Травоядный. Том III (СИ) - Белин Лев - Страница 9

— Да кто угодно был бы им лучшим отцом, — бросил леопардид, — Кстати, а Арис знает, что ты их купил на рынке Масанта на землях Хантерийской республики? Или тебя запрет рабства не касается?

— Что ты несёшь⁈ — плюнул Мад’Кул и отпрянул, — Я приютил их совсем мелкими! Спас и взрастил!

— А! Так это так называется! — воскликнул леопардид, — Значит, Арис ничего против нарушения законов Империи Дигор его ближайшим помощником не имеет?

А тут-то Мад’Кул отвёл взгляд. Хоть он не мог читать своего учителя, он знал его отношения к законам и к их исполнению, даже если мог извратить до неузнаваемости. И если подобное станет известно, сможет нанести урон репутации наместника, а подобного он точно не простит, учитывая его стремление стать следующим императором.

— Пошли прочь, я поговорю с вами позже! — крикнул Мад’Кул, и волчицы тут же исчезли в проёме.

— Так, так, так, — проговорил леопардид и простукал каблуками по каменному полу, проходя к столам, — Бедный Михаэль… похоже, мои уроки не увенчались для него успехом, — он взглянул на Фиро, — И этот малыш тоже так много страдал… бедняга… — его голос звучал печально, искренне.

— Ты говоришь об еретике, думаешь, такое одобрил бы Арис Крим? — с издёвкой спросил Мад’Кул.

— Думаешь, мне не плевать на одобрение наместника? — улыбнулся леопардид, — Этот парень отдал самое дорогое в битве за Империю, а его зовут еретиком. Несправедливо, не думаешь?

Если Мад’Кул совершенно не понимал Ариса Крима, то этого леопардида, сменившего сотню имён и личин, он понимал ещё меньше. Он помнит, как встретился с ним в первый раз. Это случилось двадцать лет назад, когда он лишь пару лет был в обучении у Крима. Он просто явился в город и вызвал учителя на бой, просто и без затей, он тогда не назвал причин или требований. И Мад’Кул много лет жалел о том, что не видел боя и не знал, что там произошло. Но с того момента этот леопардид служил наместнику и каждый год вновь и вновь вызывал его на бой. И каждый бой проигрывал. Мотивы и причины для обезьянида оставались неведомы, но сила этого зверлинга была ему известна. И наверное, он был вторым, сильнейшим, после Ариса Крима.

— Раз сюда явился, помогай! — раздражённо бросил Мад’Кул, — И как мне звать тебя в этот раз?

— Унрих, для друзей просто Унри… — сказал леопардид, — Но ты мне не друг, так что — Унрих. Я известен как умелый лекарь и весьма набожный служитель Виталы, проявивший себя во время Тринийской чумы.

— Что ты несёшь⁈ — крикнул Мад’Кул, его до жути раздражали глупые россказни этого сумасшедшего, — Тринийская чума бушевала девяносто лет назад! Да и Манеев всех перебили уже как полвека, а с ними и их херову Виталу! — он аж задрожал от ярости.

— Где вода? — спросил Унрих, — Мне нужно омыть руки.

Мад’Кул выдохнул и махнул в один из углов, где стояла бочка с водой и уксусом.

— Введите меня в курс дел, коллега, — попросил ленопардид.

— Никакой ты не лекарь! — проревел Мад’Кул, глаза его покраснели.

— Попрошу без оскорблений, коллега, — спокойно отвечал Унрих, — Иначе… — он взглянул обезьяниду прямо в глаза, и тот отступил на шаг, колени его ослабели, — Я отрежу тебе яйца, засушу и подарю как талисман плодородия.

Мад’Кул аж побледнел. Свои яйца он любил не меньше члена, и как бы не был искусен его ум, он не относился равнодушно к физиологическим потребностям. И всё же начал рассказывать всё, к чему успел прийти.

— Михаэль не протянет до утра, если раны не начнут заживать. Фиро же умрёт чуть позже, и вместе с тем нестабильное ядро будет разрушено. А если вернуть ядро, вероятно… — он облизнул губы и выплюнул следующие слова, — Языческий божок снова возьмёт вверх.

— Да, судя по пульсации и фону, энергия в ядре крайне нестабильна и сильна. Разрушение приведёт к очень мощному взрыву. К тому же, судя по повреждениям Михаэля, огонь был непростым, с последовательной реакцией горения атмосферы.

Мад’Кул нахмурился. Он даже не все слова понял, но и спросить, что это значит, не мог. Гордость была одной из его главных проблем. Но Унриха это не сильно волновало, так что он всё же объяснил:

— У древних… жителей были похожие на наши силы. Но в то же время — иные. Уж не знаю, что за катаклизм так изменил их мир, но принципы всё же остались неизменны. И «языческих богов» можно считать отголоском древности, воплощением мудрости прошлого, — с интересом рассказывал он, хотя морда Мад’Кула выражала явное неприятие, — Да уж, кому я это объясняю… — с разочарованием добавил он, — Если принять во внимание последние исследования гильдии Истины, то можно предположить, что он сжигал Ниген — большую часть составляющую воздуха, и таким образом освобождал место для Оксигена. А увеличение концентрации этого элемента привело к повышению горючести атмосферы, и, если запустить подобную реакцию… — он замолчал.

— Сгорит всё без следа… — закончил за него Мад’Кул, до которого что-то всё-таки дошло.

— Именно! — радостно воскликнул Унрих, — И именно такие реакции продолжают течение в теле Михаэля. Он буквально горит, но на уровне недоступном нашему зрению.

— И что с этим делать? — серьёзно спросил Мад’Кул, он уже не мог относится к леопардиду равнодушно после того, что услышал. Он вновь почувствовал себя глупым, невежественным мальчишкой, как когда-то стоя перед Арисом.

«Я провел десятилетия, изучая, экспериментируя… Мой Дар единственный в своём роде, способный воплотить такие манипуляции с телом! Я могу скрещивать зверлингов и тварей, извлекать их суть и даже обмануть смерть! Даже тайна ядер стала мне доступна! — думал Мад’Кул, — А этот… говорит вещи, что непонятны даже мне! Что это за насмешка⁈»

— Что делать, говоришь… — Унрих окинул взглядом столы и стойку, взял тонкий скальпель и сказал: — Мы пересадим ядро Фиро Михаэлю, — на его лицо забралась предвкушающая улыбка.

— Но тогда.! — воскликнул Мад’Кул.

— А ты сделаешь так, чтобы оно прижилось, и возьмёшь на себя обязанность поддерживать жизнь в теле Фиро. Всё пройдёт успешно, и наместник вышлет Михаэля подальше, и даже если он станет нестабилен, это будет не его проблема.

«Я думал, он играет роль мягкотелой бабы… А он настоящий безумец» — думал Мад’Кул, смотря на леопардида.

Тот посмотрел на него лучащимися энтузиазмом глазами, и сказал:

— Начинаем.

Брызнула кровь! Тёмная пелена рассеялась, и я увидел искажённую в гневе морду незнакомой зайчихи. Она махнула вновь, рассекла воздух рядом с головой, но я лишь небрежно уклонился.

«Медленная, неумелая, слабая», — подумал я.

— Умри!!! — завизжала она так пронзительно, словно я лишил её самого дорогого.

Я решил более не церемониться, она напала на меня, и не будет ей пощады. Перехватил запястье, я выбил другим кулаком воздух из её лёгких, и рука, держащая кинжал, тут же раскрылась. Я схватился за него, пока она пыталась вздохнуть. Рука сжала рукоять, и я встретился с её глазами, наполненными гневом и ужасом. Я даже мог бы её не убивать, так она была слаба и беспомощна. Но я решил показать каждому местному зверлингу, что будет, если попытаться меня убить.

«Кто за моей головой явится — без своей уйдёт», — вспомнил я слова одного ублюдка, что когда-то звался моим отцом.

Рука дрогнула и рассекла пространство, сталь встретилась с плотной заячьей шкурой, но недостаточной, чтобы остановить удар. Кровь хлынула мне на грудь, а зайчиха схватилась за горло с глубокой раной, почти до позвонков. Она рухнула на пол, заливая всё вокруг. Сладковатый металлический аромат ударил в нос. А я стоял и смотрел, как её тело медленно замирает, как жизнь вытекает из неё, двумя энергетическими потоками вливаясь в мою грудь.

— Ааа-ааа!!! — закричал какой-то зайчонок, подошедший первый на шум.

— Что тут происходит! — взревел Шант, вылетая из своей комнаты в одной набедренной повязке, — Нет…

— О, Наира… — проговорила Шайя, прикрыв рот руками.

Остальные травоядные тоже собирались вокруг, продирая глаза и, наверное, желая, чтобы это всё было сном. Но это не так. На деревянном полу лежала мёртвая зайчиха, кровь стекала по моему лицу, а в руках я держал обагренный кинжал.