Тобольский схрон (СИ) - "Alex O`Timm" - Страница 4

— Извините Павел Иванович, уверен это недоразумение, сейчас все решим.

— У тебя пять минут!

— Сердюков, но как же так, мы же обо все договорились?

— Мы договорились о том, что я отправляюсь на стройку водителем, а что я вижу сейчас?

— Но пойми ты, в разнарядке на требуемые профессии, нет этой специальности, что я могу сделать?

— Покажите мне разнарядку. Я выберу из имеющихся профессий ту, которая мне ближе всего.

— Нечего там смотреть. — Вмешался секретарь. — Либо ты подписываешь договор в том виде, в котором он есть сейчас, либо разговор, на этом закончится.

— Как скажете. — ответил я. — Я могу быть свободным?

— Вон! — Закричал секретарь. — Ты еще пожалеешь!

Испросив по уставу разрешения у местного секретаря, который носил лейтенантские погоны, я вышел из кабинета, предвкушая, по меньшей мере последнюю партию на увольнение в запас, если не чего-то более страшное. Похоже мне, нужно срочно вспоминать все уставы внутренней службы, и следующие четыре месяца действовать строго по ним. В противном случае можно ожидать чего угодно, и гауптвахта может показаться курортом.

Уже со следующего дня проблемы навалились на меня со всех сторон, и с каждым новым днем, положение только ухудшалось. Тут же вспомнились мои мелкие правонарушения, и раздулись до таких размеров, что казалось, я просто не доживу до дембеля. Мало того, что я не вылезал из нарядов, так еще любые нарушения в роте связывались именно со мной, и в первую очередь отвечал за них именно я. Был ли я там или не был, но по любому пустяку, меня заставляли писать объяснительные, объявляли выговора, и наказывали. Уже через неделю, меня разжаловали из сержантов в рядовые, под тем предлогом, что я не справился с обязанностями заместителя командира взвода, и развалил всю работу, по воспитанию советских воинов.

И все это время, практически каждый день, меня вызывали в кабинет комсорга, который требовал от меня подписи на контракте, и стоило мне в очередной раз отказаться, как на мою голову валились новые неурядицы. Вскоре, под каким-то мелким предлогом, я отравился на гауптвахту, где следующие семь суток, маршировал под командованием какого-то ефрейтора, выбивая пыль из местного плаца. А перед самым освобождением, вновь встретился с лейтенантом Панкиным, который опять потребовал моей подписи, и при очередном отказе, мне добавили еще семь суток ареста. По возвращении в часть, меня вновь вызвали к комсоргу, где я вновь отказался подписывать договор, и все продолжилось так же, как было и до этого дня. Все шло к тому, что рано или поздно я загремлю в дисциплинарный батальон. Уж если находится причина гнобить меня в части, то подвести под статью не так уж и сложно. Честно говоря, я уже начал сомневаться в правильности своего выбора. Куда проще было подписать договор, и сойти с поезда во время переезда из Перми в Братск. Тем более, что поезд шел через мой родной город, документы были на руках, а куда там, я пропал во время следования, было бы уже не важно.

В конце апреля, когда что-то подписывать было уже поздно, я почувствовал, как надо мною сгущаются тучи. Меня, фактически спас, командир батальона отправив в командировку для срочного ремонта грузовика, в отдельный взвод связи, расположенный в ста пятидесяти километрах от основной территории, в глухой тайге. Вообще-то среди офицерского состава, это место считалось ссылкой. Туда отправляли служить самых отъявленных нарушителей. Может быть именно поэтому лейтенант Панкин, на какое-то время успокоился решив, что это явно послужит мне уроком, а по возвращении в часть, он найдет способ наказать меня. Хотя у срочнослужащих, об этой точке, было совсем иное мнение. Все же не зря среди рядового состава, бытовала поговорка о том, что «Служить нужно подальше от начальства, и поближе к кухне». Там как раз и было такое место. Тем не менее, комбат, зная об этом предупредил, что если я не восстановлю из двух находящихся там грузовиков, хотя бы один, то по возвращению, вполне могу загреметь в дисциплинарный батальной, с обвинением в саботаже. И тогда он уже ничего не сможет исправить.

Меня доставили до места вертолетом, который раз в десять дней, привозил сюда необходимые продукты питания, для взвода солдат, топливо для генераторов, ну и все остальное, что требовалось для жизни в лесу. До ближайшего поселка от этого места, было почти сорок километров по проселочной дороге, особенно не находишь и не наездишь, тем более, что оба грузовика, как бы считались вышедшими из строя. Правда при необходимости, можно было вызвать вертолет, но вне плана, он появлялся только в случае болезни, или какого-то бедствия. Да и ничего сверх положенного по нормам, сюда не доставлялось. Впрочем, судя по ярому выхлопу старшего лейтенанта Водкина — командира отдельного взвода связи, он находил выход из положения даже здесь, полностью оправдывая свою фамилию.

База оказалась достаточно уютным местом. Огороженный бетонным забором прямоугольник, размерами примерно пятьдесят на сорок метров, вмещал в себя длинный бревенчатый дом, в котором располагалась солдатская казарма, Ленинская комната, столовая с кухней, и баня для личного состава. Чуть в стороне у ворот находилось караульное помещение с вышкой, а рядом с ним, по другую сторону ворот — дом, предназначавшийся для командира взвода. Правда, учитывая, что семьи у него не было, одну из комнат занимал медпункт, в котором командовал сержант из срочнослужащих, исполняющий обязанности местного фельдшера. Как оказалось, он был призван после окончания медицинского училища, и потому фактически находился на своем месте. У противоположного забора, стоял большой дом, сложенный из бетонных блоков, с узкими окнами под самой крышей, а наверху, был выстроен целый лес антенн самого разного назначения. Рядом с этим сооружением находился автомобильный прицеп с фургоном, на крыше которого находилась большая тарелка спутниковой связи. Что там вылавливали в эфире связисты, мне было не столь интересно, зато стоило вертолету подняться в небо, как громкоговоритель расположенный во дворе тут же во всю мощь выдал какую-то разудалую музычку с металлическими нотками, явно несоветского сочинения.

Мне показали место в казарме, уточнили причину ссылки и срок службы, а после проводили в местный гараж, в котором помимо двух полуразобранных грузовиков ГАЗ-51, находились еще и два дизельных генератора. Один из которых молотил круглые сутки, а второй находился в резерве. Какофония музыки, доносящейся со двора, и рев генератора, создавали такую атмосферу, которая меня явно не обрадовала. Впрочем, как сказал сержант, музыку включают только на убытие вертолета, и скоро выключат. Своего рода «Прощание Славянки», зато сразу всем становится понятно, что вертушка улетела, и никого посторонних здесь нет, следовательно, можно заниматься своими делами.

— Это как? — Удивленно переспросил я.

— Ну, основная служба здесь только у связистов, да и те сидят у радиостанций по пять человек, меняясь сутки через двое. Остальные занимаются охраной и обслуживанием объекта. А что здесь охранять? От медведей и прочей живности имеется высокий забор. Караул разумеется несет службу, но свободному личному составу делать здесь практически нечего. Телевизор здесь не ловит, радио обрыло настолько что хочется тишины, поэтому каждый занимается чем-то своим. Например, неподалеку протекает неплохая речка, можно сходить на рыбалку, или просто искупаться и позагорать. Для выхода за пределы части, никакой увольнительной не требуется. Осенью уволился Ринат Гафаров, он обеспечивал взвод свежим мясом. Ты как, знаком с охотой?

— Вообще-то да, можно сказать из потомственных сибиряков-охотников, но меня прислали не для этого. Если я не починю хоть один грузовик, могу отправиться в Дисбат. Поэтому, как-то не до охоты.

— За, что тебя так.

— С комсоргом батальона повздорил, отказался ехать после дембеля, на Ударную Комсомольскую стройку, из-за чего комсорг батальона, получил выговор, благо страшина подсуетился и сюда отправили, а так с губы не вылезал по пятнадцать суток подряд, последнее время. Даже с сержанта разжаловали.