Ход коня - Lackberg Camilla - Страница 13

Открылась входная дверь, и вошла Мария. Раздраженно повесила куртку и упала на диван рядом с Винсентом.

– Не пойми превратно, я действительно благодарна Кевину за то, что он ведет меня до сих пор. Просто сейчас у меня совсем не осталось сил.

После курса «Начни свое дело» Кевин предложил Марии продолжить консультирование в частном порядке. Винсент не мог взять в толк, чему еще он мог ее научить. Ведь речь шла об интернет-магазине с керамическими ангелочками и мылом ручной работы, не претендующем на то, чтобы составить конкуренцию «Амазону». Тем не менее Мария отсутствовала почти три часа.

– Тебе действительно нужны эти консультации? – спросил Винсент. – Вы встречаетесь почти каждый вечер. Астон все время спрашивает о тебе.

Он тут же пожалел о сказанном. Для себя Винсент решил быть великодушным и во всем поддерживать Марию. Позволить ей заниматься чем-то, что принадлежало бы только ей. Чем-то таким, что позволяло бы развиваться в выбранном ей самой направлении. И, похоже, что-то такое у нее наконец появилось. Но Винсент на работе находился в центре всеобщего внимания. Публика – безликая масса – им восторгалась и превозносила до небес. Ничего такого у Марии не было. Приглядевшись к себе, Винсент каждый раз отмечал, что и сам не уделял жене должного внимания. Вот и сейчас хотел сказать что-нибудь еще, но промолчал. Вне пронизывающих действительность тайных закономерностей он чувствовал себя беспомощным.

Она повернула ключ в замке. Легкое сопротивление дверной ручки неожиданно напомнило Мине о другой квартире. На какое-то мгновение она увидела прихожую не в Осте, а Васастане – и тут же отогнала эту мысль. Воспоминания были тем, чего Мина так старательно избегала все эти годы. Но замок всегда был тугим, почему же именно сегодня? Как ни силилась Мина избавиться от неприятного чувства, оно не отпускало.

Та, другая квартира, в Васастане, была меньше этой. Но места хватало всем.

Натали была маленькой, и они спали в одной кровати все трое. Воспоминания захлестнули волной, отозвавшись болью в сердце. Любимое синее одеяло. Натали плакала каждый раз, когда приходилось его стирать и заменять другим. В конце концов они купили три одинаковых одеяла.

Немедленно прекращай думать об этом. Не впускай это.

Не вспоминай о том, от чего сама отказалась. Что разрушила твоя болезненная зависимость, с твоего молчаливого согласия. Мина много лет работала над собой, посещала клуб анонимных алкоголиков, чтобы в конце концов найти в себе силы простить себя. Могла ли она предположить, что обезболивающее, прописанное ей после родов, обернется лавиной, которая похоронит ее под собой на столько лет? Маленькие белые таблетки. Они выглядели такими безобидными на ладони – и в результате забрали у Мины все, что имело значение в жизни…

Как так получилось? Мина провела слишком много времени в размышлениях над этим вопросом. Какой такой дефектный ген виноват в том, что это произошло так быстро? Хотя, зная ее мать, удивляться нечему. Та впала в зависимость так же легко, хоть и от другого наркотика.

Когда разувалась в прихожей, на коврик выпал маленький камушек. Выходит, зря она тщательно вытирала ноги у входа в подъезд. Мина взяла камушек большим и указательным пальцами и выбросила за дверь. Потом пошла в ванную и вымыла руки – после грязного ключа и этого непонятного камушка. Разделась, выбросила нижнее белье в мусорное ведро и встала под ледяной душ. После долгого дня был бы кстати горячий – смыть с тела всю грязь. Но от жары Мина вспотела, лишь только переступив порог квартиры. Поэтому более тщательное мытье пришлось отложить.

Все это время она пыталась всячески отгородиться от воспоминаний, что оказалось непросто. Это как греческий ресторан двумя этажами ниже квартиры на Васастане. Мина не была там пятнадцать лет, но все так же легко могла вызвать в памяти аромат оливок, чеснока и жареного мяса.

Приняв душ, она открыла новый комплект трусов и распаковала новую майку. Вышла в гостиную в одном белье и села на диван.

Иногда все же получалось держать прошлое на коротком поводке, но это продолжалось недолго. Поэтому Мина предпочитала никого не впускать ни в квартиру, ни в свою жизнь. Где и без того было слишком людно.

Хуже всего, что этот выбор она сделала сама. Это Мина бросила, а не ее. И верила при этом, что так будет лучше для других. Как она могла быть такой наивной, такой эгоистичной?

Мина прижала пальцы к глазам, пытаясь остановить слезы. Ведь слезы – это грязь, а ей не хотелось обрабатывать щеки спиртовым гелем. В последний раз, когда Мина делала это, было очень больно.

В молодости она больше всего боялась стать похожей на мать. А потом слишком ненавидела бывшего мужа, заставившего ее сделать этот выбор. Хотя это неправда. Все, что сделал муж, так это проследил за тем, чтобы Мина выполнила обещанное.

И она выполнила все. Почти. Потому что была еще короткая встреча с Натали в Кунгстредгордене два года тому назад. Тогда Мина не открылась дочери, наблюдая за ней со стороны. Зато потом провела много часов, следя за красной точкой в приложении, подключенном к трекеру в рюкзаке Натали.

Мина подошла к столу, посмотрела на ее фотографию. Выдвинула ящик, перечитала записку, которую оставил Винсент тем летом:

«Я не буду ни о чем спрашивать, но, если тебе захочется поговорить, выслушаю.

P. S. Прости за куб».

Мина задвинула ящик. Если захочется поговорить… Этого не будет.

Она вернулась к входной двери. Проверила, хорошо ли заперлась. Никто, кроме нее, не должен переступать порога этой квартиры.

Винсент чувствовал себя разбитым. Сегодня вечером – выступление. Обычно летом в театрах репертуар не поднимается выше уровня уличного фарса. Но новое шоу Винсента имело такой успех, что гастроли пришлось продлить.

Умберто был на седьмом небе, в то время как сам Винсент скорее сожалел о том, что так получилось. Но до конца гастролей оставалось каких-нибудь две недели. Потом будет немного времени на отдых. Может быть, они даже поедут всей семьей в отпуск. Если Винсенту удастся удерживать всю семью в одном месте до тех пор, пока такая возможность представится…

Когда Винсент вышел на кухню, Беньямин уже заканчивал завтрак. Каждый раз одно и то же: два ломтика поджаренного скугахольмского батона, масло, которое должно растаять на хлебе, прежде чем ломтики соединятся, и ветчина между ними. С некоторых пор Беньямин тоже пристрастился к кофе. А именно, после того как Винсент раскошелился на капсульную кофейную машину. С тех пор потребление кофе в семье росло лавинообразно.

Винсент вытащил две капсулы и одной зарядил машину. Посмотрел на старый аппарат, который в это время обычно исходил паром, а теперь стоял на кухонной стойке, уже покрытый слоем пыли. И все-таки такое ощущение, что чего-то не хватает… Винсент включил машину, пробурчал «доброе утро» старшему сыну и направился к комнате Астона.

– Завтрак! – позвал он, заглянув в дверь.

Девятилетний Астон застонал и натянул на голову одеяло.

– Я не хочу в группу.

– А кто хочет? Но сегодня пятница. Завтра выходные, и ты сможешь спать сколько захочешь. Так или иначе, для начала нужно позавтракать.

Астон выпростал ногу из-под одеяла, как будто тем самым проверял на безопасность внешний мир, – и тут же спрятал ее обратно.

– Три минуты, – строго предупредил Винсент.

Он вернулся на кухню и загрузил в кофемашину вторую капсулу. Утром требуется двойная доза. Кроме того, только сумасшедший использует нечетное число капсул.

Марина поставила на стол тарелки.

– Ты мог бы накрыть для всех, – упрекнула она Беньямина.

– Извини, не успел. Боюсь пропустить открытие.

– Биржа откроется только в девять, разве не так? – Винсент со значением посмотрел на Беньямина. – Будем откровенны друг с другом, тебе не хватает сочувствия к семье.