Начнём сначала - Гамильтон Лорел Кей - Страница 32
- Предыдущая
- 32/36
- Следующая
— У-у-у-ф! — Она не смогла найти слов выразить вспыхнувшее в ней было негодование, которое моментально было погашено сладостным чувством, когда жар его губ коснулся её разгорячённого рта. Она тихо застонала, чувствуя, что нестерпимое желание его ласк превращает его тело в пылающий костёр.
Кончик его языка, проникнув внутрь сквозь её полураскрытые губы, коснулся её языка. Охватившее его желание чувствовалось в его глухом голосе, когда он прошептал ей:
— Я хотел, чтобы ты почувствовала ко мне симпатию, прежде чем мы отдались бы друг другу. Мне было это необходимо. Я эгоист, да? — Он стал слегка покусывать её нижнюю губу, одновременно лаская её языком, и прошептал. — До сегодняшнего дня мне казалось, что ты чувствуешь ко мне только отвращение и недоверие. Но сейчас мне впервые кажется, что это не так.
Селине казалось, что сердце её разбухает в груди и готово разорвать её; он даже не представлял, насколько это не так. Неожиданное открытие потрясло и опечалило её. Она любила его.
Как долго она старалась не признавать эту губительную для себя истину? Как долго она упрямо скрывала её от себя самой?
Из-под её прикрытых пушистыми ресницами глаз скатилась горячая слеза, и он медленно слизнул её. И это нежное, лёгкое и доверительное движение окончательно сразило её, сердце разрывалось от нестерпимой любовной истомы, — Не плачь, — сказал он охрипшим от волнения голосом. — Теперь все будет хорошо. Поверь мне.
Поверить ему? Она слишком хорошо его знала, чтобы сделать это. Она совершила колоссальную ошибку, полюбив его. Но как могла она объяснить это ему, не выдавая себя. Меньше всего сейчас ему хотелось бы слышать её сентиментально-плаксивые признания в любви! Для него любовь всегда была глупой иллюзией!
Она попыталась оттолкнуть его, но эта слабая попытка сопротивления неожиданно сменилась всепоглощающим желанием отдаться ему. Здравый смысл, осторожность, чувство самосохранения — все исчезло. Ей было нужно от него только одно, а потом она до конца своих дней будет жить воспоминаниями.
Но он отвёл её руки, в страстном объятии охватившие его, и стал целовать её ладони, затем, встав на колени, приподнял её и, держа руками её голову, стал целовать её так нежно и страстно, что она полностью отдалась охватившему её сладостному чувству, совершенно забыв обо всем на свете.
Этого было мало, этого было недостаточно, и его горящие жадным блеском глаза и дрожь во всем её теле свидетельствовали, что им обоим этого было недостаточно.
И все же она сделала последнюю попытку спасти своё самоуважение, свои принципы, с трудом проговорив;
— Ты бы никогда не выполнил своей угрозы в отношении Мартина. Даже если бы я и не подумала выйти за тебя замуж. — Это было все, что она успела сказать ему до того, как объявить, что после сегодняшнего дня она больше никогда в жизни не увидит его, потому что он начал медленно раздевать её, покрывая обнажаемое им тело долгими и страстными поцелуями, затем глухо проговорил:
— Я все думал, когда же ты наконец догадаешься.
Его жаждущие губы нашли её набухший сосок, он стал ласкать его языком, заставляя её стонать в сладостных муках, и она не заставила себя долго ждать, когда он прошептал умоляюще:
— Ласкай меня! Прошу тебя, ласкай меня! Из её груди вырвался звук, похожий одновременно и на стон, и на всхлип, когда она стала раздевать его дрожащими руками, затем, не сумев расстегнуть молнию его брюк, она стала покрывать страстными, жадными поцелуями его великолепную мускулистую грудь, поросшую тёмными курчавыми волосами, чувствуя, как он напрягся и дрожит, умоляя не останавливаться.
Когда они вдвоём справились с его одеждой и он лежал рядом с ней столь же бесстыдно обнажённый, как и она, Селина взяла в руки его великолепную неистово поднявшуюся мужскую плоть и закрыла глаза, чувствуя, как все её существо сотрясает такой исступлённый восторг, такое блаженство, которого ей никогда ещё не приходилось испытывать. Водоворот желания и любви захлестнул её окончательно, и она почувствовала, как он стал входить в неё; каждое движение, каждое погружение вызывали у неё ощущение того, что она возносится все выше и выше, к небесам, где не существует ни времени, ни реальности…
Селина по-прежнему была погружена в сладостное чувство блаженства и полного и неизбывного счастья. Она знала, что ей нужно все как следует продумать, и продумать очень чётко и быстро. Но время для этого ещё не пришло. Нет, пока она все ещё пребывала в мире удивительных ощущений, которые подарил ей Адам.
Часы на приборной доске показывали уже начало первого, шуршание колёс по шоссе своей монотонностью усиливали её мечтательно-сонливое состояние, и она с трудом подавила зевоту.
Они выехали почти час назад, и она решила, что они навсегда закрыли дверь за чем-то, что больше никогда не вернётся в их жизнь.
Но сейчас она не хотела думать об этом. Она Просто была благодарна Адаму, что он, как и она, не собирался вести пустую беседу, а был погружён в собственные мысли.
На секунду ей захотелось узнать, о чем он думает. А потом она решила, что ей лучше об этом не знать.
Вздохнув, она позволила себе бросить короткий взгляд в его сторону. Свет, идущий от приборов, слегка освещал его точёный профиль, и с нежностью и любовью она отметила, что некогда жёсткая и твёрдая линия его красивого рта стала мягкой и чувственной.
Селина ещё раз вздохнула, свернулась калачиком в глубине мягкого, удобного кожаного кресла и заснула.
Она проснулась, почувствовав, что руки её обхватывают его шею, лицо уткнулось в мягкую ткань его рубашки, а ноздри ощущают мучительно-сладкий волнующий запах его плоти. Не понимая, где она и что происходит, она сжала объятия, чуть не задушив его, так что он на мгновение споткнулся, затем услышала его низкий бархатный голос:
— Я думал, ты уже никогда не проснёшься. Он нёс се по лестнице своего городского дома. Она наконец-то смогла разглядеть обстановку, и её бедное сердечко вздрогнуло и чуть не остановилось, когда он ногой открыл дверь своей спальни г отнёс её на свою кровать.
Положив её прямо на покрывало, как будто она была драгоценным н хрупким предметом, он посмотрел на неё нежно-страстным взглядом и спросил:
— Мне сейчас тебя раздеть или после того, как я принесу шампанское?
Она почувствовала, как что-то гнетёт её ноющее сердце, и тупо повторила за ним, стараясь преодолеть это чувство:
— Шампанское?
— Надо отметить! — Он откинул рукой со лба спутавшиеся волосы, и тёплая улыбка его была как весенний луч после суровой зимы.
Однако она не согрела её. Она не должна этого допускать! И она не допускала этого, даже когда он сказал слегка охрипшим голосом:
— Я заморозил его, как только познакомился с тобой, в ожидании этого момента.
Момента, когда он понял, что победил, когда решил, что она согласилась на брак по его правилам?! Она не знала. Она ещё не знала очень многого. Но она не стала спрашивать его ни о чем. Все вопросы так и останутся не заданными и без ответа — навсегда! Неужели ей не безразлично, почему он выбрал её, раз он использовал шантаж, хотя и не собирался осуществить свои угрозы?
Абсолютно все равно, убеждала она себя. Какое значение могут иметь эти вопросы; единственный вопрос для неё сейчас: как избавиться от этих отношений, которые могут полностью разрушить её жизнь, погубить её?
Она вынесла в последний раз ласку его рук, это мучительно-сладостное чувство, затем почти невидящими глазами проводила его, когда он выходил из комнаты, приказав себе оставаться на месте.
Надо бежать отсюда! Она с трудом встала, ноги у неё позорно дрожали. Она не может стать женой человека, который никогда её не полюбит, который женится на ней только потому, что они прекрасно подходят друг другу в постели и ему нужна мать для его детей.
Если она согласится на это, то её жизнь превратится в ад, в сплошное несчастье. Она возненавидит его за то, что он имеет над ней такую власть, возненавидит себя за свою слабость, будет презирать себя за то, что стала жертвой слепой страсти.
- Предыдущая
- 32/36
- Следующая
