым разумом, что этого делать не стоит. Однако новости о том, что Чубайсов зассал, разлетятся по всему Ленинграду молнией. Потом доказывай…

— Ну, и что ты хотел? — спросил я, как только мы вышли на крыльцо ресторана.

Здесь ещё стояло много людей, которые действительно вышли покурить. Курить можно было бы и в зале, как и поступали некоторые приглашённые нами преподаватели. Но большинство всё-таки предпочитали выйти на воздух. Было сухо — в целом Ленинграде неделю не было дождя! — и солнце палило нещадно. Так что мужчины выходили, скорее, чтобы немножко охладиться.

— Пошли туда! — сказал Витёк и попробовал дёрнуть меня за пиджак, но я убрал свою руку.

Сам пошёл за угол, приготовившись не бить, а, скорее, скрутить буяна, которому так сильно захотелось драки.

— Ну привет, любовничек! — сразу за углом стоял громила.

— Вот, Матвей, привёл! Он только что мацал Лидку, — победным голосом произнес Витёк, потом повернулся ко мне и добавил. — Это тебе, сука, за то, что подставил меня с шубой. Илья передаёт, что ты ему должен. С тебя пятьсот рублей.

— Это ты, значит, мою Лидку за жопу мацал? — накачивал себя Матвей, разминая пудовые кулаки.

— Че ссышь? — торжествующе спросил бугай и попер на меня.

Я помню заветы государственного лидера, при котором я жил последние десятки лет. «Если драки не избежать, нужно бить первым» — так гласило наставление одного известного на весь мир россиянина.

Матвей не ожидал, что я подойду к нему вплотную, оттого и не среагировал на мой манёвр.

— Хрясь! — я резко ударил головой в нос бугаю.

Такой коварный удар должен был срубить его наповал, но этот Матвей только пошатнулся назад и согнулся, схватившись занос. И это тоже неплохо, а давать возможность опомниться здоровяку я не собирался.

— На! — всадил я ему, сгорбленному, коленом по бороде.

Вот теперь бугай завалился, однако даже на секунду не вырубился.

— А-а-а! — это навалился на меня сзади Витёк, приноравливаясь душить.

Если бы он не огласил криком свои намерения, то имел бы какой-то шанс ухватиться за мою шею. Однако, на удивление — видно, сработал рефлекс из прошлой жизни — я моментально перевёл руку бывшего дружка и подельника на болевой приём.

— Че Витек, мал клоп, да вонюч — это про тебя? — усмехнулся я.

— Отпусти, сука! — взмолился Витёк.

Я посмотрел на корчащегося Матвея, ослабил хват и пнул коленом под зад Витька. Он свалился на асфальт рядом со своим сообщником.

— Бабу твою, если она твоя, я не трогал — и отшил её. Подойди и поговори с ней! Но захочу, буду с ней, — я чуть повернулся в сторону поднимающегося с колен Витька. — А ты вообще гнида! Решил стравить меня с Матвеем, потому что я отказался участвовать с тобой в темных делишках? Сука и есть!

Я с невозмутимым видом отряхнулся, не показывая своим противникам, что драка с ними для меня также не прошла бесследно. Удар головой был исполнен не лучшим образом — теперь весь лоб гудел. Завтра, наверное, будет ещё и шишка.

— Мой адрес — не дом и не улица, мой адрес Советский Союз, — уже на автомате, по большей части держась за микрофонную стойку, пел вокалист ВИА.

Но всем было уже наплевать на ноты и вообще качество исполнения песни. Празднование выпуска перерастало в вакханалию, за которую многим будет на следующий день стыдно. Как, вон, Лидке, отпрясывающей так, что платье задирается выше пупа. Хороша, чертовка! Я то и дело ловил на себе её взгляд.

Но нужно и честь знать.

Еще ведь надо подготовиться к работе. Чувствую, легко не будет. Ну и чуточку отдохнуть не помешает, только не в ресторане.

— Ой! — отреагировала Таня, когда очередной презерватив слетел, как будто отпустили незавязанный надутый шарик.

Действительно, «ой». «Резиновое изделие номер 2» было изготовлено из довольно толстой резины, но оттого не особо прочной, как резиновые перчатки. И рвались презервативы, и слетали — да и, мягко сказать, ощущения не те. Но без них опасно. Плодить проблемы на ровном месте не хотелось.

— Я заказала Витьку, ты только не обижайся, через Катьку заказала, импортные эти… — смешно было смотреть, как Таня раскраснелась, не решаясь произнести слово «презерватив».

Только что вытворяла акробатические кульбиты на ковре, привезенном отцу прямиком из Ташкента, а теперь от слова смущается.

В начале июня, когда отец все же умудрился повлиять на график экзаменов так, что у него образовались аж десять свободных дней, родители укатили на юга, в Ялту. У Аркадия Борисовича Чубайсова были свои люди в профсоюзе, так что отличные путевки достать он смог без большого труда. Наверняка, отец мог даже отплатить за услугу продуктовым набором. Так что у нас с Таней теперь были ежедневные кардиотренировки. Я начинал привыкать к бурной и регулярной половой жизни.

— Тань. Я не хочу, чтобы ты что-то заказывала у Витька. Дело, конечно, твое, ты вольна поступать, как знаешь, но мне это не нравится, — сказал я, когда мы уже лежали на ковре, усталые, довольные, созерцающие потолок.

У отца руки росли откуда надо, так что в доме, на потолке, в изобилии была лепнина. Вокруг чехословацкой хрустальной люстры, по большому блату и за большие деньги купленной отцом, был вылеплен круг, внутри которого шли розочки. Это прямо шик по нынешним временам.

— Останешься на ночь? — спросил я Таню.

— Останусь. Я уже поговорила с Катей, она меня прикроет. Но у меня послезавтра экзамен… Нет, все равно останусь, — девушка подхватилась. — А ты не голодный? Я же быстро, я умею.

Интересные виды открылись мне, когда Таня встала, увлекательный орнамент. Но есть действительно хотелось.

— Там размороженная венгерская курица. Придумаешь, что с ней сделать? — спросил я.

— Венгерская? Это которая в упаковке — и потроха в отдельном мешочке? — удивилась девушка.

— Она и есть.

В отличие от «синих кур», которые в Советском Союзе встречались повсеместно, по крайней мере, в Ленинграде, как в городе первой категории обеспечения, венгерские куры больше всего были похожи на привычных мне бройлеров из будущего. Белые, пухлые, с ощипом таким, что не приходилось дополнительно осмаливать перья на конфорке. Короче говоря, одно удобство. А особенно в такой период, когда и ухаживания ещё не закончены.

И даже для Тани, девушки из очень богатой по советским меркам семьи, а ее отец начальник СТО, четвертой по номеру, из четырех существующих в Ленинграде, такие куры были редкостью.

— Я ее смажу майонезом, чуть посыплю лимонкой… Пальчики оближешь, — воодушевилась девушка.

— М-м-м! Насчет оближешь…

— Ай, да что ты! Потом, утомил уже. Поесть нужно, — будто сварливая жена, сказала Таня, потом осеклась и внимательно посмотрела на меня. — Витя сильно злой, Толь. Говорит, что теперь какой-то Илья будет с тобой конкретно разбираться.

— Я боюсь за тебя, — шепнула она. — Хочешь, я дам денег, чтобы Витек отстал? У меня есть, ты же знаешь, что мой папа…

— Нет! — жестко отрезал я.

— Но ты же потом отдашь! Это просто в долг!

Я медленно покачал головой. Таня кивнула в ответ и шмыгнула в кухню.

Проблема моя, и втягивать в нее Таню я не буду. Хотел бы её «решить», так и выполнил бы обещание, данное прежним Толей и обеспечил доступ к норковым шубам через отца. Схема там простая: за норку интурист дает джинсы, например пятнадцать или больше пар. Ну а после эти джинсы продаются с наваром больше тысячи рублей с одной сделки. Да, заработать можно хорошо, но таким Макаром я не повлияю на Советский Союз. Поэтому нет — твёрдое и категорическое.