"Фантастика 2025-20. Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 56

По прямой от дома, где проходило празднество, до «питерского» моста было десять минут ходу под горку, и дед рвался пройти их пешком, но тут Сергей Борисович сумел настоять на том, чтобы подвезти отца на своём «Москвиче-412». Москвичонку было уже двенадцать лет, и старший брат не раз попрекал младшего за то, что тот при его связях и возможностях не приобретет себе хотя бы «Жигули», а лучше «Волгу». Возможность приобрести если не «волжанку», то хотя бы «Жигули» у Сергея Борисовича действительно была, однако майор госбезопасности был непреклонен. Привык он к этой машинке, тем более что под капотом стоял форсированный движок, которого хватало, чтобы на трассе относительно легко уделывать те же «Жигули» с «Волгами».

Спровадив наконец гостей, Нина Андреевна быстро убрала со стола, решив, что посуду вымоет утром. В который раз подумала, что хорошо бы завести домработницу, но у мужа на работе такого могут не понять. Перед сном наложила себе на лицо омолаживающую маску из смеси глины и мирамистина, спустя 20 минут смыла, смазала кожу кремом и только после этого наконец нырнула к супругу в постель. Нина Андреевна очень заботилась о себе, и её старания не проходили даром: в 37 она выглядела значительно моложе своих лет.

– Миша, ты не спишь?

– Пытаюсь, – пробурчал тот, не поворачиваясь к жене.

Какое-то время лежали молча, но Нина Андреевна всё же не выдержала.

– Миша…

– Ну чего?

– А что ты думаешь об этом молодом человеке, Максиме?

Михаил Борисович повернулся к супруге.

– Что я думаю? Ну-у, занимательный юноша…

– И Инга на него обратила внимание, недаром попросила задержаться. Интересно, о чём они шептались целый час?

– Хм… О чём могут шептаться двое молодых людей? Вспомни нас…

– Ну, в наше время всё было иначе.

– Ошибаешься, Ниночка, времена меняются, а люди остаются теми же самыми. Так же любят, так же хотят денег и власти, так же умирают. Просто декорации меняются. Хотя, пожалуй, я бы не назвал это свиданием, они и знакомы-то всего ничего… Не знаю, у молодёжи всегда найдутся темы для разговоров.

Снова помолчали, и вновь молчание первой нарушила Нина Андреевна:

– Миша, а если представить, что наша Инга и этот Максим полюбят друг друга? Какая бы из них получилась пара? Он – машинист…

– Помощник машиниста, – поправил Михаил Борисович.

– Да не придирайся! В общем, помощник машиниста и наша дочь, которая после 10-го класса собирается поступать на журфак МГУ – а ты ведь помнишь, что мы должны сделать всё возможное, чтобы она поступила…

– Да уж, мы… Вообще-то всё предстоит делать мне.

– А вдруг она сумеет сдать вступительные экзамены и самостоятельно поступить в университет?

– Я узнавал, там такая система, что человеку из провинции, даже окончившему школу с золотой медалью, поступить практически невозможно. Существует квота, согласно которой держатся места для студентов из братских республик, в первую очередь из южных. Журналисты из них получаются, как из говна пуля, но есть разнарядка свыше. Плюс блатные, это уже само собой. Вот я и стараюсь, чтобы наша дочь оказалась в числе блатных. Конечно, недёшево встанет, но и дочь у нас одна, как ты мне часто об этом напоминаешь…

– Сколько раз можно говорит, аборт мне пришлось сделать по медицинским показаниям.

– Ладно-ладно, я всё помню… Так вот, я тебе недавно говорил, что уже почти нашел выход на декана факультета журналистики. Надеюсь, удастся договориться.

– Главное, чтобы Инга об этом не узнала, а то такой скандал будет… Ты же знаешь её характер.

– Вот и держи язык за зубами, а я-то точно не проболтаюсь.

– Так ты не отвиливай от темы… Что думаешь насчёт возможных отношений Инги и Максима? Мне кажется, он нашей дочери не пара. Да, симпатичный мальчик, на гитаре хорошо играет, смелый, опять же, не испугался броситься в ледяную воду… Но какое будущее ждёт Ингу с машинистом поезда?

– С помощником машиниста электровоза, – снова досадливо поморщился Сергей Борисович, хотя в сумраке жена всё равно не видела его гримасы. – Хотя в будущем, вероятно, он станет машинистом. Машинисты, кстати, хорошо зарабатывают… А может, это наоборот будет выгодная партия? Представитель творческой интеллигенции замужем за пролетарием… Ты же знаешь, какие преференции у простых работяг. В члены партии первым делом принимают пролетариат, затем крестьянство, а интеллигенцию в последнюю очередь. А машинист – это самый настоящий пролетарий, стопроцентный. К тому же если он вдруг и впрямь напишет книгу, то для пролетарского писателя войти в большую литературу вообще не проблема. А там могут открыться весьма заманчивые перспективы.

– Ну не знаю, – задумчиво протянула Нина Андреевна. – С одной-то стороны ты прав, а с другой…

– Нина, что сейчас толку обсуждать то, чего может и не быть. Они люди молодые, ещё сто раз всё может измениться, тем более между ними пока ещё ничего не было… кгхм, надеюсь… а ты уже в ЗАГС их повела. Давай спать, мне в 8 утра надо быть у здания обкома, поедем нормы ГТО для служащих сдавать.

– Кто такую дурость вообще придумал?

– Кто, кто… Кто надо, тот и придумал. Спи!

Насчёт билетов я подсуетился заранее, так, на всякий случай. В 9 утра метнулся в кассу кинотеатра, купил два на последний ряд, так сказать, на места для поцелуев, хотя, конечно, о поцелуях нам с Ингой думать пока рано. Не в смысле возраста, для 15-летних целоваться – обычное дело, даже в СССР, а том смысле, что мы ещё не так близко знакомы. Хотя вчерашние посиделки наедине нас всё-таки заметно сблизили, и у меня было такое ощущение что я знаю Ингу чуть ли не целую вечность.

Без четверти десять мы встретились у входа в кинотеатр. Инга одета как тогда, в «Тарханах», правда, на голове ещё и довольно милая вязаная шапочка с помпоном. Я аж скрипнул зубами от бессилия, так мне хотелось, чтобы на мне красовались джинсы. Это превратилось для меня уже в какую-то идею-фикс. И как её реализовать… Разве что заработками на свадьбах, но пока с двух свадеб я накопил не так уж и много. У мамы не попросишь, даже если и есть у неё столько – стыдно, и так недавно куртку с ботинками взяли. Виолетта обещала позвать, коль надобность в нашем ансамбле случится, но когда это ещё будет, а зависеть от случая не хотелось. Видно, так и придётся пока в обычных брюках рассекать.

«И вообще, ты советский подросток, – укорил я себя, – негоже тебе думать об импортных шмотках».

А ещё нам домой не помешало бы провести телефон. Вот так взял бы, например, позвонил Инге, или по делам куда-то. Может, когда стану известным писателем, мне его поставят? Ага, ухмыльнулся я про себя, ещё и дачу в Переделкино подарят.

Свет в зале тем временем медленно погас, и под бодрое музыкальное сопровождение киномеханик стал крутить киножурнал «Фитиль». Высмеивание отдельных недостатков советского общества затянулось минут на десять, после чего наконец начался сеанс. Да уж, в СССР не так много было развлечений, даже на утренний сеанс почти все билеты оказались проданы, и я похвалил себя за предусмотрительность. Всё-таки в кинотеатрах есть своё очарование, когда ты переживаешь за героев фильм вместе с десятками других зрителей, когда фильм идёт на большом экране и колонки под потолком выдают такой звук, что у тебя внутри порой всё содрогается. К тому же не звонят сотовые телефоны и народ по ним не беседует, отвлекая соседей, и поп-корном никто не хрустит – эта идиотская привычка – жрать поп-корн и пить газировку во время киносеанса – доберётся до нашей страны ещё лет через пятнадцать. «А может, теперь и не доберётся», – шепнул кто-то внутри меня.

Мы с Ингой вместе со всем залом от души хохотали наш смешными моментами в фильме. Ладно она, а мне-то, казалось бы, видевшему комедии куда круче, вроде и не с руки так веселиться, но я ничего не мог с собой поделать. Будто и впрямь 15-летний мальчишка.

До поцелуев у нас во время сеанса не дошло, а когда наши пальцы случайно соприкасались, то поначалу Инга свою руку тут же испуганно отдёргивала. А потом перестала, и фильм мы досматривали, сплетя пальцы рук. К тому моменту я думал уже не столько о кино, сколько о ней, мысленно обзывая себя педофилом и старым извращенцем. Как там у Лозы… «А от мыслей этих чтой-то подымается, не в штанах конечно, а в моей душе…»