Тобольский схрон (СИ) - "Alex O`Timm" - Страница 9

— А вдруг хозяин вернется?

— Это вряд ли. В Муромцево, говорят есть могила Карченкина. Того самого, что все это строил. А те, кто все это сюда привез, наверняка еще в гражданскую сгинули. Солдатиков, что все сюда заносили, сразу порешили, я об этом тебе рассказывал, а те двое, наверняка тоже где-то сгинули. Хотя я подозреваю, что тот, что был в черной флотской форме, как раз и есть внук того Корченкина который завод строил. А иначе откуда ему о погребе было знать? Да и хотели бы, давно сюда наведались. Так что нет никого. До сего дня я был, а тепрь ты наследником станешь.

Я выбрал из ящика, кавалерийский карабин, который был чуть короче обычной трехлинейки, дед добавил к нему оцинкованную коробку с патронами, правда предупредил о том, что срок службы патронов уже давно истек, по нормам сорок лет всего, поэтому могут быт осечки. Впрочем, охота это не война, и потому это не настолько существенно, хотя помнить об этом все же стоит, и мы покинули погреб, вернув все на свои места, и постарались надолго забыть о его существовании. Дед понятное дело понимал, что осталось ему недолго, я же, прекрасно знал будущее, которой довольно скоро может сильно измениться. И возможно тогда можно будет и воспользоваться, хотя бы частью находящегося здесь металла. Одним словом, с некоторых пор, я смотрел на жизнь, гораздо увереннее чем еще недавно. Но как говорится; Не смеши бога, строя планы на будущее.

4

По совету деда, я все же устроился в местный совхоз, водителем грузовика. Дед, уже через полгода после моего возвращения, окончательно сел на пенсию, а на его место поставили, пришлого варяга, из соседнего села, который начал рьяно вводить свои порядки, из-за которых местные охотники просто взвыли. Но исправить ничего было уже нельзя. У нового начальника участка, была волосатая рука в виде тестя, плотно сидевшего в райкоме партии, а охотничье хозяйство, которым недавно занимался дед, постепенно превращалось, во что-то похожее на личные угодья партийных руководителей. То есть сюда зачастили партийные и хозяйственные деятели из района и области, и с некоторых пор, получить даже обычную лицензию на охоту, стало чрезвычайно трудно.

Прикрепленные к охотничьему хозяйству егеря, прибывшие из Муромцево, носились с высунутыми языками, охраняя вверенное им хозяйство, и не допускали в местные леса, никого постороннего. Для местных охотников, началась черная полоса. А главное ничего нельзя было исправить любая жалоба отправленная в верхние инстанции, спускалась вниз, для разбиратьельства и принятия решения на месте, и тут же оборачивалась против ее написавшего, и в итоге получалось, что во всем виноваты сами охотники. Теперь, чтобы выйти на обычный промысел, нужно было или иметь хорошие отношения с новым главой охотничьего хозяйства, либо искать место на другой территории. И в большинстве случаев выбирали именно второй вариант.

С другой стороны, имелись и приятные моменты. Например, из-за частого посещения этих мест начальством, в Лисино возвели приличную гостиницу, капитально отремонтировав «Дом колхозника» и пристроив к нему круглосуточный буфет. Облагородили здание автостанции. В местных магазинах, улучшилось снабжение. Если раньше за любым необходимым товаром нужно было отправляться в Муромцево, или того хуже в Омск, то теперь, из того же Муромцева ехали в Лисино. Что только радовало.

Опять же, заасфальтировали дорогу, идущую от Муромцева до Лисино, и теперь можно было забыть об осенней распутице. В общем жизнь налаживалась, и это только радовало. А охота никогда не была для меня приоритетом. Разве что в качестве хобби, а для этого у нас имелся и мотоцикл «Урал» и «Казанка» с мотором, одним словом, при желании можно было добраться куда угодно, хоть на соседний участок, а хоть и в соседнюю область. Немного расстроило то, что нашу с дедом заимку, все же отобрали. Не то, чтобы отобрали, все же, как ни крути, а живем не при анархии. Выкупили, оплатив ее стоимость по государственным расценкам, что в итоге выразилось в полутора тысячах рублях. Оказалось, она очень понравилась новому руководству. Впрочем, мы не особенно расстроились по этому поводу.

Конечно было жаль терять домик, который был для нас чем-то вроде дачи, но с другой стороны деньги за нее нам уплатили, охотиться в тех местах все равно было запрещено, а тайник хоть и располагался неподалеку от той заимки, но, во-первых, вряд ли наше руководство, станет проводить там какие-то земляные работы, а, во-вторых, не даст этого делать и никому другому. То есть фактически, мы отдали заимку с негласны условием присмотра за кладом. При необходимости практически в любое время можно было посетить те места, и в тоже время, быть уверенным в том, что этого не сделает никто посторонний. Единственное, что там изменилось, так это у домика на реке появился капитальный пирс и желозобетонных плит, с металлическим ограждением, русло реки очистили от топляка, а присланная драга углубила дно. Одним слово стало даже лучше прежнего. Да, еще появилась табличка говорящая о том, что данная заимка принадлежит Лисинскому Охотничьему хозяйству и за использование ее не поназначению, и без разрешения руководства, полагается денежный штраф.

Дед, ушел из жизни, на полгода позже, чем в прошлой реальности, то есть не в конце октября 1972 года, а в начале апреля следующего года. Снег уже местами сошел, Тара, тоже очистилась ото льда, в общем весна вступала в свои права. Этот вечер, был вечером воспоминаний. Дед, как будто предчувствуя свой скорый уход из жизни, вспоминал молодость, и давал мне советы, подводя итоги.

— Наверное, если бы я появился у берега чуть раньше, ну когда пароходик у заимки обнаружил, то точно не дожил бы до сегодняшнего дня. А так и клад сохранил, и семью завел, и обеспечил ее всем, чем мог. Дочь, конечно не удалась, в кого пошла непонятно, но зато внук меня не забыл. Не зря прожил, одним словом. Ну, а сейчас пора и на покой, чувствую, что скоро уйду.

— Куда, ты собрался дед? Молодой совсем, жить-да жить еще! Весна на дворе, живи и радуйся.

— Скажешь тоже, молодой. Более семи десятков лет, прожил. Чувствую я, что недолго мне осталось. И я рад, что есть кому позаботиться обо мне. Когда ты из армии мне написал, что собираешься отправиться на какую-то там стройку, я честно говоря очень расстроился. Хотя и понимал, что это твоя жизнь, и только тебе решать, как ее устраивать. Но все равно было обидно за то, что помру, и чужие люди похоронят, а так тебя и не увижу. Для кого все это собирал, копил? Кому все это достанется? Жена давно меня покинула, дочь тоже в могиле. Внук неизвестно где. Так. Что жил, что не жил. Все впустую.

А после ты вернулся, все встало на свои места. Я как будто помолодел, когда тебя увидел. Но похоже старые болячки дают о себе знать, и потому, чувствую, что задержусь здесь ненадолго. Немного жаль, что не дождался правнуков, но с другой стороны, может ты и прав. Достойной кандидатуры тебе в невесты, здесь в деревне, я что-то не нахожу. Была одна Анька Данилова, да и та замуж выскочила, пока ты долг Родине отдавал, а больше и нет никого, на кого глаз положить, можно было бы. А поэтому, Саша, я бы на твоем месте не оставался бы здесь. Конечно родные места, все знакомо, и дом есть и транспорт, однако же перспектив никаких, так и сопьешься от тоски. Вот похоронишь меня и отправляйся куда-нибудь в город. Да не с бухты-барахты, а оглядись вначале, тут прикинь, там погляди. В другое место съезди. Я, когда молодым был в Ташкент мечтал уехать. У нас говорили: «Ташкент — город хлебный». Даже книжка такая была. Рассказывали, что хоть в Гражданскую хоть в Отечественную, там всегда сытнее было, чем где-то еще. Я уж и собрался было ехать, тем более, что к тому времени один остался, а после Варвару, твою бабку встретил, и уже не до поездок стало. Жаль покинула меня рано, как и мать твоя, не путевая. Но по такой жизни, может там им и лучше вдвоем, а скоро и я присоединюсь, все веселее будет.

— Ну, ты скажешь!