Ненужная жена. Хозяйка постоялого двора (СИ) - Князева Алиса - Страница 1

— Ты не можешь мне запретить! — я топаю ногой, сверкая глазами.

Высокий мужчина, стоящий у окна, даже не повернулся на этот детский жест. Лишь его широкие плечи едва заметно напряглись под дорогим камзолом.

— Могу и запрещаю, — его низкий голос звучит обманчиво спокойно. — Ты носишь моего наследника. Никаких прогулок верхом, никаких экспериментов с МОЕЙ магией, которую ты получаешь через метку истинности, никаких...

— Я не твоя пленница! — перебиваю я. — Да, я беременна, но это не повод обращаться со мной как с хрустальной вазой! Я прекрасно себя чувствую и хочу...

— Меня не интересует, чего ты хочешь, — Кристард, наконец, оборачивается, и его синие глаза опасно мерцают. — Интересует лишь безопасность ребёнка.

— Только ребёнка? — горько усмехаюсь. — А как же я? Я для тебя просто... матка?

Кристард медленно направляется ко мне, а я невольно отступаю. Сейчас он выглядит как человек, но в его движениях сквозит хищная грация. Опасный, сильный. То, что так привлекало меня в начале этого безумия, показывает свою тёмную сторону. Я всё чаще задумываюсь о том, что сделала непростительную ошибку, согласившись стать его женой. Не стоит того возможность пользоваться магией.

Дракон останавливается в шаге от меня, возвышаясь как тёмная башня.

— Ты моя жена. Мой выбор. Моя… — последнее слово он практически выдыхает, и от этого звука по спине пробегают мурашки.

— А если я не хочу быть твоей? — вздёргиваю подбородок, пытаясь скрыть страх за дерзостью. — Я... если с ребёнком что-то случится? Ты же сам говорил — магия непредсказуема и порой случается сама собой. Кто знает, что может произойти, если я продолжу практиковаться?

Воздух в комнате внезапно становится густым и тяжёлым. Крис хватает меня за подбородок, заставляя смотреть в глаза, теперь полыхающие настоящим огнём.

— Ты смеешь мне угрожать? — его голос становится низким, рокочущим, в нём слышались нотки драконьего рыка. — Думаешь, я позволю тебе играть с жизнью моего наследника?

Я уже жалею о своей провокации. Теперь мне действительно страшно.

Температура в комнате резко поднимается, как будто рядом разожгли костёр.

— Я могу быть очень... убедительным, дорогая, — рокочет он, наклоняясь к моему лицу. — Не заставляй меня демонстрировать, насколько.

— Ты... не посмеешь, — сама знаю, звучит жалко. — Я всё равно найду способ. Ты не можешь контролировать каждый мой шаг!

Кристард улыбается, и от этого у меня холодеет внутри. Его пальцы скользят по шее, оставляя обжигающий след.

— Правда? Хочешь проверить? — он щёлкает пальцами, и вокруг меня на пару ударов сердца появляется тонкое магическое кольцо. — Отныне ты не сможешь покинуть эти покои без разрешения. Каждое твоё действие, каждый вздох будет под моим контролем.

— Ты чудовище!

— Я дракон, — просто отвечаю я. — И я защищаю то, что принадлежит мне. Любой ценой.

Развернувшись, он направляется к выходу, но у двери задерживается:

— И да, дорогая... Если с ребёнком что-то случится по твоей вине… — он не заканчивает фразу, но температура в комнате поднимается ещё на несколько градусов.

Когда дверь за ним закрылась, я падаю на колени, давясь рыданиями. Рука ложится на плоский пока живот.

— Прости, малыш, — шепчу я. — Но я должна что-то сделать. Иначе мы оба станем его пленниками навсегда...

— Лен, ты там в спячку как медведь впала или что?!

Я в сотый раз проверяю время на телефоне. Уже почти восемь вечера, а я всё ещё колдую над этими бесконечными салатами. Время есть, так что сравнение звучит особенно обидно.

Пальцы болят от нарезки, спина ноет оттого, что уже несколько часов стою у разделочной доски. Не знаю, зачем Гена просил столько, мы вдвоём планировали отмечать… С другой стороны, сейчас наготовлю и можно на неделю забыть про кухню, перекусить точно будет чем. Может, ещё друзья зайдут.

Единственное, что я не предусмотрела — после рабочего дня этот подвиг особенно тяжёл. Но я так хочу создать праздничное настроение, сделать всё идеально для нашего новогоднего вечера.

Режу колбасу для «Оливье», когда из зала снова слышится:

— Копаешься как улитка, так мы вообще ничего не успеем!

Как будто острый нож вонзается не в овощи, а прямо в сердце. Он сидит в гостиной, уткнувшись в телевизор, а я тут разрываюсь между плитой и холодильником. Неужели так сложно было хотя бы яйца сварить или картошку почистить?

Горечь подкатывает к горлу, но я глотаю её вместе со злыми слезами. Не хочу портить праздник скандалом, хотя внутри всё кипит от обиды.

В последнее время часто ловлю себя на мысли: а счастлива ли я? Может, пора признать, что мы с Геной просто разные люди? Что я устала быть единственной, кто старается для семьи?

Руки механически нарезают продукты, а в голове крутится карусель мыслей. Вспоминаю, как познакомились, как влюбились... Куда всё это делось? Когда он превратился в этого избалованного, вечно недовольного ребёнка?

Свекровь всё твердит, что нам пора о внуках для неё подумать. Мол, тогда-то он за ум возьмётся, но вот смотрю я на эту ситуацию и понимаю — какие дети?

Хотя очень хочется. Не выходит только. Рискнуть и загадать желание под бой курантов?

Звонок в дверь врывается в мои невесёлые размышления как гроза в разгар зимы.

— Ген, ты позвал кого-то? Выхожу из кухни одновременно с ним.

— Ну да. Мать, сестру.

— Что?! Почему я об этом только сейчас узнаю?!

Гена театрально вздыхает, закатывая глаза:

— Начинается... Вечно ты придираешься. То не так, это не так. Я вообще мог с друзьями пойти праздновать, между прочим. Будь благодарна, что я дома остался.

От такой наглости у меня перехватывает дыхание. Благодарна? Серьёзно? За то, что он соизволил встретить Новый год с женой?

— Можно было предупредить, что мама твоя придёт, — не выдерживаю я. — Разве нельзя такие вещи обсуждать?

— А что обсуждать? — он смотрит на меня с искренним недоумением. — Мама сама решила зайти, не чужой человек. Или ты что-то имеешь против моей матери?

— Дело не в маме. Дело в том, что ты не считаешься со мной. Вообще.

— Ой, ну начала… — он поворачивает ключ, отпирая дверь, — сейчас опять будут претензии на три часа. Тебе просто заняться нечем, вот ты и придумываешь проблемы на ровном месте.

Как говорится, беда не приходит одна. Вместе со свекровью, в квартиру врываются Гриша и Гоша, Генкины племянники, и их мать Маша с годовалой дочкой на руках.

Если свекровь я ещё могу вынести, то золовку — выше моих сил. Сухо поздоровавшись, я разворачиваюсь, скрываюсь на кухне и закрываю дверь.

Возвращаюсь к салатам, с остервенением шинкуя лук. Слёзы катятся по щекам. То ли от лука, то ли от осознания того, во что превращается праздник. Да лучше б я к родителям уехала, чем кормить тех, кто меня ни во что не ставит.

Квартира наполняется шумом. Близнецы Маши носятся по коридору, их топот смешивается с плачем маленькой Алисы. Боюсь представить, как долго мне придётся убираться…

Свекровь громко командует парадом, Маша то и дело забегает на кухню:

— Лен, дай что-нибудь пацанам перекусить, они же с утра голодные!

Киваю молча, протягивая тарелку с нарезкой. По крайней мере, на кухне я одна, и это неожиданное благо.

Краем уха слышу, как свекровь отчитывает Гену за неправильно поставленные бокалы, пусть лучше его воспитывает, чем меня. В другой комнате Маша пытается успокоить разошедшихся близнецов, которые, кажется, решили устроить родео на новом диване. Я заканчиваю последние приготовления, расставляю салаты, проверяю горячее в духовке.

Наконец, все рассаживаются за столом. Гена плюхается на почётное место главы, одаривая меня снисходительным взглядом. Мол, видишь, какая у нас большая семья, радуйся, что тебя приняли. Свекровь придирчиво изучает сервировку, но, кажется, придраться не к чему. Маша пытается накормить Алису, которая упорно выплёвывает пюре из «космопакета» и тянется к бокалу с шампанским. По телевизору крутят дурацкие новогодние шоу, но от праздничного настроения не осталось и капли. Я прикрываю глаза, гадая, как долго будут сидеть наши гости и когда я, наконец, смогу пойти спать.