Patria o muerte (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 14

Мартинес быстро нашел нужную папку, открыл файл, вывел на весь экран страницу с названием — Лопес смотрел за его манипуляциями очень внимательно, но без особой настороженности, больше доверчиво, что было хорошим признаком. А потому Алехандро повел пальцем «туда-сюда», как бы «перелистывая» страницу.

— Чтобы прочитать, вам нужно делать так, дон Франциско. Я не буду мешать — вы должны сами разобраться, что случилось с нашей родиной. И если можно, то я бы покурил — у меня осталось всего три пахитосы с моего времени, можете сами сравнить, и убедится. Специально для вас сберег, чтобы вы смогли посмотреть, что курят спустя полтора века.

— Сигары в коробке, дон Алехандро, они ваши. Давайте ваши пахитосы — мне самому стало интересно.

Прикурили сигареты от зажигалки, диктатор курил осторожно, по лицу нельзя было понять его отношение. А вот зажигалке он уделил пристальное внимание, и Мартинес мысленно возблагодарил судьбу, что по привычке имел запасную — эту следовало подарить, благо с пьезо-элементом, можно долго щелкать, пока газ не закончится. А там хана — баллончиков в этом мире днем с огнем не найти. Ну и не нужно — «шведские спички» стремительно распространяются по миру и уже добрались до Парагвая.

— Огниво удивительное, а вот табак так себе, больше бумага чувствуется — лучше сигары курить. Там лимоны и вода, можете мешать канью. Теперь вижу, что вы жили в России — только там могут так пить, сам видел. Но не ром пьют, а эту, как ее…

— Русские пьют водку, или хлебное вино, а также крепкие настойки, такие как самогон — я видел, как его изготавливают. И сам пил — ужасное пойло, наш ром гораздо лучше. Но тут у разных народов и разные пристрастия, кому что нравится, тот это и пьет. Янки предпочитают виски, а некоторые сорта оного и есть самогон, только иной раз хуже.

— Мы позже о многом с вами поговорим, дон Алехандро. Но пока я буду читать вашу удивительную книгу, чувствуйте себя как дома, а отнюдь не гостем. Так что смело распоряжайтесь…

— Я просто посижу, русские правильно говорят, что со своим «уставом» в чужой монастырь не стоит входить. Стаканчик каньи с водой и лимоном, да сигара — о чем еще мечтать моряку, совершившему плавание через время, пройдя сквозь «задницу дьявола».

— Вы упали в этот водопад? Не удивляйтесь, я там бывал не раз. Но как вы выжили, вас должно было разбить о камни⁈

— Видимо, милостью господа, что помог мне выжить и перенестись в этот мир. Успел сделать селфи — это вроде фотографии. Вот она, я стою на помосте, край которого отломится, и я вместе с ним рухну в водопад.

Мартинес открыл папку и показал сделанный им снимок. Лопес ахнул, потом произнес негромко:

— Все изменилось, но сами водопады узнаваемы. Потому во время плавания по Паране вы так внимательно рассматривали окрестности с борта «Хехуи». Узнавали и не узнавали места одновременно?

— Именно так и есть, дон Франциско — все так знакомо и одновременно неведомо. Для меня было шоком попасть в это время, и когда понял, то долго не мог прийти в себя. Но теперь я могу помочь своей родине одолеть наших врагов. Я на самом деле капитан де фрегата, вот есть мой снимок в форме.

Мартинес быстро отыскал требуемую фотографию в архиве и вывел ее на экран. Лопес долго смотрел, потом отрывисто бросил:

— Этого достаточно, сеньор капитан де навио. Вы хорошо говорите на гуарани, этого более чем достаточно. И не иностранец, выходит так что родину вы вообще не покидали. Но почему на рукаве возле плеча у вас венесуэльский флаг? Я узнаю его характерные полосы.

— Во времена «Доктора» страну покидали люди, дон Франциско. Вы это знаете — многим возвратившимся ваш отец даже вернул их гасиенды. Поверьте, в мои те времена были обстоятельства куда страшнее…

Президентский дворец в Асунсьоне пострадал во время войны, но все же был достроен после нее…

Глава 10

— Нужен бездымный порох, на основе нитроцеллюлозы — его сделать будет намного проще. Да и как взрывчатка сгодится — на его основе пироксилин сотворить может даже аптекарь, который здесь главным военным химиком является. Нужно налаженное производство, а вот с этим плохо, и не купишь, как гуано целым пароходом, тут самим делать нужно.

Мартинес тяжело вздохнул — за неделю пребывания в Умаите он вымотался как никогда в жизни, и совершил удивительное для себя открытие, которое его ошарашило. Кругом него были совсем не те парагвайцы, к которым привык в своем времени — они резко отличались и по поведению, и главное по взглядам на жизнь. И все дело в том, что в стране сейчас был строй, весьма похожий на социализм в представлениях «боливарианцев». Именно так — социализм, в стране как класс отсутствовали латифундисты, этот «бич» стран Латинской Америки. Историки писали, что их место заняли Лопесы со всем семейством, которые только и занимались тем, что «расхищали» народное достояние, превратившись в «новую» аристократию. Вот только эти домыслы, как оказалось, не имеют никакого отношения к реальности. Так называемые «поместья родины» не являлись их личной собственностью, и не раздавались как гасиенды. Это своего рода аналог государственных хозяйств, и вся продукция с них, в основном от скотоводства, шла исключительно на оплату импорта. Да и сам диктатор чуть ли не взбесился, когда он ему рассказал о том, каким вором его описывают «историки». После долгой ругани дон Франциско сказал, что живет исключительно на жалование, и больше ему ничего не надо. А свой дом готов показать любому, кто усомнится в его словах, хотя не отрицал, что его отец любил комфорт, но так и правил страной больше двух десятилетий. И добавил, что если кто-то вздумает латифундию организовать, то помрет нехорошей смертью, и быстро, пусть даже родной брат.

В такую решимость охотно верилось — просто Алехандро знал, что президент так и поступил с младшим братом, которого заподозрил в «измене». Хотя обвинение за уши принято — это случилось тогда, когда всем стало ясно, что после четырех лет изнурительной войны Парагвай потерпел поражение. Вот только с мыслью о том сам Лопес никак не мог смириться, и продолжал воевать до своего конца, до последнего вздоха.

«Упертый» человек, и в запредельной решимости самому «хефе» не откажешь, недаром в будущем почитается всеми парагвайцами, кроме «легионеров», настоящим «героем нации».

И такие же жители, с которыми ему приходилось общаться постоянно. «Социализм» в самой основе владения землей — она сейчас государственная, крестьянам выделяются больше, чем достаточные наделы, которых хватает не только для пропитания многочисленного семейства, но и для выращивания зерновых, бобовых, табака и кукурузы для сдачи оговоренных налогов государству. Купля-продажа земельных участков в частную собственность не допускается категорически, так как крестьяне не владельцы своих наделов, а «пожизненные» арендаторы у государства за чисто символическую плату. И такое положение всех полностью устраивает.

Из нынешних стран подобное фермерство имеет быть место у гринго, но там институт частной собственности священен. Нечто похожее делали русские большевики, но коммунистический эксперимент исключал труд людей на их собственных наделах, заменяя его чем-то вроде коллективной работы на государство, как раньше на латифундиста или помещика. Именно потому «боливарианцы» резонно считали, что таковым «свободный труд» быть не может, человек должен иметь полное право пользоваться его плодами, а не быть от них отчужденным государством, что подменило собой «хозяина». И подсознательно Алехандро ощутил, что именно парагвайские порядки вызвали такое озлобление у заправил «Тройственного Альянса» — латифундисты смертельно испугались, что их правлению, если победит Лопес, наступит конец. Недаром ему предлагали уехать, обещая не преследовать и дать много денег, но «хефе» категорически отказался. И в европейских странах Парагвай воспринимали с крайним подозрением — ведь совсем недавно там прокатились революции, а тут давно дорвавшиеся до власти карбонарии, у которых частная собственность отсутствует как таковая.