Хитрожопый киборг (ЛП) - Майло Аманда - Страница 14

Бекки выходит из нее как раз в тот момент, когда я подхожу, ее волосы убраны назад, открывая лицо, опухшее и заплаканное. Мое появление, должно быть, было неожиданным. Ее покрасневшие глаза расширяются, мозг загорается от шока или удивления, а руки растопыриваются в каком-то рефлекторном действии. Это приводит к тому, что ручка корзины, которую она несет, падает на землю.

Я делаю выпад и ловлю ее прежде, чем она упадет в грязь.

— Вау, — выдыхает Бекки. — Ты такой быстрый с утра.

Я киваю.

— Я произошел от очень эффективного вида, — объясняю я.

Она корчит гримасу, которую я не могу описать.

— Верно.

Беглым взглядом я отмечаю ее наряд: блузка в стиле прерий цвета соломы и небесно-голубая юбка. Фартук цвета молочая обтягивает ее живот и завязан под шарами для кормления.

Которые, по какой-то причине, довольно привлекательны на мой взгляд.

Сбитый с толку по нескольким причинам, я обращаюсь к самому насущному вопросу.

— Почему ты выпустила Пако из его стойла?

Ее брови взлетают вверх, подбородок опускается, а ресницы хлопают вверх-вниз так, что во мне что-то пробуждается. В замешательстве я кладу руку на низ живота, не в состоянии определить, что это за ощущение.

Она говорит.

— Я не выпускала Пако.

Хмурюсь, убирая руку с живота, мой пристальный взгляд скользит вокруг нас, выискивая биосигналы незваных гостей.

— Тогда кто же это сделал?

— Пако сам вышел.

Мой взгляд возвращается к ней.

— Повтори?

Она пожимает плечами и подхватывает корзину с яйцами.

— Он умеет открывать защелки. Я предполагаю, кому он принадлежал раньше, теперь, когда его нет, исполняет джигу. Кажется, он немного несносен.

Я вспоминаю веревку и длинную цепь, которыми было заперто стойло Пако в тот день, когда я его купил. И я чувствую себя… одураченным.

Это слово в вестернах. Одураченный. Обманутый. Использованный.

Йондерин не позволит обмануть себя дважды..

Бекки не страдает от подобного откровения.

— Ты завтракаешь? Или ваш вид эволюционировал до такой степени, что им это не нужно?

— Мы часто начинаем день с утренней охоты, — я наклоняю голову. — Я полагаю, только плохой охотник учится обходиться без завтрака.

— Ну, сегодня утром я охотилась за яйцами, так что, если ты захочешь поесть, твоя новенькая жена, которую тебе даже не нужно обслуживать, — это сегодняшний поставщик.

Её слова звучат с иронией, но легко — настолько легко, что я сосредотачиваюсь на ней, наблюдая за ее мыслями.

— Это был юмор.

Она удивленно моргает, глядя на меня.

— Это была шутка. И подколка.

— Что такое подколка? — спрашиваю я.

Она отмахивается от моего вопроса.

— Ничего. Как ты хочешь яйца?

— Я не знаю, — говорю я ей. — Как их обычно готовят?

Она бросает на меня задумчивый взгляд.

— Вот что я тебе скажу. Сегодня я приготовлю их тремя или четырьмя разными способами, и ты сможешь попробовать их все. Посмотрим, что тебе понравится.

Я киваю.

— Я ценю это. Спасибо. Какую работу я должен сделать сегодня?

Ее лицо тускнеет.

— Джоэл… — на мгновение ее голос прерывается. — Джоэл сказал, что нужно поставить ограждение. Он хотел нанять помощников для этой работы, потому что у нас больше двух тысяч оксиоков¹².

Оксиоки — это мера земли здесь. Большая мера. Я останавливаюсь и оглядываюсь вокруг.

— Я сильнее среднего человеческого мужчины. И, как ты заметила ранее, моя ловкость превосходна.

— Ты определенно умеешь выглядеть превосходно, — бормочет она себе под нос.

— Спасибо, — говорю я ей, принимая комплимент.

Она смотрит на меня краешком глаза, затем встряхивается и сосредотачивается на доме, направляясь к нему.

— Хорошо. Я собираюсь заняться твоими яйцами.

— Я собираюсь провести утреннее опорожнение. На суше это сложнее, чем в океане, но я прекрасно приспособился.

Она останавливается, вокруг ее глаз появляется больше белого.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

Я смотрю на нее, сбитый с толку.

— Я предполагал, что мы делимся нашими ближайшими целями на день.

Она смотрит на меня в течении еще какого-то времени, а затем снова направляется к дому. Через плечо она бросает:

— Завтрак будет готов через пятнадцать минут. Думаешь, этого времени тебе хватит, чтобы закончить свое «опорожнение»?

ГЛАВА 8

Вкапывание столбов для заборов и натягивание оградительной сетки требует поразительного количества физического труда. К концу первого дня мои мышцы доказывают, что способны на то, о чем я и не подозревал: кричать. Они, конечно, молчат.

Но я нет.

— Ты в порядке? Ты продолжаешь шипеть сквозь зубы… — начинает Бекки.

Мой ответ прерывает громкий скрип.

Это металлические петли сетчатой двери.

Затем дверь с грохотом захлопывается.

Затем петли снова скрипят.

— ПРЕКРАТИ ТРОГАТЬ ДВЕРЬ! — я кричу на придурка, который с ней играет.

Копыта Пако шаркают, заставляя доски крыльца скрипеть.

Вчера, после того как я залатал дыру в нашем жилище, проделанную пулей убийцы в день моего приезда, я терпеливо учил Пако самостоятельно спускаться по ступенькам, и в благодарность за мои хлопоты он почти не покидал крыльцо. Если бы у меня была возможность передвигаться бегом, я бы погнался за ним по ступенькам, просто чтобы убедиться, что он помнит, как ими пользоваться.

— С тобой все в порядке? — снова спрашивает Бекки, приподняв брови, глядя на меня с гримасой на лице, и садится за обеденный стол на стул напротив, медленно опускаясь своим хрупким телом на маленькую мягкую подушку, привязанную к сиденью.

У меня тоже есть мягкая подушка на сиденье, но с таким же успехом я мог бы сидеть на пластбетонном кирпиче. Нижняя часть моего позвоночника словно срослась, бедра протестуют, и мне кажется, я чувствую, как набухают мышцы спины.

— Неееееет, — отвечаю я, хмурясь, когда это слово вырывается из меня со стоном всего тела. — Возможно, сегодня я обнаружил свои физические ограничения на суше.

— Так… ты хочешь сказать, что у тебя болят превосходные мышцы? — спрашивает Бекки, а затем быстро хватает кружку с дымящейся жидкостью и высоко поднимает ее перед лицом.

— Да, — подтверждаю я. — Зачем ты это делаешь?

Она дергается, ее глаза расширяются.

— Что делаю?

Мой взгляд сужается.

— Прикрываешь рот керамикой массового производства. Я вижу, как твои губы изгибаются за ней.

Она издает грубый звук, за которым следует серия более мелких всплесков, которые возникают у нее в горле, но сотрясают ее плечи, из-за чего она горбится.

Я видел что-то подобное в видео.

— Ты что… хихикаешь? — недоверчиво спрашиваю я.

— Нет! — заявляет она, со стуком ставит кружку на стол и закрывает лицо руками, низко склонившись над столом.

Я вытягиваю руку, обнажая зубы, когда мои дельтовидные мышцы, трицепсы и бицепсы дрожат и напрягаются, как будто вот-вот сломаются. Негнущимися пальцами я беру выбившуюся прядь ее волос, собранных в тугой пучок, и вынимаю ее из картофельного пюре и подливки.

Она отшатывается от моего прикосновения, и ее глаза замечают положение моей руки, а затем и перепачканную соусом прядь волос.

Один уголок ее рта приподнимается, она зажимает волосы между указательным и большим пальцами, очищает их от смеси побочных продуктов животного происхождения и засовывает пальцы между губ, облизывая дочиста.

По какой-то причине, пока я смотрю, как она это делает, что-то в нижней части моего живота сжимается и начинает нагреваться.

Я напрягаюсь и хмурюсь.

— Как только я думаю, что болит все, в моем теле появляются новые боли.

Бекки встречается со мной взглядом, ее лицо смягчается от сочувствия.

— Хочешь, я разомну тебе плечи? Я делаю это… — ее веки становятся тревожно опухшими. — Раньше я… делала это для Джоэла, — шепчет она.

Я начинаю качать головой, но движение останавливается, мышцы шеи сводит спазмом, и я снова шиплю, в точности как она меня обвинила.