Лисичка для Медведева - Дашкова Ольга - Страница 2

– Прими мои поздравления.

– Знаешь уже, да? И какая такая сорока на хвосте прямо до Мальдивских островов принесла новость?

– Нет никакой сороки, есть чат, в который ты заходить не хочешь, а там много интересного.

– Ну да, да, чат, как я мог забыть?

Тимофей достал из холодильника холодную минеральную воду, начал пить прямо из бутылки. Голова болела, словно с похмелья, и сны какие-то странные снились. Надо было не ложиться днем спать.

– Когда выдвигаешься?

– Куда?

– На конгресс.

– Тебе вообще какое дело? У тебя, Хабаров, медовый месяц, наслаждайся, не отвлекайся от молодой красивой жены, это вредно для здоровья. И вот мне кажется, что это твоих рук дело.

– Что именно?

– Конгресс этот, будь он неладен.

– Я не такой могущественный, чтобы со всей страны собрать хирургов, чтобы бесить тебя. И заметь, там всего пять дней, моргнуть не успеешь, считай, отпуск начался раньше, а потом сразу ко мне, в лес. Ключи под кадкой с елью, заселяйся и отдыхай, даже можешь и не один, только дров наруби.

– Хорошо, спасибо, нарублю. Черт, Лида.

Тимофей сказал имя секретаря главного врача вслух – а звонила именно она, – поморщился.

– Лида? Что за Лида? Это та самая, рыжая секретарша?

– Нет, это не она, все, Хабаров, пока, жене привет, отдыхай.

– Эй…

Тимофей отключился, Лида продолжала звонить, а Медведев, как малолетка, мялся, не зная, отвечать или нет. Ответил:

– Извини, Лида, заснул.

– Ничего страшного, а я вот ждала вас, ждала, а потом пошла в бар, тут недалеко от больницы, и напилась.

Девушка икнула, Тимофей пошел в ванную комнату, надо было принять душ, взбодриться. Послышались какие-то посторонние голоса, к Лиде кто-то приставал.

– Лялька, а давай еще выпьем и поедем ко мне?

– Отстань, я сказала, что не хочу никуда ехать. Уйди, противный. Так вот, о чем я говорила?

– Как бар называется?

– Не знаю, но он рядом с больницей, через пару остановок, недавно открылся.

По голосу было понятно, что еще немного, и Лида поедет в гости к тому противному, что клеил ее, а значит, нужно спасать. Иначе случится непредвиденное, и в этом Медведев будет винить только себя.

– Жди. Сиди на месте и жди. Скоро приеду.

– О, как здорово, я буду ждать, обязательно буду, только вы не обманывайте, Тимофей Михайлович.

Обманывать, тем более девушек, Тимофей Михайлович не любил, поэтому душ пришлось отменить, умыться, почистить зубы, быстро надеть футболку, джинсы, кроссовки, взять ключи от машины, закрыть квартиру и спуститься на улицу.

Если эта клуша Лида за время его пути до бара напьется и расслабится, то, считай, спасательная операция пройдет зря. Странно было думать и переживать о том, что девушка может расслабиться прямо в баре. Когда Медведев как раз этим вечером собирался расслабить Лиду сам и затащить в свою постель.

Странно вообще в свои тридцать пять лет было думать о таком.

В этом возврате нужно спешить домой, заезжать по пути в магазин, покупать продукты, забирать детей из детского сада или секции. Спорить с женой, куда поедут в отпуск, думать о том, стоит ли покупать дачу и прочие мелочи, из которых состоит жизнь, но точно заниматься не тем, чем сейчас занимался Медведев.

А ведь он реально пытался, и не один раз, даже любил. Но обе его попытки закончились ничем, обе его спутницы пытались прогнуть его под себя, а Медведев непрогибаем. Медведев – камень, кремень, скала и осел, как его назвала на прощание Элина.

Нет, вот только о ней думать и вспоминать не стоит.

Элина для него табу.

Запрет.

Закрытая зона.

Хоть и носит он на работе шапочку с лисичками и даже в квартире остались ее вещи, от которых Тимофей никак не может избавиться, на что психологи бы сказали, что это плохой знак. Знает он все знаки, а вот выкинуть ничего не может.

Пока пытался не думать о бывшей лисичке, которую ему послал Дед Мороз в новогоднюю ночь с аппендицитом, но вспоминал, приехал к бару. С виду все было прилично, даже название «Два пирата», а вот внутри уже царил бардак, хотя был всего девятый час вечера.

Лиду нашел сразу, около нее толклись уже три мужика и настойчиво предлагали девушке выпить.

– Нет, я не пью водку, фу… Она противная.

– А пиво?

– И пиво не пью, я люблю мартини.

– Бармен, нам бутылку мартини!

– Отставить мартини, девушка уходит, ей завтра на работу.

– Мужик, а ты кто такой?

Пять пар глаз уставились на Медведева. Бармен – вопросительно, трое потенциальных кавалеров Лиды – с вызовом, а вот сама Лида – с нескрываемой любовью в глазах.

– Отец я ее.

– Папа? – Лида икнула и поерзала на высоком стуле.

– Папа, папа, а ты кого ждала? Пошли домой.

Ситуация, конечно, была комичная, но что еще оставалось делать? Тимофей дернул девушку за руку, вывел ее на улицу, пока не началась драка, которая ему не нужна. Поволок Лиду до внедорожника, запихнул в салон:

– Адрес говори.

– Плеханова, пять. А вы правда приехали меня спасать?

– Твою жопу я приехал спасать, дура.

– А что не так с жопой?

– Все с ней так, только думать ей часто не надо, опасно это.

– А я вам нравлюсь, Тимофей Михайлович? – Лида пошла в пьяное наступление, нелепо привлекая к себе внимание.

– Нет.

– Нет? А как же…

– Ошибка, ты же знаешь, не люблю я рыжих.

– А я перекрашусь. Хотите блондинку?

– Нет.

– Это все после вашей бывшей? Той, что была зимой? Она вам разбила сердце?

– Что за глупости, Лида, нет у меня сердца, у меня там кость, я хирург.

– Но говорят, что эта столичная богатая штучка звала вас в Москву и предлагала целую клинику. А вы не продались и бросили ее.

Ну, если в пересказе коллег, то примерно так все и было, только с большей долей драматизма, со скандалом и битьем посуды.

А Медведев кремень, камень, скала, он не продается, но и посуды в доме осталось мало.

Элина лениво помешивала ложкой в чашке кофе и смотрела в окно.

Начало лета в столице выдалось жарким и душным, но все, кажется, были этому рады. По улице гуляли туристы, фотографировались, разглядывали достопримечательности исторического центра. Они были шумными, яркими, даже в глазах рябило.

В прохладе кондиционеров ресторана за спиной щебетали три подружки, обсуждая скорую поездку на море, они были счастливы в предвкушении отличного отдыха. Каждый делился тем, что слышал от знакомых о тех местах, куда они поедут.

Жизнь кипела.

А вот Элину не радовало ничто и никто.

Даже сидящий напротив очень привлекательный мужчина в дорогом, нет, в бесстыдно дорогом костюме, с такими же бесстыдно дорогими часами, запонками и с брошенным небрежно портсигаром на столе. Все в нем кричало о роскоши и богатстве и вызывало восхищение, как легко он это все принимает.

Но вот рыжеволосую девушку, сидящую напротив него, это раздражало.

Мужчина хмурил красивые брови, трогал модную щетину пальцами, смотрел на свою спутницу голубыми холодными глазами и разговаривал по телефону.

Точнее, он слушал собеседника, но сам вид этого дорогого и богатого мужчины не сулил тому, кто находится по ту сторону связи, ничего хорошего. Элина была уверена на сто процентов: он уволит того, кто звонит, потому что услышанные новости надменному голубоглазому брюнету не нравились.

Трем подружкам, обсуждающим отдых, не мешало пожирать взглядом этого импозантного красавца, сошедшего с обложки глянца, где пишут о богачах, их состоянии и количестве квартир и яхт.

Элина видела это в отражении зеркала, и ее это никак не трогало.

Последнее время, а уж если сказать точно, то вот уже пятый месяц, ее не трогало и не вызывало эмоций ничего.

– Элина, солнышко, что опять не так?

Девушка медленно повернулась, оторвала свой взгляд от созерцания толпы туристов на улице и обратила свое внимание на мужчину.

Да, Стравинский был красив как бог – что есть, то есть.