Шпионские игры (СИ) - Март Артём - Страница 4

В дверном проеме клетки стоял… душман.

Судя по худобе и комплекции, это был совсем юноша. Одетый в окровавленную рубаху, он был серьезно ранен. Скорее всего, смертельно. А еще держал в руках две гранаты Ф-1.

— Ясир! — Выкрикнула вдруг женщина.

В темнице все застыли, ожидая, что же будет дальше.

Мальчишка прижал взведенные гранаты к раненой груди и тяжело, хрипло дышал.

Наливкин, поддерживая Искандарова, внимательно следил за каждым движением душманенка.

Заросший афганец взирал на него с абсолютной безразличностью. Кажется, ему было совершенно все равно, взорвутся ли эти гранаты, или нет.

Женщина уставилась на мальчишку одуревшими глазами.

«Значит, он остался жив» — подумал я, прикинув два и два.

Значит, этот раненый парень, который все же выжил после штурма подвала, и был тем самым братом Тахмиры. Тем самым, который, как мы думали, погиб вместе со своим отцом. В действительности он ушел к душманам.

Я мог предположить, как было дело.

Не сразу, но я узнал в нем того самого парня, которого видел на мосту, когда мы передавали его отцу бычка. Уже тогда во взгляде этого человека читалась неприязнь к шурави.

По всей видимости, он понял, что его семья приютила шурави и, либо после этого ушел к душманам, либо к тому моменту уже был одним из них. Тогда банда пришла в кишлак мстить раненному Искандарову, за то, что он советский человек.

Уж чего не мог знать Ясир, так это того, что под горячую руку бандитов попадут его сестра и мать. А дальше, мальчишка стал жертвой обстоятельств, и просто не хотел, а может быть, и не мог ничего предпринять.

Впрочем, возможно, он считал и свою семью предателями, которые помогли шурави.

Сейчас от отношения мальчишки к его матери, к сестренке Тахмире, по сути, зависела наша жизнь. Решиться ли он убить и свою мать вместе с нами?

В следующее мгновение мальчишка что-то сказал.

Услышав эти слова, его мать вдруг завыла навзрыд. Потом схватилась за голову, принялась раскачиваться из стороны в сторону и выть так, словно ее подвергали нестерпимым пыткам.

Я поднялся от женщины. Глянул в глаза мальчишке.

На лице его застыло страдальческое выражение. Он едва стоял на ногах. Когда покачнулся и оперся плечом о косяк дверного проема клетки, Наливкин аж вздрогнул.

Гранат из рук парень так и не выпустил. Он прижал их к груди. На белой рубахе мальчишки, приобретшей немного желтоватый оттенок в свете лучины, от груди до паха росло огромное кровавое пятно.

— Без паники, — проговорил Наливкин, — спокойно…

Потом он сделал шаг к мальчику и что-то сказал.

Парень, занервничав, дернулся. Хрипловато, но решительно проговорил капитану что-то в ответ.

— Он не отдаст гранат, — констатировал Искандаров, висевший на плече Наливкина. — Он желает попрощаться с матерью перед смертью.

— Он медлит, — я выступил вперед, — потому, что не хочет умирать.

Я показал мальчишке кулончик.

— Видишь это? — Сказал я.

Парень, тяжело дыша, поднял на меня полуприкрытые глаза. Что-то пробормотал.

— Что он сказал, товарищ капитан? — Спросил я.

— Сказал, что не станет говорить с тобой, — кисловато ответил Наливкин.

Внезапно на лестнице зазвучали шаги. В коридор спустился Маслов.

— Товарищ капитан, Аисты добивают защитников. Сейчас они…

Лейтенант замер на месте, при виде всей этой картины. Потом поднял автомат.

— Нет, стой! — Крикнул я, вскинув руку, — у него гранаты! Убьешь его, и мы все погибнем!

Ефим Маслов злобно выматерился, но оружия не опустил.

Наливкин примирительным тоном что-то сказал парню. Тот уставился на капитана, и, повременив от слабости, покачал головой. Потом и вовсе осел на пол, не выпуская гранат.

— Если он умрет, мы взлетим на воздух, — констатировал Наливкин. — Нужно…

Он осекся, когда я шагнул к парню. Я видел, что душманенок до последнего цеплялся за жизнь. Что боялся отпустить предохранительные скобы гранат и отправиться к своему Аллаху. Слишком боялся. Не так это просто — расстаться с жизнью. Далеко не так, как многим кажется.

Но… может быть, он боялся лишить жизни свою мать?

Я опустился к нему. Снова показал кулончик.

Парень с трудом приподнял голову. Глянул на деревянную коровку.

— Мы советские солдаты. Мы спасли твою сестру. Если ты позволишь, спасем и мать.

Черные от крови руки парня дрожали. С каждой секундой жизнь покидала его молодое тело. С каждой секундой все больше сил требовалось ему, чтобы удерживать гранаты от взрыва.

— Товарищ капитан, — обратился я к Наливкину, — мне нужна ваша помощь.

— Он не уйдет, — возразил Наливкин. — не отдаст гранат. С ним нет смысла договариваться. Тронешь его, и мы все тут рванем.

— Прошу вас, капитан, — обернулся я.

Наливкин поджал губы. Переглянулся с Искандаровым. А потом стал пыхтеть, опускаясь и устраивая разведчика у стены, рядом с афганцем.

Когда капитан приблизился и сел со мной рядом, то сказал:

— Если ты хочешь отобрать гранаты силой, это плохая идея. Можем не успеть.

— Я не хочу. Прошу, переведите ему то, что я скажу.

Наливкин вздохнул. Кивнул.

Парень вдруг приподнял руки, и, казалось, он вот-вот разожмет предохранительные скобы, но Наливкин передал ему мои слова:

— Твоя сестра, Тахмира, жива. Мы спасли ее.

Парень замер, глянул сначала на Наливкина, потом на меня.

— Ты хочешь сказать, что та девчонка… — Спросил было у меня Наливкин, но недоговорил.

Я перебил его:

— Да. Пожалуйста, товарищ капитан. Не отвлекайтесь.

— Мы советские солдаты, — продолжал я, — мы спасли твою сестру, Тахмиру. Она в безопасности…

Наливкин медленно переводил. Истекающий кровью парень слушал. Дыхание его все слабело и, с каждой секундой, замедлялось.

— Мы спасем и твою мать тоже, — продолжал я. — Они будут жить. Я обещаю тебе это. Но если гранаты взорвутся — сегодня здесь погибнут все.

— Шурави… — прохрипел тихо мальчишка.

— Да. Шурави, — я приложил ладонь к груди. — Саша.

Потом указал на парня.

— Я… Ясир… — произнес он свое имя.

— Позволь мне забрать гранаты, Ясир.

Наливкин перевел. Парень не ответил.

Мы с капитаном переглянулись, и я медленно потянулся к гранатам. Схватил парня за кисти, сам надавив на скобы.

Слабо приподняв голову и посмотрев на меня взглядом, в котором едва виднелось сознание, парень заговорил.

— Он говорит, что считает себя виноватым, — стал переводить Наливкин. Лицо капитана сделалось скорбным. — Он не хотел, чтобы его сестра и мать оказались в беде. Он не думал, что моджахеды заберут и их.

Парень замолчал, раскашлялся и сплюнул кровь. Когда снова принялся хрипло дышать, большой кровавый пузырь появился у него на губах.

Ясир заговорил, и пузырь лопнул.

— Он говорит, что тут есть тайный проход, — Наливкин стал переводить его слова, — проход ведет к старому арыку, что за южной стеной караван-сарая. Мы сможем выйти там.

Я заглянул парню в глаза, покивал. Потом медленно и аккуратно отобрал гранаты.

— Маслов! — Крикнул Наливкин.

Лейтенант подоспел, взял у меня сначала первую Ф-1, и вставил на место чеки новую, видимо, взятую с какого-то запала. Потом, тоже самое он сделал и со второй гранатой.

— Аисты скоро будут здесь, товарищ капитан, — сказал он, засовывая гранаты в подсумок, под рубаху, — нам нужно торопиться.

Я же тем временем взял руки парня и покрепче прижал ими его же раны. Мальчишка опустил глаза, чтобы посмотреть, что я делаю. Потом снова поднял на меня взгляд. И заговорил.

— Он говорит, что ненавидел русских, — начал Наливкин свой перевод, — что считал, что от нас на его земле одни беды. Теперь он не знает, как ему считать. И…

Начальник осекся. Парень замолчал, дыхание его стало звучать болезненно и очень тяжело.

— И теперь у него больше нет сил кого-то ненавидеть, — закончил капитан Каскада.