Дарт Лонгботтом (СИ) - "Добрый Волдеморт" - Страница 3

Они ещё долго общались втроём. Леди Августа, так звали мать Фрэнка, обстоятельно рассказывала ему о делах рода. О том, что теплицы пришли в совершеннейший упадок, а сейфы в Гринготтс показали дно. На обучение Невилла золота она наскребла, но большая часть сбережений уходила на поддержание жизни Фрэнка и его жены. Родственники не торопились им помогать, каждый был занят своими проблемами.

— Надеюсь, ты не вернёшься на службу в Аврорат? — с тревогой посмотрела на него женщина. — Сейчас хоть и мирные времена, но мракоборцы много не зарабатывают.

— Военная служба меня больше не интересует, мама, — покачал головой Палпатин. — Я займусь делами рода. Думаю, с трибуны Визенгамота можно добиться большего, чем гоняя шпану в Лютном.

Лицо Леди Августы окончательно просветлело от этих слов. Она в глубине души опасалась, что её своенравный и резкий Фрэнк вновь захочет вернуться на службу в Аврорат.

— Хорошо, сын мой. Как только здоровье тебе позволит, — торжественно кивнула она. — Я немедленно передам тебе звание главы рода и все полномочия. А сейчас отдыхай, восстанавливай силы. Мы будем с нетерпением ждать, когда целитель Сметвик даст разрешение переместить тебя в мэнор.

Она осторожно погладила его по голове, а Шив поймал её сухую ладонь и приложился к ней почтительным поцелуем. Опыт политика и воспоминания Фрэнка подсказывали, что именно такое поведение будет воспринято старой леди наиболее благосклонно.

— До свидания, отец, сэр, — пискнул Невилл, когда бабушка напористо потащила его из больничной палаты, только чудом не зацепившись шляпкой за притолоку двери.

«Какая властная женщина, — хмыкнул про себя Палпатин. — Она поможет мне лучше понять местное общество».

Через неделю Шив был готов покинуть лечебницу. Он минуту со скорбным видом постоял возле постели с телом жены Фрэнка, закрыв лицо руками, будто прощаясь навсегда. Затем вместе со Сметвиком спустился в холл лечебницы, где камином переместился в мэнор.

Здесь его уже ждала леди Лонгботтом. Женщина выяснила, что он полностью здоров, и тут же потащила его в алтарный зал, чтобы передать звание главы рода и все прилагающиеся к этому обязанности и проблемы.

Ещё через два часа Палпатин сидел в кабинете отца Фрэнка и изучал накопившиеся бумаги, свидетельствующие о плачевном состоянии рода Лонгботтомов. Впрочем, в процессе изучения отчётов в голове опытнейшего политика и финансиста из совсем другой эпохи рождалась масса идей, как поправить пошатнувшееся положение некогда знаменитого рода гербологов.

Он погладил прохладную поверхность весьма занимательного артефакта, который позволял концентрировать и проводить силу. Местные называли подобные вещи «волшебными палочками». Шив вспомнил, как леди Августа в первый же день торжественно вручала ему палочку Фрэнка.

— Я планировала отдать её Невиллу, когда тот поступит в Хогвартс, — вздохнула Августа. — Думала, с её помощью мальчику легче будет колдовать. Он ведь впервые смог ощутить магию совсем недавно и крайне слаб, почти сквиб. Так что теперь пойдёте к Олливандеру за новой палочкой. Надеюсь, ты сам сводишь Невилла за покупками к школе?

— Конечно, мама, — коротко кивнул Палпатин. — Эти месяцы я буду разбираться с делами, а в августе сходим с ним на Косую аллею.

— Тогда я, пожалуй, отправлюсь погостить к леди Марчбэнкс, — довольно улыбнулась Августа Лонгботтом. — После твоего чудесного воскрешения мы с ней не виделись, и мне не терпится поделиться радостью с подругами. Думаю, что и Минерва не откажется присоединиться к нам этим летом. Сынок, я бы не хотела, чтобы твои прежние товарищи по «Ордену Феникса» вновь затащили тебя в очередные неприятности. Будь осторожен и не давай никаких клятв.

— Не волнуйтесь, мама, — Палпатин серьёзно посмотрел тогда на леди Лонгботтом. — Больше всего меня сейчас беспокоит состояние нашего рода. Да и желания бегать с палочкой наперевес по чьим-то приказам тоже нет. Будьте спокойны на мой счёт. После воскрешения я не чувствую на себе никаких обетов.

Она важно кивнула Палпатину на прощание, кинула в камин горсть летучего пороха и мгновенно исчезла в изумрудном пламени.

Шив хмыкнул, почесал затылок и вернулся к бумагам. Отношение леди Августы что к сыну, что к внуку было очень своеобразным, в какой-то мере ситским. С одной стороны, было заметно, что она их любит, но с другой — о проявлении каких-либо чувств и разговора не шло. Всё общение, даже наедине, было сугубо формальным. Впрочем, Палпатину это нисколько не мешало, даже нравилось. Он легко принял правила общения с матерью Фрэнка и не тяготился ими.

Когда-то Дарт Плэгас сыграл ключевую роль в переходе молодого Палпатина на тёмную сторону, заставив его убить собственных родителей ради того, чтобы избавиться от оков человеческих чувств. С тех пор Шив ни к кому не привязывался. Поэтому он воспринимал семью Фрэнка просто как полезных людей на пути к своей цели.

Мальчик по имени Невилл был под опекой домовушки и Палпатину не докучал. Женская версия существа, в которое попал дух ситха в начале появления в этом мире, хорошо выполняла свои обязанности по уходу за ребёнком. Мальчик очень стеснялся и даже немного боялся очнувшегося отца. Шив, в свою очередь, тоже не пытался установить с мальчиком близкие отношения.

Помимо гроссбухов, отчётов, деловых посланий и прочих свитков, Шив успевал изучать библиотеку семьи, в которой содержалось немало книг по техникам силы, или, как её называли местные, магии. Одни способы использования силы казались ему совершенно дикими, а другие, наоборот, приводили в восторг. Даже на Коррибане он не встречал настолько изощрённых способов убийства и пыток разумных. Не мог себе представить таких изящных решений, когда с помощью зелий или заклинаний можно было заставить сделать всё, что тебе нужно.

«Это восхитительно, чудесно, невероятно! — то и дело бормотал Палпатин, внимательно изучая очередной фолиант из семейной библиотеки Лонгботтомов. — И ведь у нас „светлый“ род, а что же можно обнаружить в хранилищах „тёмных“ семей? Я должен это увидеть!»

Известие о том, что Фрэнк Лонгботтом пришёл в себя, стало неприятным сюрпризом для Дамблдора. Ведь давно разработанный план не предполагал таких неожиданных поворотов. В истории магии не было случаев, когда волшебник мог восстановиться после длительного воздействия Круциатуса — непростительного пыточного проклятия. При достаточно долгом использовании оно растворяло духовные оболочки жертвы, и нерушимая сердцевина отправлялась на перерождение, а человеческое тело становилось похожим на жертву дементоров. Однако магия непредсказуема и может преподносить сюрпризы даже опытным чародеям.

— Ну что ж, — Дамблдор закинул в рот любимое кисло-сладкое лакомство и с шумом отхлебнул чая из кружки. — Как только Фрэнк немного оправится, он, вероятно, вновь захочет устроиться в Аврорат. Тогда мы поможем ему восстановить связи с прежними друзьями.

«А если он захочет получить опеку над Гарри Поттером?» — внезапно мелькнула мысль, чуть не заставив его подавиться.

— Тогда аврору Лонгботтому придётся умереть в первом же патруле, — сам себе ответил Великий Светлый волшебник и вновь потянулся за лимонными дольками.

Несмотря на летний день, в камине директорской башни горел огонь, отражаясь кровавыми бликами в стёклах очков-половинок. В этом году Поттер идёт в Хогвартс, где ему предначертано множество испытаний. Поэтому появление на шахматной доске неучтённой фигуры могло повредить всей партии. Но Дамблдор не привык спешить и решил вначале посмотреть, как будет действовать Лонгботтом.

Чем сильней Палпатин погружался в изучение местной магии, тем больше она ему нравилась. Семейные проблемы Лонгботтомов также занимали его думы, представляясь ему жалкими и ничтожными. Однако нужно было найти способ вернуть роду гербологов уважение общества. Шив вдохнул аромат цветов, который принёс лёгкий ветерок из сада через открытое окно, и довольно улыбнулся. Сегодня его ожидала встреча с министром магии Корнелиусом Фаджем. Шив записался на приём и дождался приглашения. Он хотел лично оценить человека, который управлял магической Британией. Да и что греха таить, рассчитывал покопаться у Фаджа в голове. Палпатин хотел понять, возможно ли незаметно влиять на решения правителя той страны, где ему предстояло жить.