Договор на одну ночь (СИ) - Акулова Мария - Страница 37

Сжимаю колени и прячу блеск в глазах. А Андрей мотает головой.

– У меня сегодня День рождения. – Выпаливаю, а потом смотрю на экран депутатского мобильного. Он как раз загорелся. Уже за полночь. – Точнее вчера. Был.

По выражению лица определяю, что Андрей удивлен. Жует медленнее. Хмурится.

– Поздравляю, Лена.

– Спасибо, – а сама улыбаюсь во все тридцать два.

– Ешь.

Слушаюсь. Здесь правда готовят вкуснее, чем у нас. Изысканней. Дарят ощущения взрыва гармоничного сочетания вкусов во рту.

Еще на столе стоит бутылка вина. Андрей открыл ее и даже налил мне бокал. Но я пью его очень медленно. Мне пьянеть нельзя. Завтра слишком важный день.

Пока ужинаем, болтаем на нейтральные темы. Меня раздражает депутатский телефон, который не умолкает и постоянно отвлекает его. Неужели нельзя отдать мне его целиком всего на одну ночь?

Андрей откидывается в кресле, я расцениваю это как сигнал, что наелся.

Соскакиваю со своего кресла и забираюсь к нему на руки. По невербальным признакам распознаю, что он не против. Пальцы тут же забираются под мой халат и гладят лодыжки, икры, щекочут коленки. Сытый во всех смыслах взгляд блуждает по лицу.

Обнимаю его за шею и храбро спрашиваю:

– Как я пела?

– Красиво.

– Не врешь?

Медленно ведет головой из стороны в сторону.

Не врет. Ему понравилось. Но и в комплиментах рассыпаться не станет.

– Я сдала первый экзамен. Лучше всех. Следующие три на той неделе. А завтра я устрою бада-бум.

Имитирую взрыв движением руки. Андрей немного всё же хмурится. Я убеждаюсь, что он приехал не из-за меня (потому что понятия ведь не имел, когда у меня по графику день Х). Просто так совпало. Но это классно всё равно.

– Я узнала, что за меня дяде пообещали гостиницу. Смеюсь, что он обязан назвать ее «Елена»…

– Он будет очень зол, Лена.

– Ну и пусть. Георгиос тоже. Я его динамлю. Корчу из себя недотрогу. Даже в губы ни разу не разрешила себя поцеловать, представляешь? Сказала, что боюсь грешить до свадьбы. Вот женимся…

А пальцы чужого мужчины тем временем гладят уже мое голое бедро.

– Квартиру я сняла. Пока на месяц. По идее, этого хватит, чтобы поступить и определиться с общежитием. Дорого, конечно, но не критично. Поменяю номер телефона. Буду в университете новый всем давать. Тебе дать, кстати?

– И номер тоже. Да.

Улыбаюсь. Тянусь к лицу Андрея и целую в уголок рта. Дразню его быстрым движением кончика языка по стыку губ. Только он и двигается тоже быстрее. Я охнуть не успеваю, а пальцы депутата сжимаются кольцом под подбородком и не дают отстраниться. Он вынуждает меня себя целовать, пока низ живота не начинает сводить от желания. Опять.

Мои мысли снова на кровати, а Андрей отрывается и строго смотрит в лицо.

– Ты должна быть осторожна, Лена. Не расслабляться и не зазнаваться, как бы легко ни шло. Ты с огнем играешь.

– Я знаю.

– Если сорвется твой план – обойдешься мне в два округа.

Его слова можно расценить двояко, но я теряю дар речи, потому что по глазам читаю: речь не о риске, что нашу интрижку раскроют, а о том, что ему придется доставать меня из западни ценой налаженных с греками отношений.

Этого я не допущу.

Шепчу:

– Всё будет хорошо.

Он медленно расслабляет пальцы и кивает.

Жестом просит встать, указывая взглядом и движением подбородка на кровать.

Я только за.

Опускаюсь и отползаю выше. С дрожью слежу за тем, как он развязывает пояс моего халата. Раскрывает полы. Едет взглядом по телу. Когда опускается ниже пупка – раскрываю ноги. Хватаю за затылок и тяну на себя. Не целуемся даже, а лижемся, пока внизу он ласкает меня пальцами.

Теряю контроль. Напрашиваюсь и насаживаюсь. Мне за эту ночь хочется напитаться с запасом.

Мы друг другу никто, но другого подпускать к себе я вряд ли скоро захочу.

На смену пальцам снова приходит член.

Мой скудный опыт пополняется новой позой. Андрей укладывает меня животом на несколько подушек. Я дрожу от предвкушения и кусаю губы, когда член входит сзади.

Это иначе, но не страшно и не унизительно, а порочно и откровенно.

В такой позе похоть только разгорается, а не тухнет. Хочется выглядеть для него идеальной.

Вытягиваю руки и от неспособности сдержать удовольствие, сминаю простынь. Чувствую, как он склоняется. Греет дыханием верхние позвонки. Целует за ухом.

На кончике языка крутится вопрос: он больше любит так или лицом к лицу. Только я пока и про себя не знаю, что люблю больше.

На ухо шепчет:

– Кольцо сними.

Да без проблем.

Отбрасываю перстень Георгиоса и, пока он скачет по полу со звонким стуком, взрываюсь неповторимым удовольствием на каждом сильном толчке.

***

Мы не следим за временем, но, по ощущением, на сон его почти не остается. Андрею завтра снова ехать. Мне – становиться автором маленькой прибережной революции, но и оторваться друг от друга нам сложно.

Из-за обилия проникновений у меня ощутимо ноет между ног. Кажется, что сил уже нет.

Стесняться тоже.

Я лежу на животе, упершись локтями о кровать.

Андрей – на боку. Сжигает меня заживо взглядом и нежно касается пальцами кожи. На скуле. Шее. Груди. Скользит по позвоночнику и влитой ложится ладонью на голую ягодицу.

– Если нужны будут деньги – говори.

Я имитирую удивление и даже возмущение, поднимая бровь. Его не пронимает. Он продолжает смотреть серьезно. Не шутит.

– Хочешь сделать меня своей содержанкой?

А вот теперь усмехается.

– В целом рассматриваю такой вариант. – И по нему, к сожалению, сходу же даже не поймешь: он-то иронизирует или говорит всерьез. – У всех модели, а у меня будет певи-чка.

Я возмущенно цокаю языком и делаю большие глаза. Он гасит мой пыл новым шлепком.

Наглый – ужас. Только мне ведь нравится.

Певичка. Из его уст звучит не пренебрежительно, а так, что желудок в узел скручивает.

– А ты когда-то станешь Президентом?

Смеется, запрокинув голову. Громко и искренне.

Когда смотрит снова на меня – оставляет на коже ожоги своими искрами. Лукавый. Довольный. Вроде бы спокойный, но в любой момент готовый в огонь и воду…

– Депутата тебе уже мало?

Морщу нос. Мол, ну вообще-то да.

Слышу тихое-тихое:

– Коза малая.

Подавшись вперед, кусаю в плечо, а потом, как нашкодивший щенок, падаю на кровать, защищая грудь, живот и шею. И смотрю на него так, что сходу должно быть понятно: сдаюсь. Прошу пощады.

Он смягчается. Не мстит. Трогательно гладит меня по ягодицам и убаюкивает взглядом.

Я почти успеваю заснуть, когда слышу неожиданное:

– А псевдоним ты себе уже придумала, певица?

Держу глаза закрытыми, а губами улыбаюсь.

Это очень сокровенное. Я ни с кем не делилась, но ему скажу.

– Да. Кассиопея.

Так называется моя любимая мамина и папина песня на диске.

Лена

Я пытаюсь поспать хотя бы немного, но сон очень поверхностный. Всё потому, что Андрей никак не угомонится и не ляжет рядом. Он передвигается по номеру, уходит в другую комнату и там общается по телефону. Замолкает на время... И снова общается.

Мне не мешает ни свет, ни слишком громкие звуки, но я всё разно подсознательно улавливаю его присутствие и настроение.

Он... Бодрый. А я уставшая, размазанная по простыни слишком насыщенной ночью. И каждую секунду жду услышать: Лен, вставай. Пора ехать.

Не хочу никуда ехать. Хочу спать.

Я выцепляю обрывки его разговоров не со мной, но смысл уходит сквозь пальцы и растворяется в прерывистых снах. Окончательно просыпаюсь, слыша то самое заветное:

– Лен, скоро пять.

Пытаюсь поднять налитые свинцом веки и разобраться: когда он успел вернуться в спальню?

Что спать так и не ложился – понятно. Но вроде бы еще недавно трещал с кем-то, потом хлопнула дверь. Теперь…