Маша попала (СИ) - Гольдман Сима - Страница 10

Я, честно говоря, немного впала в прострацию и не представляла, стоит ли мне расслабиться или бежать и паковать чемоданы, пока мужик отвлёкся.

— Понимаешь, соколик, — развел ручками черными и мохнатыми Инногентий, — А нам то особо нечего предлагать тебе… Хотя… Жениться хошь? У нас вон, Манька в самом соку, готова в любой момент замуж пойти за тебя.

— Что? — выкрикнула я, остановленная в своей попытке побега.

Одновременно с этим мужчина подавился горячим чаем и закашлялся.

— На кой мне эта ведьма сдалась?

— А как же сердце одинокое? Пригреть не надо?

Нет слов — одни эмоции!

— Работорговля в нашем мире давно искорена, — смогла хоть что-то выдавить из себя.

Нет, а что сразу «замуж»? Я что совсем сумасшедшая?

Легально стирать мужику носки может любая, а я в это рабство не впишусь.

Небо осветила яркая вспышка и громыхнуло. Удивительное явление природы.

— Ты знаешь, что, инквизитор, лучше сразу прибей, а за тебя не пойду, — грустно и задумчиво я изрекла, поглядывая в окно.

— За меня? — почему-то переспросил он.

— Угу, — кивнула, — Вообще ни за кого. Без любви не хочу и не могу. Четверть века живу, а еще ни один не полюбился.

— Так это можно исправить, — улыбнулся уже растерявший прыть убиенец, — Что там у тебя есть? Любовное варево или какой еще интересный рецепт?

— Пока мне известно только то, что почти любому мужику любы щи, даже не столь как молодица, а я на такой расклад не поведусь. Да и щей готовить не умею.

Инквизитор задумался и на лицо упала тень.

— Что ж, и ворожить не будешь?

Странный индивид. Кого ж мне ворожить? Его к себе или себя к нему?

Мой ужас смешался с паникой, выдавая невиданный ранее выброс адреналина.

— Я откланяюсь, пожалуй, — засомневалась я в верности направления, в котором мы двигаемся.

Никто даже не обратил внимания на мой побег. Уж лучше вымокнуть до нитки, чем быть лотом на торгах. Ливень лил как из ведра. Поправив капюшон дождевика, я выскользнула на улицу. Поежившись, пожалела, что не накинула ничего потеплее.

— Не печалься, — из плотной стены дождя вышел Володька, — Я к тебе с гостинцами. Снова.

Я улыбнулась.

— Как там дочь с зятьком?

— Кое-как, — он засмеялся, — Выясняют отношения с моей Кикиморой. Она у меня строгая, вспыльчивая, но отходчивая. Думаю, общий язык найдут рано или поздно.

Мы прошли к беседке, что дарила хоть и сомнительное, но укрытие. Я глянула на корзинку с презентом, а там рыбные деликатесы, м-м-м…

— Спасибо тебе, — поблагодарила сказочного товарища.

— От чистого сердца, радость ты наша. А воротится старая ведьма и вернется все на круги своя, и никому мы боле не нужны будем.

Что-то обещать и бросаться громкими фразами я не стала, лишь поежившись снова, пожала плечами.

— Может и сладится, — обронила и отвела взгляд.

— Может и сладится, — согласился водяной, — А ты чего такая невеселая? Обидел кто?

— Замуж сплавить хотят, — как-то невесело выдала я.

— Хорош жених?

А ведь и вправду, хорош? Конечно! Симпатичен, обаятелен, но надо ли оно мне? Да и ба, что скажет на это? Это сейчас ее нет, а ведь вернется ж… и тогда я получу по самые помидоры. Ну что ж, не в первый раз ведь и, вероятно, не в последний.

Устремив взгляд в даль, заметила свет фар во тьме. Кого это черти принесли? Прошла пара минут и показалась какая-то тень на дорожке к дому, и что-то в ней было до боли знакомое…

Я вскочила, кивнув на прощание Володьке и бросилась к визитеру. Мокрая продрогшая фигура тащила… чемодан. Да ладно! Неужели эт ба?

— Ба, что же ты стоишь? Проходи скорей. Тебе нужно согреться! — поспешила я помочь любимой бабушке.

— Ты представляешь, — бабуля вошла. Капли стекали с ее зонта небольшими ручейками. Швырнув мокрый плащ, резво подбежавшему Кеше, — Алтай то осенью прекрасен, но кого там только не встретишь…

— Уж лучше бы дома сидела, — буркнул с подоконника деда.

Женишок посмотрел как-то хмуро и поторопился откланяться.

Но бабуля только отмахнулась от него, не сочтя разумным отвечать.

Кеша бегал, суетился, чай травяной заваривал. Я притащила шерстяное одеялко, чтобы укрыть ее.

Интересно, а как она отнесется на мою деятельность…

— Бабуль, ты располагайся, чаечек пей, отдыхай…

— Ты мне мозги не пудри! — включила она снова командный тон, как в детстве, — Я наслышана о твоих приключениях. Ты зачем сказочным помогала? Покоя теперь не сыскать. А инквизитор чего приперся?

— Дык он твой же знакомец, — начала оправдываться я.

Забыла только о простой истине, оправдывается тот, кто виновен. Эх, и почему я под зорким бабулиным взглядом до сих пор чувствую себя той тринадцатилетней девочкой.

— Знакомец? Да я его в глаза не видывала. Наколол он тебя, как лепидоптерофилист бабочку.

Хто ето? Что ето? И как енто есть? Ну вот, Маша опять попала. По глупости и наивности. И опять, и снова. Вот чует моя попа, что нагоняй я получу капитальных.

Бабуля, как обычно, красноречива. Когда она ругается, любой портовый грузчик скромно опускает глазки в пол краснея.

К слову, Кеша и Тимошка тихо офигевали, выслушивая бесконечный поток ее брани. В такой ситуации спорить или что-то доказывать — бесполезно. Нужно просто молча сидеть и ждать конца монолога.

— Я спрашиваю тебя, голова бедовая, ты каким местом думала? А я тебе отвечу: думать можно, когда есть чем, а коли жизнь обделила, то и не нужно лезть куда не просят, — на всякий случай я ощупала предмет бабулиных сомнений. Вроде на месте, но она продолжила, — Этот тип засланец.

Я устало посмотрела на часы. Осталось недолго. Еще часик, может два. Смотря на сколько все печально.

— Ба!

— А вот и говорю, если не я, то что ты делать будешь?

— Ба!

— Не «ба», а слушай внимательно. Кто там у твоей непутевой маменьки новый супружник? Сотрудник полиции?

— ФСБшник, — поправила ее я.

— Вот, солнышко мое, молись. Завтра будем звонить ему и падать в ноги, чтобы помог.

Ну тут она погорячилась. Этот мордатый уже лет десять только стопки бумаг перекладывает из одного конца стола в другой, имитируя рабочий процесс. Хотя… Его брат в их же структуре, но занимается более серьезной работой, да и сам мужик хороший. Душевный. А зовут то его как? Припомнить бы… Он приходил ко мне на юбилей. Двадцать годиков стукнуло, и его отчим пригласил отужинать. Пришел весь такой статный, воспитанный, с юмором, но главное с блеском в глазах. Влюбилась я тогда, ой мамочки… Но потом поняла, что это от скуки. Само собой виду не подала и вскоре забыла вовсе даже имя.

Кстати, странно. Любовь то была неземная, а имя и не припомню…

Маман помнила весь свой бесчисленный список муженьков, поклонников и воздыхателей. Удивительно, но и почти каждого кто с ней пробовал знакомиться в метро или даже в лифте.

На память я никогда не жаловалась, но отчего-то не в этот раз.

Ладно, черт с ним, с памятью. Ой, Кешу вспомнила. Тот поморщился, заметив мой веселый взгляд.

— Дедуль, — тихонько привлекла я внимание Тимошки, когда ба всплеснув руками покинула наше общество, а Кеша побежал за ней, — Деда, а бывает так, что «бах» и какой-то кусок твоей жизни стерт из воспоминаний?

— Ну, ежели ты вспомнила, что куска воспоминаний нет, то значит… А что ты вспомнила именно?

— Да так, мелочь. Влюблена я была когда-то. Вот имени его не помню. Я, конечно, понимаю, что кто у нас не первый, тот у нас второй, но тут речь об имени только. И не так давно.

— Говорил я старой, чтоб не лезла. Эх, Манюня, жди, воспоминания вернутся. После вчерашнего ритуала вернется все что у тебя отобрали в жизни, — он задумался, а потом быстро добавил, — Ежели ведовство и было, конечно.

Ох, как мне не понравилось, что я услышала. Тут не то, что прозрачный намек. Тут-таки прямо плакат с признанием в преступном сговоре супротив тушки моей.