Шпионские игры (СИ) - Март Артём - Страница 25

— Ну вот! А я о чём! — обрадовался Наливкин и развёл руками.

— Что ты хочешь этим сказать? — Шарипов нахмурил пушистые тёмные брови.

— Но и вы правы, Хаким Булатович, — глянул на него я, — у нас есть шанс уйти целыми. Всем. Конечно, если сделать всё правильно.

— Что сделать? — почти синхронно и очень удивлённо спросили оба офицера.

— Я знаю, что задумал Шер. А еще знаю, как нам обратить его же хитрость против него самого. Если все получится — Аисты просто передерутся друг с другом. А мы под шумок спасемся. Подробности сейчас расскажу, — сказал я и обратился к Наливкину: — Товарищ капитан?

— М-м-м?

— Мне понадобится ваша помощь как переводчика.

Наливкин кивнул, но спросил:

— Зачем?

— Чтобы всё получилось, — я поднял взгляд к потолку, — мне нужно переговорить с нашим пленным «Аистом».

— С Нафтали? — Удивился Наливкин, — ты думаешь, что эта зверюга будет тебя слушать?

— Если подобрать правильные слова.

Капитаны вновь переглянулись.

— Какие? — Спросил Наливкин.

— Подождите, товарищ капитан, не гоните коней, — остановил его я. — Сначала давайте я расскажу о деталях плана.

— Было бы неплохо послушать, — кивнул Шарипов.

При этом Шарипов достал из кармана помятую пачку «Космоса». Попытался вытрусить сигарету, но заметил что пачка пуста.

Он нахмурился, скомкал ее и выкинул в руины.

Наливкин вздохнул. Достал свои папиросы.

— Вот, — он потянулся к Шарипову, предлагая ему свою пачку.

Особист несколько мгновений будто бы колебался. Потом тихо проговорил:

— Спасибо.

Достал папиросу и сунул в губы.

— Огня? — Спросил Наливкин.

— Спасибо. У меня есть.

Я хмыкнул. Офицеры, спорящие между собой чуть не по любому поводу, казались достигшими в этот миг полного согласия между собой. Один хотел закурить, а второй понимал его желание. И решил помочь.

Это пусть и бытовое, но все же согласие между ними, казалось на фоне их отношений в прошлом каким-то новым шагом. Будто бы папироса хоть в чем-то объединила двух капитанов.

— Итак, наверное, все поняли, что, как я уже сказал, клятва этого Шера — предлог и бред, — сказал я, тактично повременив, пока Шарипов подкурит.

Наливкин, поджав губы, покивал.

Шарипов же вздохнул. Он было открыл рот, но не решился ничего сказать. Только опустил взгляд. Стал тормошить носком сапога какой-то камешек.

— Это просто уловка, чтобы выманить нас из мечети, — продолжал тем временем я.

— Для душманов такая клятва — кое-что, да стоит, — возразил вдруг особист, — почему Шер так рискует своей честью и именем? Все же…

— Вы видели книгу, на которой он давал клятву? — Спросил я. — Обратили на нее внимание?

Шарипов свел пушистые черные брови к переносице. Торопливо покачал головой. Наливкин же с интересом уставился на меня, ожидая, что же я скажу дальше.

— Это было советское издание Корана. Русскоязычное, — сказал я. — Как вы думаете, имеет ли хоть какую-то силу клятва, данная на таком священном писании? Мне кажется нет.

Шарипов явно удивился. Потом его взгляд приобрел задумчивый вид.

— Хитрая змеюка, — насупился Наливкин, — я знал, что этот Шер брехун. Но что он еще и скользкий как червяк… Это, конечно, уровень. Ничего не скажешь…

— Ты уверен в этом? — Спросил особист. — Уверен, что книга была на русском?

— Да. Я видел кириллицу на обложке.

— Сукин сын подстраховался, — Наливкин выпрямился, размял плечи и снова согнулся, оперишься о колени.

Шарипов опять мрачно замолчал.

Мне показалось, что после того, как вертолет за нами не прилетел, особист становился все мрачнее. До недавнего времени, он старался не падать духом. Возможно на показ, а возможно, сам себя пытался убедить в том, что и дальше готов драться.

Да только по случайному взгляду, по выражению его задумчивого лица, когда Шарипов оставался наедине с собой и считал, что на него никто не смотрит, я понимал — он чувствует, что наша операция закончится неудачей.

Об этом говорило и то обстоятельство, что Шарипов по-настоящему обрадовался, увидев, как Шер, подъехавший к нам, воздел над головой Коран. Похоже, в тот момент, надежда проснулась в душе капитана.

Он стал хвататься за соломинку этой надежды. Решил, что возможно, Аисты все же отступятся. Что у нас есть шанс уйти от боестолкновения и вернуться на родную землю.

Шарипов сам поверил в эту иллюзию. Но с каждым словом несогласия, что проронил Наливкин, с каждым словом разоблачения, что говорил я, эта надежда медленно улетучивалась.

Ну ничего. Сейчас я дам ему новую. Чтобы воплотить в жизнь то, что я задумал, каждый из нашей группы должен оставаться тверд волей. Шарипов тоже.

— Они побоятся, — вдруг сказал Шарипов, нарушив собственное молчание, — Нафтали — отбитый фанатик. Но Шер… Шер явно другой. Он хитер. Хоть и молод. Не знаю, что там с книгой, но он не станет убивать нас. Побоится мести.

— Мести? — Глянул на него Наливкин.

— Да. «Мы своих не бросаем» — это ведь ваши слова, так? И я знаю, что это правда. Если я погибну здесь. Если «Каскад» поляжет в этих стенах, после предательства Шера, КГБ найдет его. Найдет и убьет. Если у него есть хоть немного мозгов, он должен это понимать.

Я вздохнул и обратился к Шарипову:

— Товарищ капитан, вы ведь и сами понимаете, что не стоит надеяться на это. Сейчас мы можем надеятся только на себя.

— Они сражаются как крысы, потому что бояться нас. Потому что знают, что в честном бою, мы от них и мокрого места не оставим… — Лицо Шарипова ожесточилось. Голос стал строже.

— Хаким, что ты несешь? — С раздражением вздохнул Наливкин.

— Капитан, просто послушайте, что я хочу вам сказать. Не перебивайте, — пресек я панику Шарипова, которая вот-вот могла начаться.

При этом, я заглянул ему в глаза. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, не отводя взглядов.

Шарипов мне больше не ответил. Он только сплюнул, потом снова поплевал на не докуренную папиросу и кинул бычок себе под ноги.

— Ну и хорошо, — сказал я Шарипову а потом принялся излагать свой план: — Значит, смотрите, как мы поступим.

Полы входа наспех поставленной палатки хлопали на ветру. По ту сторону брезента бушевал ветер. Он вдавливал стены полога, изгибал или, в зависимости от направления, раздувал скаты крыши.

Шер устроился поудобнее на цветастом ковре. Уложил свой кинжал за кушаком так, чтобы он не мешал сидеть.

Вместе с ним были еще двое.

Вся десятка, которой Шер командовал, была лично и безоговорочно преданна ему. Но эти двое — еще преданнее.

Первого звали Гуль. Сухопарый, с впалыми щеками и очень желтыми от жевательного табака зубами, он устроился на ковре, по-турецки скрестив ноги. Справа, у ног, он положил свою снайперскую винтовку СВД.

Казалось, узковатые его глаза постоянно были прищурены, словно бы он никогда не отрывал их от окуляров прицела.

Гуль носил простую рубаху и большой черный тюрбан, прихваченный на подбородке ремешком от советского противогаза.

Вторым был Рахим — личный телохранитель Шера.

Шер этим не гордился, но когда-то Рахим спас его от казни за трусость. И тот, и другой, предпочитали забыть о том дне.

Сегодня же, Рахим спас его второй раз. Он убил двоих людей взбунтовавшегося Торйолая, когда те хотели застрелить Шера после того, как он убил их командира.

Одетый в черный халат, Рахим не носил бороды. Вся нижняя часть его лица, от подбородка до носогубной складки, была покрыта шрамами от ожогов.

Шрамы уходили и дальше, покрывая всю шею грудь и спину воина. Рахим прятал их под одеждой, а шею оборачивал тонким шерстяным шарфом.

Ожидая слов своего хозяина, которому он был бесконечно предан, Рахим кривым ножом выковыривал грязь из-под ногтей. Как только Шер заговорил, Рахим оставил свое неприличное дело.

— Ну что, друзья мои? — Начал Шер, — если на то будет воля Аллаха, сегодня в нашей с вам жизни начнется новая страница. Мы больше не будем подчиняться командиру, что доказал свое бессилие в бою. Тому, кто по своей собственной глупости не удержался в седле. И более того — попал в лапы врагу.