Начнём сначала - Гамильтон Лорел Кей - Страница 25
- Предыдущая
- 25/36
- Следующая
Лучше бы ей привыкнуть жить в неведении относительно того, где он бывает, считала она. Ведь он не изменит своих привычек даже после того, как она принесёт ему себя в жертву, выйдя за него замуж! Наклонившись, чтобы извлечь атласную косынку из вазона с пальмой, она почувствовала, как у неё начинает болеть голова. День был чертовски" тяжёлым.
В течение последних полутора недель она была просто завалена работой, часто оставалась допоздна в офисе, и у неё не было времени, чтобы съездить домой за машиной и кое-какими вещами. Она попросила секретаршу, чтобы та купила ей самое необходимое — бельё, пару недорогих юбок и блузок, — а потом засела за работу, чтобы побыстрее разделаться с неожиданно нахлынувшим на неё потоком дел, выкраивая время только для того, чтобы каждый день звонить Лартнну.
Прошла неделя, как он вернулся в Лоуер Холл; он сообщил ей, что рассказал своим о её предстоящей свадьбе с Адамом. Он признался, что Ванесса ничего не сказала — ни плохого, ни хорошего.
Зато сегодня она сказала достаточно!.. Селина наконец-то закончила дела, взяла такси и поехала в Лоуер Холл, предвкушая возможность отдохнуть денёк от пребывания в доме Адама, но встретила там Ванессу с холодным, как из мрамора, лицом.
— Удивительно, что ты сумела расстаться со своим женихом, чтобы приехать навестить своего дядю, — начала она разговор, а Селина не могла сказать ей, что не испытывает большой радости от того, что живёт в его доме; с гораздо большим удовольствием она бы вернулась сюда, в свой дом. Но сказать это — значит разоблачить свою ложь об их любви.
Селина покорно последовала за ней в гостиную, где Ванесса холодно сказала:
— Я хочу поговорить с тобой прежде, чем ты встретишься с Мартином. — Однако она молчала в течение нескольких долгих и напряжённых минут, стоя у камина и держа свои худые руки над огнём; чувствовалось, как напряжена её спина под облегающим платьем из тонкой шерсти фиолетового цвета и с длинными рукавами.
— Итак, — наконец спокойно начала Селина, не выдержав дольше напряжения и бледнея, потому что, когда её тётка повернулась, она в полную меру ощутила исходящую от неё враждебность.
Да, её тётя все ещё была красивой женщиной; имея такую форму лица, она будет выглядеть привлекательной в любом возрасте, но её черты были сейчас искажены неприязнью к Селине, которую она еле сдерживала.
— Я надеюсь, ты понимаешь, что делаешь? Я всегда делала для тебя все, что могла, воспитывала тебя, как родную дочь. А ты отплатила мне ударом в спину!
— Почему? — нежным голосом спросила Седина, вовремя вспомнив, что она должна вести себя, как влюблённая женщина, и поэтому видеть мир как бы сквозь розовые очки. — Я никогда никого не хотела обидеть, ты ведь знаешь, тем более вас с Мартином.
— Не надо разыгрывать передо мной этот сентиментальный спектакль! — нанесла ответный удар Ванесса, недовольно поведя головой. — Ты знаешь, кто этот человек и что он из себя представляет, и все же, ты, похоже, собралась за него замуж. — Она неуверенными шагами прошла к бару и налила себе бренди.
Седина широко раскрыла глаза. За исключением каких-то особых случаев Ванесса никогда не притрагивалась к алкоголю до обеда — вечером же это могла быть рюмка шерри или бокал вина во время еды.
— Мы любим друг друга, — Селина была вынуждена защищаться этой ложью. Мартин никогда не должен узнать правды! Но эта постыдная ложь застряла у неё в горле, и она произнесла её сдавленным голосом, а Ванесса саркастически засмеялась.
— Любовь? Да он не знает, что это слово значит!
Признав в душе, что её тётя абсолютно права, Седина почувствовала необъяснимую душевную боль. Он ведь и сам признавал это. По крайней мере в этом он был с ней честен.
Ванесса сделала большой глоток бренди и отставила в сторону стакан, вздрогнула и бросила на Селину обвиняющий взгляд, как будто та была виновата в её несвоевременном употреблении алкоголя. Её речь стала менее внятной: на неё подействовало выпитое.
— Этот дьявол — красив, я согласна. Но, ради Бога, Селина, если ты его хочешь, переспи с ним, выгони этот жар из себя, но не выходи за этого негодяя замуж! Думай головой, а не гормонами — его мать была интриганкой, хладнокровной и расчётливой, и он унаследовал это от неё с лихвой. — Она жадно втянула в себя воздух, как бы желая успокоиться, но её голос по-прежнему звучал гневно, когда она добавила:
— Мартин наконец сказал, сколько мы задолжали этому мерзавцу. Если бы я только была в курсе дел, то никогда не позволила бы этому случиться. А в данной ситуации он может, и обязательно разорит всех нас. И ты хочешь в этом участвовать?!
Нет, только став его женой, она сможет предотвратить предсказываемое Ванессой разорение, но не могла же она ей сейчас в этом признаться. Её тётя неохотно, но может согласиться на подобную жертву, а вот Мартин нет.
Селина задрожала. Она ни с кем не могла поделиться мрачными мыслями о своём будущем, и хотя знала, что Ванесса не будет на седьмом небе от их свадебных планов, но не ожидала таких ядовитых упрёков со стороны родной тётки. Селина не знала из-за чего — из-за ядовитого упоминания о её гормонах, несправедливого очернения Адама, или ещё от чего, — но она чувствовала, как в ней закипает гнев, и ей пришлось призвать на помощь все своё самообладание, чтобы спокойно пояснить: я выйду замуж за Адама, независимо от того, благословишь ты меня или нет, так почему же не попытаться смириться, как это сумел сделать дядя? Она гордо вскинула голову, глаза смотрели холодно. — И могу вас заверить, что он не сделает ничего, что бы причинило вам финансовый ущерб.
Эта уверенность была тем единственным, что она могла предложить, и она была очень горькой. И вдруг неожиданная обида и мрачная безнадёжность, ставшие для неё невыносимыми, заставили её с необычной для неё злостью бросить:
— Кстати, раз уж мы обсуждаем вопрос о людях, разоряющих других, когда Доминик собирается выйти из своего подполья и начать работать? Или Адам его выгнал? — И тут же пожалела о сказанном, увидев, как краска стала заливать тётино лицо.
И все же она проглотила чуть не сорвавшиеся с языка извинения, вспомнив, сколько раз Ванесса вставала на сторону Доминика, сколько раз она принималась втолковывать ей, что, хотя Седину и приняли в их дом, она никогда не станет полноправным членом семьи, а сама Ванесса просто терпит её как бедную родственницу, которой некуда деться.
Так и не извинившись, Седина, резко развернувшись, вышла из комнаты. Все утро, уединившись в гостиной, она играла с Мартином в шахматы, которые подарила ему на день рождения; она без конца проигрывала, потому что не могла сосредоточиться. Во время лёгкого ленча, приготовленного Мэг, Ванесса держалась с холодной вежливостью, и Седина решилась: тщательно собрала свои вещи и уехала — а теперь вот её одежда валялась на мокрых булыжниках…
Убедившись, что дверь заперта, она вытащила из сумочки ключ, который ей дал Адам, повернула его в замке и, когда тащила свой чемодан вверх по лестнице, услышала резкий голос Адама:
— Где ты была, черт возьми?
— Как ты думаешь? — огрызнулась она, обиженная его тоном, а её плохое настроение превратилось в ярость. — Что ты пытаешься обращаться со мной, будто я уже твоя собственность!
— Я не пытаюсь, — ответил он, сжав губы и глядя на неё с упрёком. — Ты и есть моя собственность, и знаешь это.
Это было невыносимо: вдруг после спокойствия последних десяти дней она почувствовала, что больше не в состоянии с достоинством выносить это; её губы побелели от гнева, и она закричала на него:
— Я — не твоя собственность, и никогда ею не буду! Слышишь, никогда! — У неё было две секунды, чтобы пожалеть, что она не сдержалась, нарушила данное себе обещание вести себя с ним с холодной учтивостью; он подскочил к ней, выхватил у неё чемодан и одним резким движением забросил его на верхнюю площадку лестницы.
А потом он втащил её наверх и усадил рядом с чемоданом, который, на удивление, оказался целым. И прежде чем она отдышалась и потребовала, чтобы он объяснился, он заговорил резким голосом:
- Предыдущая
- 25/36
- Следующая
