Г.Р.О.М. (СИ) - Киров Никита - Страница 2

Рядом с моей койкой находился старый письменный стол, на котором лежал большой лист оргстекла. На месте, где должна быть четвёртая кровать, стоял шкаф с отломанной дверцей, внутри лежали шмотки и книги.

Рядом со шкафом — тумбочка, густо заклеенная вкладышами от жвачки, на ней телевизор с двойной антенной, на котором рябило изображение со снегом. Но если приглядеться, то можно разглядеть деревенский дом, где здоровенную бутыль самогона распивали два клоуна, один с огромными усами и в фуражке, другой — в костюме моряка…

Это чего, «Каламбур»? Его ещё показывают?

А какого хрена я в общаге? И почему эта комната так похожа на ту, в которой я когда-то жил? Причём я в ней находился не только во время учёбы, но и почти год после неё.

Проживал не совсем легально, забашляв коменданту, чтобы не выгонял. А то жить ведь было негде, родительскую квартиру отняли же, а у дядьки тесно. А потом устроился в МВД, и меня поселили в ментовскую общагу.

— Лёха, ты меня слышишь? — спросил тот же голос. — Давай уже, поднимайся. Ща Юлька у вас на кухне чё-нибудь сгоношит, похаваем. Тушняк у тебя нашли с картохой, м-м-м, давно такое не жрал. Подъём, боец! — раздался смешок. — Где ключи от танка? Хах!

Нет, это нереально, такого не может быть. Глюки это или что другое, но невозможно оказаться здесь после здания суда. Если меня подбили сильно, то увезли бы в больницу, а не сюда. Кто вообще додумался увезти раненого в общагу?

Лежащий на другой кровати человек поднялся и подошёл ко мне. Это темноволосый парень в зелёной спортивной куртке и потёртых джинсах, высокий, но тощий и хилый, соплёй перешибёшь. На ногах старые шанхайки, лёгкая китайская обувь, у нас такую когда-то носили.

Димка? Нет, невозможно, он же умер лет десять назад. Да и он был старше меня на год, чего он вдруг снова такой молодой?

— Хорош валяться, Лёха, кх, — он кашлянул. — Идти пора, а ты поспать решил.

— Да отстань от него, — дверь в комнату открылась, и к нам вошла девушка. — Пусть лежит, головой ударился же! Сходи за хлебом лучше, пока магазин открытый.

— Пойду у соседей попрошу. Хотя не, ну их, сразу проситься пожрать начнут, халявщики. Пф!

Я уставился на вошедшую, оглядев её снизу вверх. Джинсовая юбка не скрывает длинные стройные ножки в сандалиях, длинная куртка, тоже джинсовая, надета поверх короткой белой маечки, обтягивающей грудь, а живот немного приоткрыт. Большие голубые глаза смотрели на меня, светлые волосы завязаны в пучок, в них торчала заколка.

В одной руке девушка несла сковородку, из которой валил пар, в другой — замызганную кухонную доску. Доску она поставила на стол, отодвинув чьи-то тетрадки, на неё взгромоздила сковородку. Приятно запахло жареной картошкой.

Но я же знаю эту девушку…

— У тебя всё хорошо? — она подошла ко мне и положила тёплую руку мне на лоб. — Горячий. В больницу, может, Лёша?

— Всё нормально, — прохрипел я.

Так это Юлька? Ëпрст, точно она! Какого вообще хрена здесь творится? Но ей я ничего этого вслух не сказал. Повернулся набок, почувствовал, как кольнуло в голове, и медленно сел на кровати. Пружины подо мной скрипнули.

Оглядел себя. В футболке с Юрой Хоем из «Сектора Газа» и спортивных штанах с косыми полосками. Сам я не качок, но и не дрыщ, вполне себе в форме. Ощупал макушку, ещё даже причёска какая-то есть, совсем коротко тогда не стригся.

И непонятно откуда взявшаяся, но очень приятная лёгкость в теле, когда ничего не ломит и не болит, если не считать головы. Даже забыл, что так когда-то было. Даже одышки нет, только слабость небольшая.

— А мы подумали, что всё плохо, — сказала Юлька, отходя к столу. — Мы тут перепугались. Димас особенно.

— Ой, не гони, ничего я не напугался, — Димка влетел в комнату с пакетом, в котором что-то лежало. — Скажешь тоже. Так, я выпросил у девчонок из пятой полбулки взаймы, но сказал им, что буду в третьей комнате. Так, надо запереться, чтобы не явились. А то я знаю я вас, девах, — он глянул на Юлю, — вечно на диетах сидите, а как к картошке или салу подпустишь, так всё и сожрёте! Пф!

— Что вообще случилось? — спросил я.

— Так ты упал на крыльце с лестницы! — заявила Юлька. — Мы тебя занесли, соседи твои ещё помогли.

Как тогда? Помню, что-то такое было, споткнулся на чём-то и упал… но это было давным-давно. И если я снова в этом времени, это что, значит, проживать всё по новой? Опять?

— Как вы вообще тут живёте? — девушка оглядела комнату. — Вы когда в последний раз убирались?

— Так, подмогнула бы, — тут же сказал Димка, нарезая половинку белого батона. — Чего тебе делать-то ещё?

Это что получается? У меня пока в жизни был только юридический вуз, а дальше будет работа следователем в милиции. Потом та злосчастная командировка на Северный Кавказ, где я наконец-то понял, что довелось пережить родному брату… но было уже поздно, потому что его самого уже не было в живых.

Потом будет переход в другую структуру, я стану следователем прокуратуры, а затем и Следственного Комитета, когда он появится. При этом будет одна неудачная женитьба, и сразу следом вторая, ещё хуже.

Затем работа на долгие годы, смертельно опасная болячка лёгких от слишком частого курения, и дело против Басмача, с которым я бился очень долго.

И тот выстрел, поставивший точку во всём этом.

И этого ничего не было? Или ещё будет? Или всего этого уже не случится?

Но другой вопрос, самый важный: что с моим братом? Где он? Я никак не могу понять, какой сейчас год. Спросить их? Покрутят пальцем у виска или подумают, что шучу. Да и я сам вижу, над моей кроватью висел календарик. Десятого мая 1998-го года зачёркнуто, а я обычно перечёркивал вчерашний день.

Значит, сегодня 11 мая 1998 года.

Охренеть. Ëпрст, иначе и не скажешь.

Ярик, значит, ещё жив. Но мы с ним уже не общались.

Понятно, вернее — нихрена непонятно, но выводы я сделал. Я пристрелил Басмача из наградного оружия, получил две пули минимум, но сам не умер, а оказался здесь, за двадцать пять с лишним лет до моей смерти.

Сам я молод, даже в обломке зеркала на двери это вижу. Сколько мне сейчас? Двадцать три года, точно. А Ярику пока двадцать один. Но где он сейчас?

Так, надо его искать, попутно во всём разбираться и вспоминать, что тогда было.

— Ну чё, кушать подано, — нетерпеливо сказал Димка. — Садитесь жрать, пожалуйста! Пф!

Он всегда изображал губами какие-то странные звуки, вздохи и фырканье. Ну и много шутил, иногда хватал через край, поэтому его иногда били. А вот Юлька на язык бывает резкая, все думают, что она высокомерная, вот и друзей у неё мало.

Димка сопьётся и забомжуется, я помню, что он не вывез накопившихся проблем. У него очень много неприятностей дома с близкими родственниками, но он всегда молчал про это. Так, даже и не скажешь, что у него неприятности, потому что он постоянно шутит, но в мыслях ему явно совсем невесело.

А Юлька должна уже скоро уехать. Она, оказывается, собирается выходить замуж за какого-то приблатённого коммерсанта и уехать из города, но нам об это почти не говорила. Мы тогда даже не поняли, что она хочет провести с нами побольше времени напоследок перед отъездом, вот и ходила с нами.

И потом начались странности, Юля исчезла внезапно, никого толком не предупредил, и потом пропала, никто из общих знакомых о ней больше не слышал. Некоторые даже подозревали страшное, тем более муж у неё был связан с атамановской братвой, но ничего криминального про Юльку я так и не выяснил, хотя пытался. Нравилась же она мне, но чего-то я упустил тогда свой шанс.

Но с этим разберусь, всё узнаю. По ящику после «Каламбура» начали показывать «Смак», а у нас на столе была очень студенческая еда, причём даже роскошная — жареная картошка, куда вывалили банку тушёнки. Такое в студенчестве ели далеко не каждый день.

— А чё так смотришь на нас с Юлькой, Лёха? — удивлялся Димка, не забывая поедать картошку полной ложкой. — Забыл нас, когда упал? Амнезия, как в том фильме, да? Хах, шучу. В парк, может, рванём? Немного бабосиков срубим, погода тёплая, народа там полно днём.