Сирийский рубеж (СИ) - Дорин Михаил - Страница 41

— Само собой. Зуев сказал, что могу за него съесть, — улыбнулся Алексей.

Лётный состав бежал на завтрак. Как будто там раздают колбасу бесплатно. Техники не отставали и тоже шли на перекус.

— Сегодня на удивление много народа. Обычно весь личный состав по самолётам и вертолётам. А сегодня не так, — сказал я, останавливаясь в сотне метров от столовой.

И тут раздался взрыв. Меня будто в голову ударили, лишив слуха. Ничего не было видно.

Земля содрогнулась. Взрывная волна подняла столп пыль и сбила с ног. Я упал навзничь, ударившись спиной о бетон.

В ушах зазвенело, словно огромный комар запищал над ухом. Каменная пыль повисла плотной пеленой, и в ней всё теряло форму. Мир стал серым, рассыпчатым.

В оседающей пыли я смог разглядеть сидящего Карелина.

— Не ранен? — проорал я, не уверенный что буду услышан.

— Нормально. Оглушило только…

— Слишком мощно. Целенаправленно били, — сказал я, поднимаясь на ноги.

В этот момент на авиабазе раздался звук сирены, приглушая крики раненых.

Под ногами раздался хруст стекла. Всё пространство перед нами было засыпано обломками. Столовая превратилась в руины.

Кто-то протяжно стонал рядом под завалами.

— Там! — крикнул Карелин, и мы вдвоём начали оттаскивать куски кирпича.

Пыль продолжала оседать. Сирийцы уже стягивались к зданию, кто-то кричал в рацию. Один из старших офицеров махал руками, требуя носилки.

Мы с Карелиным продолжали разбирать завалы, а в голове только одна мысль — только бы не было повторного прилёта.

Царапины на руках нарывали, а пот заливал глаза.

По мере того как разбирали завалы, я проверял, не было ли в столовой наших военных и специалистов. К концу работ старший испытательной бригады доложил, что все советские граждане живы и здоровы.

Работа по разборке завалов продолжалась, но живых под грудой камней было уже не найти.

Кого-то несли на носилках без сознания, а кто-то пытался найти оторванную ногу и брыкался в медицинском транспорте. Страшнее всех выглядели те, кто попал под разлёт стёкол.

— Я не вижу! Не вижу! — громко рыдал один из лётчиков, схватившись руками за окровавленное лицо.

От душераздирающего крика мне было не по себе. Однако я ничем не мог ему помочь. Как по мне, я бы лучше лишился руки или ноги, чем зрения. Но к сожалению война не спрашивает твоих предпочтений и бьет больно, не щадя никого.

Я сидел на корточках рядом с телом одного из погибших. Молодой парень лет 20 с тонкими усами. Мы с Карелиным вытащили этого рядового с разбитой головой и раздавленной ногой. Нам удалось дозваться медика, но подойдя к нам, он лишь покачал головой и ушёл к другому раненному, которого можно было ещё спасти. Парня сильно трясло, и он умолял не отпускать его. И я не отпустил. Держал его за руку до конца, пока он не умер.

Пыль постепенно осела, давая возможность рассмотреть то, что раньше было столовой. На месте осталась только часть дальней стены, с которой полностью не осыпалась мозаика. Она была выложена в форме сирийского флага. Знак того, что народ страны ещё не сдаётся на милость врагу.

— Господин майор, его нужно забрать, — подошёл ко мне сириец-санитар.

— Да, конечно, — ответил я, отпуская руку погибшего.

Все мои лётчики тоже были здесь. Они прибежали через пару минут после взрывы. Занин даже не успел надеть футболку, а Кеша был и вовсе в одних трусах и тапочках.

Разбирали завалы два брата Аси и Диси. Помогал раненным Рафик Малик. И у всех на лице застыл один и тот же вопрос: «как же так?».

Я услышал за спиной шаги, но не стал оборачиваться. Подошедший человек был в гражданской одежде, и от него пахло не потом, а хорошим парфюмом.

— Ужасно, да? — спросил он на русском.

Я поднял глаза и увидел сбоку седого сирийца. Раньше мы уже встречались с ним, когда с Казановым ездили на допрос к сбитому лётчику Мегету. Этот мужик приехал позже.

— Одно из проявлений войны. Но к такому сложно быть готовым, — ответил я, вставая рядом с седовласым.

— Мы с вами встречались, господин Клюковкин. Моё имя Али Дуба, — протянул он мне руку.

— У меня они грязные, — показал я испачканные в крови и пыли ладони.

— Я не боюсь замарать руки, если вы об этом.

Про этого человека я слышал, что он всегда был предан семейству Асадов. Али Дуба в эти годы должен был возглавлять Управление военной разведки Сирии.

— Какое точное попадание в скопление военнослужащих, — сказал Дуба, будто невзначай озвучив мысли вслух.

— Вам нужно разобраться внутри армии, кто и что сливает противнику. Если позволите, то я пойду.

Только я развернулся, как меня остановил Зуев. Помощник старшего советника ВВС появился незаметно.

— Не торопитесь. Возможно нам стоит оказать товарищу Дуба помощь, — сказал Зуев.

— Он меня ни о чём не просил.

— Один вопрос — чем нанесли удар? — спросил Дуба.

Вот и просьба подоспела! Меня теперь и в Сирии будут за Нострадамуса считать?

— Точно не бомбой. Если конечно самолёты Израиля не подлетели вплотную к базе.

Дуба помотал головой и подошёл ближе.

— В воздушном пространстве Сирии посторонних не было. Пусков с моря тоже. Более того, израильская авиация в основном работает в долине Бекаа. И в районе Голанских высот никого не было.

— Это вы так думаете, — поправил я сирийца.

— Это доклад наших специалистов, Клюковкин, — добавил Зуев.

Я посмотрел на Дуба, а затем и на подполковника. Зуев в фирменном стиле развёл руками.

— Тогда и у вас и… у нас проблемы. Теперь нас атакуют с территории Иордании, — ответил я.

— Каким образом? — спросил Дуба, но на его лице не было удивления от высказанной мной теории.

Знаю я одно средство поражения, которое в эти годы было у Израиля.

— Предполагаю, что это ракета воздух-земля «Попай». Дальность пуска 75–80 километров, если подняться высоко.

Дуба и Зуев переглянулись.

— Над Голанами самолётов не было. А если с малой высоты бы пускали, примерная дальность? — спросил Дуба.

— 20–25 километров. Слишком мало. А вот над Иорданией можно подняться высоко и быть спокойным, что тебя не собьют. Но если только договориться с руководством страны.

— Иордания запретила летать израильским самолётам над своей территорией. Кто же пускал тогда? — задумчиво сказал Дуба.

— Думаю, что есть ещё третья сила в противостоянии, — ответил я.

Дуба кивнул и поблагодарил нас за помощь. Он ушёл в направлении КПП.

— Странный гражданин. Но из Дамаска пришла команда с ним поговорить. Вы с ним были откровенны? — спросил у меня подполковник.

— А что мне скрывать? Тут не в ракете дело. Рано или поздно Израиль бы начал обстреливать территорию Сирии управляемым вооружением. Кто-то сообщил, где столовая и когда в ней соберётся побольше людей. Причём именно сегодня.

— Ладно, Саныч. Мы с тобой не разведка. Пускай сами разбираются. А твоим «орлам» привести себя в порядок и на КП. Новая задача пришла.

Зуев передал указание из Дамаска, чтобы все готовились к вылету. Суть задачи не сказал, поскольку пока она окончательно не сформирована.

Я пришёл в модуль и быстро привёл себя в порядок. Когда начал искать в вещах чистую футболку, то наткнулся на тельняшку десантников.

— Давно это было, — сказал я, развернув один из символов Воздушно-десантных войск.

— Саныч, а откуда она у тебя?

— Просто так бы её не носил, — ответил я, складывая тельняшку. — Подарок от десантников в Шахджое. Сказали, что имею право носить, но ни разу ещё не надел. Берегу.

— Для какого случая? — поинтересовался Шамиль Керимов, застёгивая куртку комбинезона.

— Для особого. Пока такого не было, — ответил я и убрал тельняшку в сумку.

Своим лётчикам я сказал идти на командный пункт, как приведут себя в порядок. Техникам и инженерам готовить вертолёты и быть готовыми спуститься в убежище.

Я вышел из модуля раньше всех и направился к Зуеву. Когда я вошёл в зал боевого управления, мне стало не по себе. Личный состав сирийцев приуныл.