Patria o muerte (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 1

Пролог

— Действительно — с «глоткой дьявола» не сравнишь, как не крути. Не впечатляет, вот только «задница» конкретная будет, если спрыгнешь. Не водопад — куда не глянь, везде полная ж…

Алехандро посмотрел на бурлящие белые потоки, что с шумным рокотом срывались с двадцати метров вниз — казалось, что сам создатель возводит тут белопенные стенки. Вроде бы и река не такая и большая, но на коротком участке чуть ли не три сотни разнообразных водопадов, особенно впечатлял один, громко названный жителями «глоткой дьявола». Действительно, чем-то похожий на «ненасытное горло», поглощавшее десятки тонн воды, что разбивались внизу на миллиарды капель, которые поднимались самой настоящей завесой, непроглядной — разглядеть внизу голубую «ленточку» петляющей реки было совершенно невозможно. Однако именно эта водяная завесь смягчала непереносимую жару, что терзала непривычных к климату туристов. Хотя на дворе декабрь месяц, но в южном полушарии времена года отличные от северной половины земного шара — осенью тут царствует весна, а зимой лето, таковы реалии здешней жизни.

— «Кулес дьябло» — удивительно точное название. Мистическое даже, если поверить всем россказням.

Поглядывая вниз на струящуюся «стену» воды, пробормотал Алехандро, утирая платком капельки воды, что брызгами шли даже вверх, на маленькую площадку, где он стоял в одиночестве. С десяток метров вниз, и водопад превращался в стиснутую двумя скалами горловину, чем-то похожую на огромное анальное отверстие. Только не извергавшее из себя «нечто», как положено по природе любому живущему организму, а наоборот — всасывающее с невероятной «прожорливостью». Про это «чудо природы» со времен конкистадоров ходило множество рассказов, но что неудивительно, ни одного веселого и поучительного не имелось — сплошная мистика и суеверия. Вроде того, что нельзя посещать это место несколько раз в подряд, дабы не приключилось неизбежное несчастье.

— Как по Ницше, если перефразировать — не стоит часто смотреть в задницу, увидишь в ней свое отражение. И станешь проктологом!

Алехандро рассмеялся, но как-то невесело — собственная шутка, вопреки обыкновению, не подняла настроение. В эту минуту он впервые ощутил себя жертвой, которая предназначалась на заклание. Накатил страх — почудилось, что сейчас вместе с этим мостиком неожиданно рухнет вниз, в этот пенящийся «анал». Но усилием воли мужчина заставил себя опереться на перила ограждения, и продолжил внимательно смотреть вниз — зрелище действительно из разряда завораживающих, такое никогда в жизни не забудешь. Тем более, никто ему не мешал, туристы не толпились рядом, громко выражая обуревавшие их эмоции. Ранним утром «путешествующий» народ не стремился любоваться местными красотами, обычно подтягивались под вечер, переждав в прохладе оснащенных кондиционерами комнат отелей сиесту — закаты тут удивительные. Да и радуга частенько появляется в «ущелье водопадов», возвышаясь над белой пеной — зрелище буквально потрясает. Семь цветов играют на солнце, встав «мостиком», словно показывая путь, который предстоит сделать грешнику на пути в рай или ад.

На нависающем над водопадом мостике он стоял в полном одиночестве — туристы из многих стран мира, что приехали посмотреть экзотические красоты аргентинской провинции Мисьонес, должны были подтянуться через часок — в большинстве своем европейцы, к тому же из «холодных» стран, они не привыкли вставать до рассвета, в отличие от местных. И все дело в обязательной сиесте, которая начинается еще до полудня — жара стоит такая, что лучше несколько часов просидеть в тени, отлеживаясь, либо за стаканчиком рома или каньи скоротать «горячее» времечко. Для бьющей «ключом» жизни есть утренние и вечерние часы, в которые и занимаются всеми делами, разрывая сутки на почти равные «четвертинки».

— Белые красотки там ничего, есть за что ухватиться, — пальцы непроизвольно сжались, словно вцепились в податливую горячую плоть той полноватой сеньоры, с которой вчера познакомились — вроде бы из Бельгии, как он понял. На лице появилась выразительная гримаса.

— Страшненькая — недаром правильно говорят русские, что придется слишком много выпить водки, чтобы такого типа женщины могли бы понравиться. Это ведь не супруга, с которой сама клятва перед алтарем обязывает жить, а любовница. Ладно, вечером посижу с ними за стаканчиком в баре, лишь бы не напились — феминистки те еще оторвы, любят расслабиться.

Алехандро усмехнулся, вспоминая вчерашний день — сразу пара европеек положила на него, как говориться, «глаз». Женщинам нравился худощавый и смуглый креол, в жилах которого текла кровь многих народов. И он, прекрасно это зная, вовсю пользовался данным обстоятельством. На свои 37 лет Алехандро не выглядел, обычно влюбленные в него сеньоры и сеньориты «скидывали» десяток прожитых годов, и порой даже искренне считали, что сами настойчиво совратили парня. Разубеждать их не стоило — когда женщина считает себя обольстительницей, она не только становится податливой, но даже агрессивно навязывающей свое общество. Тут нужно успеть воспользоваться этим моментом, и, не затягивая неизбежное прощание, уйти с первыми лучами утреннего солнца, оставив одинокой на постели спящую красавицу. Пусть проснувшись, посчитает, что все случившееся между ними было сном, дьявольским наваждением, каковое порой случается.

— Еще четверть часа, и можно уходить — меня «срисовали»…

Алехандро усмехнулся, пригладив пышную шевелюру, дополненную знаменитой по фотографиям «компаньеро Фиделя» бородой. «Барбудос» как вошли в моду после кубинской революции, так и не вышли — вот только стали не только символом мятежных революционеров всех мастей, но и современных нигилистов, наплевавших с высокой колокольни на привитые обществом установки. Такими бывают и ученые, те всегда в эпатаже и с придурью изрядной, шляются по всему миру по своим научным или «около» таковых интересам. Именно роль одного из таких типажей он умело играл, полностью привыкнув за долгие годы к «личине» — нечесаный, с легким запахом перегара, в грязной рубашке навыпуск, с повязанным на шею красным платком. Камуфлированными штанами и берцами никого не удивишь — в таких тяжелых ботинках эта публика и таскается. За спиной рюкзачок, из-под верхнего клапана торчит край потемневшего от стирок полотенчика. Вот только если кто-то вытряхнет из него все содержимое, то изрядно удивится — необычные там для любого человека, проводящего свою никчемную жизнь в праздности и лени, и в бесконечных поисках удовольствия.

Нет, не «беретте» или швейцарскому армейскому ножу — пистолеты и холодное оружие как раз тут в большом ходу, ими все охотно пользуются, особенно близкие к криминалу люди. И небольшой туго набитый мешочек с двумя сотнями унций «презренного металла» — самородками и песком, тоже не вызовет даже у подозрительных «касадорес» особой озабоченности — в сельве и горах достаточно небольших приисков, где много десятилетий добывают золотишко помимо казны, не уплачивая при этом, понятное дело, никаких налогов. Пачки американских банкнот также в большом ходу, хотя гринго здесь никто не любит, даже их ставленники. Но «зеленые» деньги охотно берут — все же это самая устойчивая валюта, как сказал ему один из кубинских товарищей — «проверенная временем».

Насторожит другое — нет, не футболка с логотипом «команданте Че», те как раз в моде, а кое-какие предметы, которые он должен передать связнику, после чего послезавтра спокойно отправиться к «мосту дружбы», и перейти обратно на парагвайскую сторону. Но уже не под личиной, под своим настоящим именем — чуть ли не каждый год он посещал родню, которой было много. Какие могут быть «прятки», когда там чуть ли не каждая собака знает, где у него родная гасиенда.

Все дело в том, что его деду со всем семейством пришлось бежать в Венесуэлу в мрачные времена правления, не к ночи будь упомянутого генерала Стресснера — дон Альфредо очень не любил тех, чья точка зрения не совпадала с его собственными взглядами. И потому родился Алехандро на чужбине, которая стала его родиной, матерью, а не мачехой, как обычно в жизни и бывает. И служил своему отечеству истово и верно, особенно после того как в юности впервые встретился с «команданте» Уго Чавесом, который еще при жизни стал легендой…