Царь царей (СИ) - Билик Дмитрий - Страница 7

Его изрубленные кровоточащие черные губы медленно двигались, неся слово. И от него нельзя было скрыться. Нельзя было заткнуть уши, чтобы не слышать этот голос. Тот словно проникал напрямую в голову.

Он звал к себе. И больше всего хотелось бросить все, чтобы бежать на зов повелителя.

Казалось, это длилось невероятные долго. Бесконечные часы боли и страданий, в которые ты меньше всего чувствовал себя человеком и которые уместились в несколько мгновений.

В сознание я пришел стоя на коленях. Рехон находился поодаль, нервно грызя ногти и выглядя озадаченным. Однако все же он был явно в порядке, не считая того, что кощею не мешало бы посетить психолога и разобраться с проблемами с отцом.

События меж тем продолжали набирать ход. Потому что не успел в голове прозвучать один голос, как его сменил другой. Правда, на этот раз более приятный. Никогда не думал, что буду радоваться Илие.

Что интересно, это не было похоже на зов, по которому все должны явиться как штык. Это оказалось именно послание:

«Нечисть… утихомирить… по возможности не убивать».

Вот теперь к Рехону вернулась привычная уверенность и фирменная ухмылочка. Меня аж передернуло.

— Ну что, Матвей, слышал?

— Слышал, — кивнул я. Не было сил и желания даже ответить что-то хлесткое.

Правда не стал говорить, что «слышать» и «понимать» — это два разных глагола.

— Тогда сейчас начнется веселье.

Ничего больше не добавляя, он сорвался с места и рванул прочь со скоростью гоночного болида.

У меня в голове возник только один вопрос. Что, нафиг, это вообще было? Видимо, даже за сто лет существования рубежником, никогда не перестанешь удивляться. К слову, об удивлении. Как только Рехон побежал прочь из замка, Лихо «проснулась»:

— Догони его, Матвей. Быстрее!

Судя по тону Юнии и отсутствию заикания, вопрос ее действительно очень сильно волновал.

— Мне нужно больше вводных, — ответил я.

— После зова Царя Царей все слабые рубежники на какое-то время теряют контроль. Но еще хуже приходится нечисти. Они сс… словно сходят с ума и начинают творить такое…

«Какое?» я спрашивать не стал. И так было все понятно в общих чертах. Разве что удивило такое нечистолюбие Лихо. С каких пор она печется о братьях наших меньших. А после перед глазами встала наглая рожа Рехона. Да уж, представляю, какого шороху наведет этот негодяй. Блин, да у меня еще моя неразлучная парочка «Twix» дома. И грифон.

Не задавая больше ни единого вопроса, я сорвался с места и побежал вслед за проклятым кощеем.

С детства ненавидел бегать. У меня с этим видом деятельности всегда ассоциировалось что-то нехорошее. К примеру, что тебя обязательно должен кто-то догонять. И даже если это будет не соседский барбос, а человек, приятного все равно мало.

Теперь в роли догоняющего оказался я сам. Впрочем, это никак не повлияло на мое настроение. Бег я резко не полюбил. Как и Рехона-Романа. Но со всей прытью, на которую только способен ведун тире почти кощей, ломанулся из замка, цепляясь за иномирный хист, как за путеводную ниточку.

В этом смысле, можно сказать, мне повезло. Ужасное слово. К нему, так глядишь, и привыкнуть недолго. Но Рехон фонил, как четвертый энергоблок Чернобыльской АЭС. По крайней мере, мне так казалось. И искать его было не так уж сложно. К тому же, не успел я добраться по мосту до площади Старой Ратуши, как почувствовал, что кощей словно остановился, застыл. Его оболочка не двигалась, вместе с тем промысел неотвратимо наполнялся, пульсируя и набухая. Десятки ниточек вели к нему, сплетаясь в нечто единое.

Я прибавил ходу, хотя, казалось, мышцы и сухожилия готовы были уже порваться. Ты, конечно, можешь выплеснуть очень много хиста и превратиться в подобие супермена, вот только тело при этом останется старым, человеческим. Со всеми вытекающими минусами. Может, есть какие-то заклинания укрепления оболочки? Эта умная мысль у меня, как всегда, пришла опосля и невероятно не вовремя.

Наконец увидел картину маслом. Собственно, выборгская площадь была не такая уж большая. Если смотреть со стороны замка, то слева высился дом Векрута, справа какой-то музей, в котором я так и не побывал, в середине, в четыре этажа, красовалась ратуша. По мне, действительно своеобразная изюминка Выборга.

И туристы на площади тусовались. Конечно, не совсем у ратуши, а не доходя до нее, возле памятника регенту Торгильсу Кнутссону, который крепость и основал. В народе, конечно, у него было более прозаичное прозвище — «шведский оккупант». Что называется, ты можешь построить сотню мостов, возвести тысячу домов, но стоит разок провести время с овцой… Короче говоря, местные Кнутссона не особо любили, что не помешало властям поставить памятник.

Сейчас возле него собрались почти все туристы. Хорошо еще, что сезон потихоньку сходил на нет, поэтому здесь оказалось не больше двух десятков человек. Вот именно им и достались все плюшки послания неведомого иномирного создания выборгскому народу. Потому что помимо чужан возле ратуши оказалась и нечисть.

Собственно, ничего удивительного. Это по началу кажется, что «братья наши меньшие» встречаются редко. На самом деле нечисть есть, она здесь буквально повсюду. Просто большая часть очень усиленно прячется. Разве что некоторые, как те же черти, ходили к своим чертовским психологам и принимали себя такими, как есть.

Именно они и составляли большую часть нечисти. И вели себя рогатые в высшей степени нагло. Нет, они и обычно любили напакостить людям. Вот только часто выбирали себе в жертвы подвыпивших или одиноких прохожих, что гуляли в позднее время суток. А теперь ватага городских чертей, улюлюкая и хохоча, окружила трех чужан и толкала, не выпуская их наружу. Люди падали, вставали, снова оказывались на брусчатке, а черти все смеялись. Вот только смех был какой-то… сумасшедший. Словно нечисть находилась под какими-то запрещенными веществами.

У стен ратуши металась земляная кошка. Вот уж совсем редкий зверь, я о ней лишь в книжке Спешницы читал. С виду, самое обычное животное, вот только если присмотреться, то видно, как странно она двигается. Да и состоит словно из комьев глины. Старое заклятие на крови, в ходе которого в жертву приносится живая кошка. Облегченная версия того же копши. Получается, не вполне нечисть — нежить.

Но, судя по всему, здесь спрятанное было совсем несерьезным. Скорее всего, какой-то ивашка на начальных рубцах решил схоронить в ратуше что-то «очень важное». Шерстяные рейтузы или шелковые чулки. Не знаю, что там раньше было в моде?

Земляная кошка, которая вообще не должна показываться снаружи, сейчас металась вдоль стены. Она явно желала расцарапать кому-нибудь лицо, но не могла отойти далеко от клада. Мне даже почти стало ее жалко.

Следующие два персонажа были полной противоположностью друг друга, как по духу, так и по содержанию. На площади оказались жиртрест и жердяй. Что интересно, последних было очень мало, но именно эту нечисть я видел уже второй раз. Первый случился, когда мы с Ткачом въехали в Питер.

Самая мякотка, что название было, можно сказать, обманчивым. Потому что надо учитывать, что жердяй назывался так от слова «жердь», а никак не «жир». И оказался высоким, почти в три метра, болезненно худым, и смотреть на него было физически больно. Наш ответ импортному Слэндермену. Или, кто знает, может именно жердяй и породил начало современного ужастика.

Вообще, это была единственная нечисть, назначение которой я не понимал. Ну, то есть черти пакостили, дивьи люди занимались растениями, белая чудь производила артефакты, домовой шустрил по хозяйству. У всех было свое четкое предназначение. Даже русалки, несмотря на кажущуюся красоту, хотели «найти себе жениха». Иными словами, утопить какого-нибудь мужичка.

Чего от жизни хотел жердяй — непонятно. Все, что я нашел о нем в записях рубежников до Спешницы, что бедняга ходит, заглядывает в окна и тяжело вздыхает. Единственное, что было ясно — жердяями становились неприкаянные души. Правда, последняя формулировка меня тоже несколько смущала.