Начнём сначала - Гамильтон Лорел Кей - Страница 2
- Предыдущая
- 2/36
- Следующая
— Он отправился с вашей тётей в садовый питомник сделать заказ для того розария, о котором уже всю зиму идёт разговор.
Чувствуя радостное облегчение, Селина поднялась вверх по лестнице. Как глупо с её стороны поддаваться бессмысленной тревоге! Как же это не похоже на неё. Все, с этим покончено и забыто. Она даже не станет спрашивать Доминика о делах. Если бы дела шли совсем плохо, то он бы связался с ней. Или он, или Ванесса. Она быстро приняла душ, выпила чай, приготовленный Мэг, и решила прилечь на часок до того как заняться упаковкой шахмат из нефрита, которые она не раздумывая купила в Риме, сразу же поняв, что лучшего подарка для дяди Мартина не найти.
Её комната находилась в той части дома, которая была настолько изолирована, что иногда Седине казалось, будто она одна в доме. Уже в полудрёме она вдруг почувствовала, что ей холодно, несмотря на включённое отопление. Наверное лёгкий шёлковый халатик, подумала она, не лучшая одежда для этого времени года — к вечеру окна дома стали покрываться тончайшими морозными узорами.
Она уже свесила ноги, чтобы встать, и как раз в это время зазвонил телефон; отбросив с лица рассыпавшиеся волосы, она полусонным голосом произнесла:
— Селина Росс, чем могу быть полезной?
На том конце провода ответили не сразу, и это секундное молчание насторожило Седину, она слегка нахмурилась, однако её полные губы дрогнули, когда она услышала мягкий мужской голос:
— Могу я поговорить с мистером Кингом?
Всего лишь несколько необязательных слов — но до чего притягательный и завораживающий голос! Гранит и бархат. Этот голос способен навеять грёзы, и отнюдь не невинного характера. Она почувствовала, как по спине пробежала лёгкая дрожь, но взяла себя в руки и ответила, может быть, чуть более низким, чем обычно, голосом:
— Боюсь, что его нет дома, что-нибудь передать? — Очень странно, но ей не хотелось прерывать разговор и идти искать Мартина, поэтому она добавила:
— Я передам все, что нужно. Кто его спрашивает? — Дядя скорей всего ещё не вернулся, его действительно нег дома, насколько ей известно, — старалась она оправдать своё странное поведение. Сидя здесь, в своей комнате в крайней комнате флигеля — откуда она могла это знать? И опять короткое и необъяснимое молчание, и снова этот голос, звучание которого опять вызвало у неё дрожь в теле.
— Адам Тюдор. Передайте, пожалуйста, Мартину, что я зайду сегодня вечером часов в девять. Я его не задержу. Скажите, что это очень важно.
— Я обязательно передам. Будем ждать вас в девять. — О, Боже, что это с ней? Голос её прозвучал с той же внутренней страстью, что и его! Когда в трубке раздались гудки, она с недоумением посмотрела на аппарат, затем медленно повесила трубку.
Надо было все-таки проявить волю и попросить его отменить свой приход, подумала она, опуская ноги в тапочки. Надо было сказать ему, что Мартин вряд ли сможет принять его сегодня. Надо было узнать его телефонный номер и сказать, что её дядя перезвонит ему. Сегодня у них семейное торжество, которое будет отмечаться в узком семейном кругу. Мартин вряд ли захочет сегодня общения с посторонними, даже в течение нескольких минут.
Но, может быть, он не посторонний для Мартина? Или не совсем посторонний. Адам Тюдор ничего не сказал ни о себе, ни о том деле, по которому он хочет поговорить с Мартином, а это значит, что Мартину он хорошо знаком. Седина честно призналась себе, что сознательно не стала придумывать предлог, чтобы отказать ему, и хорошо знала, почему. Сделав гримаску, выражающую её крайнее недовольство собой, она поспешила по тихому коридору в основную часть дома. Её мучило любопытство: очень хотелось посмотреть, соответствует ли этот человек своему голосу! Вот смеху-то будет, если Адам Тюдор при знакомстве окажется маленьким, толстым и лысым.
Комнаты её дяди и тёти были пусты. Седина посмотрела на часы — уже половина шестого.
Они просто застряли там, в этом питомнике, подумала она, хотя её это и не особенно удивляло, поскольку Ванесса уже несколько месяцев только и говорила об устройстве розария и увлекла своим энтузиазмом Мартина.
Поскольку дяде советовали побольше отдыхать и не переутомляться, его гардеробная рядом со спальней была переоборудована в небольшую гостиную с рядами книжных полок вдоль стен, в которой он бы мог расслабиться, отдохнуть и утолять свою страсть к чтению, послушать записи своих любимых песен и поговорить с женой о событиях дня за рюмкой хереса.
Селина вырвала белый листок из блокнота, лежавшего на столике розового дерева восемнадцатого века, и написала стремительным чётким почерком: Адам Тюдор придёт в девять часов. Говорит, что ему необходимо повидать тебя.
Она оставила записку там, где Мартин непременно её заметит, когда придёт в гостиную немного отдохнуть и переодеться к торжественному вечеру, и вернулась к себе в комнату.
Подавив зевоту, она залезла под мягкий и тёплый плед и свернулась калачиком. Спать она не будет: немного подремлет и восстановит силы после двух тяжёлых недель перелёта домой и довольно длительной поездки на машине к границе между графствами Сассекс и Хэмпшир.
— Уже в полудрёме она вновь вспомнила свой разговор с Адамом Тюдором, и на лице её мелькнула загадочная улыбка. Немного страшно встречаться с ним — его внешняя привлекательность вряд ли соответствует тому фантастически притягательному голосу, и её наверняка ждёт глубокое разочарование. Впрочем, это имя показалось ей знакомым. Кажется, она слышала его… когда-то давно… где-то…
— Седина, Седина, просыпайтесь, — услышала она сквозь сон голос Мэг и почувствовала, как та слегка трясёт её за плечи. Седина открыла один глаз, потом другой, взглянула на худое лицо домоправительницы, затем перевела глаза на часы и увидела, что уже семь часов.
— Черт подери! — пробормотала она, просыпаясь. — Я совершенно не собиралась спать. — Она оторвала голову от подушки и приподнялась на локтях.
С заметным напряжением в голосе Мэг отметила:
— Вы совершенно измучены, и это просто очевидно. Даже Доминик просил не будить вас.
— Доминик? С каких это пор, — подумала она, — её двоюродный брат стал проявлять заботу о ней? Да он и глазом не моргнёт, если она свалится замертво от усталости.
Тут она окончательно проснулась; тревожное чувство толкнуло её в грудь, и она спросила ослабевшим голосом:
— Что случилось, Мэг? Скажите мне! Её худшие опасения, которые уже несколько дней терзали её, неожиданно подтвердились. Мэг тяжело опустилась рядом с ней и, проведя рукой по лицу, сказала:
— Ваш дядя… — Затем, увидев расширившиеся от ужаса золотистые глаза Селины на её смертельно побледневшем лице, быстро добавила:
— Ничего страшного. Доктор Хилл говорит, что приступ не очень сильный, беспокоиться не следует, однако это предупреждение.
— Но как? Когда? — требовала ответа Селина. Она уже встала, вытащила из комода свежее бельё, джинсы из тонкой ткани, рыжевато-коричневый шерстяной джемпер и стала поспешно одеваться. — Где он сейчас?
— В больнице. В отдельной палате, — ответила Мэг. Поднявшись, она твёрдой рукой взяла Селину за плечи и заставила сесть на резной ящик для белья, стоявший около изящной кровати с пологом над изголовьем.
Селина, натягивая джемпер, на секунду потеряла равновесие и тяжело присела; затем, приводя в порядок одежду, она заметила сочувственный взгляд Мэг.
— Не надо паниковать — это вашему дяде не поможет. Придите в себя, я все объясню.
Прикрыв глаза, Селина признала, что Мэг права. Сердце у неё бешено колотилось, она тяжело и судорожно дышала. Наконец, глубоко вздохнув, она открыла глаза и спокойно попросила:
— Ладно, рассказывайте.
— Где-то около шести они вернулись из садового питомника, и в это время как раз пришёл доктор Хилл, который принёс подарок вашему дяде. Это была бутылка его любимого портвейна. — Мэг села рядом с Сединой и взяла её изящную руку с тонкими пальцами в свою, худую и костлявую. — Дядя ещё пошутил, что завтра доктор поможет распить этот портвейн за игрой в шахматы. Он пригласил его в гостиную, чтобы выпить но рюмочке хереса, и они, все четверо — Доминик, когда услышал их разговор, присоединился к ним — пошли наверх — и тут ваш дядя и упал.
- Предыдущая
- 2/36
- Следующая
