Ненужная жена. Хозяйка постоялого двора (СИ) - Князева Алиса - Страница 2

— У меня важное объявление! Пока президент не начал, — вдруг восклицает Маша, и все замолкают. — Мы с Пашей снова ждём малыша!

Комната взрывается поздравлениями и восторженными возгласами. Свекровь утирает слезу умиления:

— Четвёртый внучек! Какая ты у меня молодец, доченька!

И тут же, словно по сценарию, поворачивается ко мне:

— А вот некоторые всё никак не могут порадовать мужа наследником. Леночка, тебе уже не восемнадцать, пора бы и о детях подумать.

Чувствую, как краска заливает лицо. Да, спасибо, что напомнили, а то я не заметила.

Гена рядом глупо кивает. У него никаких проблем, он готов хоть сейчас.

— Вон, Машенька и работает, и троих растит, и четвёртого ждёт! — не унимается свекровь. — А ты всё карьеру строишь...

Я смотрю на довольную Машу, на её вечно растрёпанных близнецов, на зарёванную Алису.

Такой ли жизни я хочу? Родить ребёнка мужчине, который ведёт себя как избалованный подросток? Вот бы вернуть мужа матери, а самой спокойно заботиться о малыше. Мне кажется, Гена будет бесить меня куда сильнее капризов, коликов и недосыпа…

Ответа от меня не ждут. На экране телевизора появляются кадры кремля, а значит, новая точка отсчёта совсем близко. Гена наполняет бокалы, пока мы слушаем речь, считаем куранты. Дети кричат «ура», а я понимаю, что завидую их беспечности.

Выпив, все резко собираются на улицу — оказывается, Гена купил фейерверк. Я лишь закрываю глаза. Ещё одна несогласованная покупка. Подарок для меня он не готовил (и так всё есть), а минута веселья по цене крыла от самолёта — это запросто. Сестра же пацанов привезла.

Может я просто злая?

— Скорей! — кричат мальчишки, толкая друг друга в коридоре. — Там уже запускают!

— Шапки! — рявкает на них мать и пытаясь засунуть в «скафандр» Алису, которой давно пора спать.

Я выхожу на лестничную площадку. Надо было дома остаться, но хочется проветрить голову. Начинаю спускаться по ступенькам, как вдруг кто-то из мальчишек проносится мимо как ураган.

Всё происходит слишком быстро. Он задевает меня, как раз когда я делаю шаг. Ступенька пропадает из-под ноги, и лестничная площадка совершает кувырок. Кажется, я успеваю вскрикнуть, прежде чем наступает темнота.

***

Сознание возвращается неохотно, меня тянет к нему какое-то отличное от привычного набора чувство. Понимание, что я должна проснуться прямо сейчас.

Потом приходит пронизывающий холод.

Открываю глаза и не могу поверить в происходящее. Я сижу в сугробе, а вокруг заснеженный лес. Высокие ели, укрытые белыми шапками, тишина, нарушаемая только скрипом веток под тяжестью снега. Ночное небо усыпано звёздами, яркими, каких я никогда не видела в городе.

Пытаюсь встать и вдруг понимаю, что держу что-то... кого-то. В моих руках, укутанный в тёплое одеяло, спит младенец. Сердце пропускает удар, потом начинает колотиться как безумное.

Откуда здесь ребёнок? Почему он у меня?

Я же только что была на лестничной клетке своего дома, в новогоднюю ночь...

Малыш шевелится и тихонько посапывает во сне. Ему на вид месяца три-четыре, пухлые щёчки розовеют от мороза. Инстинктивно прижимаю его ближе, защищая от холода. Он замотан в тёплый конвертик, так что мне видно только шапочку и шарфик, но его явно тщательно подготовили к прогулке.

Осматриваю себя на мне тёплая шуба, которой у меня никогда не было, зимние сапоги, варежки. Всё добротное, качественное, но совершенно незнакомое. Одежда тоже. Длинная плотная юбка, прячущая ноги несколькими слоями.

— Что за бред? — шепчу я, оглядываясь по сторонам.

Лес кажется бесконечным, не видно ни огней, ни дорог. Только снег, в котором уже почти полностью спряталась траншея, которой я сюда пришла, деревья и звёзды. Младенец вздрагивает от моего голоса и открывает глаза, удивительно синие, почти светящиеся в темноте. Он смотрит на меня без страха, с каким-то недетским спокойствием и... узнаванием?

Дети в его возрасте вообще так могут?

Паника накатывает волной. Что делать? Куда идти? Как я здесь оказалась? И главное — чей это ребёнок? Почему он у меня?

От страха и растерянности хочется кричать, но я сдерживаюсь. Поистерить можно и потом. Если это потом будет. Мне нужно выбраться из этого леса и найти укрытие. Со мной ребёнок, нужно сделать всё возможное, чтобы сохранить его жизнь.

Не так важно, почему я здесь, да? Куда важнее, что я буду с этим делать.

Знать бы ещё, что именно в такой ситуации делать…

Снег хрустит под ногами, и этот звук кажется оглушительным в ночной тишине. Я пытаюсь определить, в какую сторону идти, но все направления выглядят одинаково тёмные силуэты елей, бесконечные сугробы и никаких ориентиров.

Останавливаюсь перевести дух, прислоняюсь к дереву. Руки уже ноют от тяжести ребёнка, но я боюсь опустить его даже на минуту. Малыш уснул и причмокивает губами, его дыхание создаёт маленькие облачка пара в морозном воздухе.

— Так, Лена, думай, — приказываю себе. — В каждом лесу есть север и юг. Мох на деревьях...

Вглядываюсь в стволы, но в темноте все они кажутся одинаково тёмными. В городе такие знания не требовались, а теперь я жалею, что пропускала мимо ушей рассказы отца о ориентировании на местности.

Чёрт, да и как мне это поможет? Знать, где север, имеет смысл только если понимаешь, куда тебе идти. Я не слышу ничего, кроме воя ветра. Ни шоссе, ни железной дороги.

Ничего себе погуляла на застолье, а? Я шампанское только понюхала!

Пытаюсь найти Полярную звезду, вроде она должна указывать на север? Но небо здесь какое-то чужое. Звёзды складываются в незнакомые узоры, и даже луна выглядит иначе, кажется больше обычной.

Где-то вдалеке раздаётся вой. Сердце подпрыгивает к горлу. Волки? Здесь есть волки?!

Инстинктивно прижимаю малыша ещё крепче, оглядываюсь по сторонам в поисках укрытия. Вой повторяется, теперь ближе, и к нему присоединяются другие. Стая.

— Спокойно — шепчу я дрожащим голосом. — Нужно забраться на дерево. Да. Прямо сейчас, пока они далеко. Волки точно не лазят по деревьям.

Выбираю ель попышнее и подныриваю под её ветки. Снег предательски скрипит под ногами, каждый звук кажется оглушительным. Младенец беспокойно ворочается, может, чувствует мой страх?

Спотыкаюсь о скрытый снегом корень, едва удерживаю равновесие. Ребёнок вздрагивает и начинает хныкать.

— Тшш, маленький, тшш.

Как некстати… У меня ничего нет, ни еды, ни воды, ни соски. В карманах шубы только носовой платок.

Вой совсем близко, и я различаю хруст снега, который издаю не я. Была не была, пора лезть. С младенцем на руках та ещё задачка...

Прижимаю к себе ребёнка, одной рукой, а второй хватаюсь за ветку. Наверно со страху, а может от холода моё тело отключило ощущение боли и мне удаётся подтянуться одной рукой. Благо забираться на дерево не так сложно, веток здесь много, главное следить, чтобы ничего в глаз не попало ни мне ни ребёнку.

Малыш открывает глаза. Он не плачет, смотрит на меня всё с тем же непонятным спокойствием. Мы забрались уже метра на два, когда внизу слышится странный звук. Медленно оборачиваюсь через плечо.

В просвете между деревьями стоит огромный белый волк. Он смотрит на нас, склонив голову набок, и в этом взгляде нет угрозы — только любопытство, но проверять это у меня нет никакого желания.

Чёрт, он же уйдёт? Мне не придётся помереть от холода, сидя на дереве?

В кустах вокруг что-то шевелится, и я инстинктивно поднимаюсь ещё на пару веток. Ребёнок начинает хныкать, то ли веткой задело, то ли он начал замерзать. Я вздрагиваю от этого звука, пробую одновременно перехватить его покрепче и не свалиться, а когда снова смотрю вниз, то вздрагиваю, а сердце пропускает удар.

Волков теперь больше. Штук семь и это только те, что передо мной. Все смотрят на меня будто на забравшуюся на дерево кошку. Тот, что пришёл первым, садится, обернув лапы пушистым хвостом.