Из развода с любовью (СИ) - Шевцова Каролина - Страница 24

- Олег, это же не правда, - только и смогла выдавить я, - ты ведь сейчас всех обманываешь.

Он поменял положение рук, накрыв правой левую, так, чтобы мне было видно кольцо на безымянном пальце. Именно то, из комплекта, на который мы спустили его премию, мою стипендию и заначку. Олег играл грязно... Обручальное кольцо, надетое впервые после измены, громче любых слов говорило о том, что я могу остановить суд и прекратить собственные мучения. И именно с моего молчаливого согласия продолжается эта пытка.

В лице мужа не дрогнул не единый мускул. В отличие от Мезенцева, который выскачил со своего места словно выпущенная из шкатулки пружина, Олег умел себя контролировать.

- Господин судья, кажется, кто-то сомневается в честности нашего процесса, - по бабьи взвизгнул Гриша.

Незаметно для других Ира сжала мой локоть, призывая последовать примеру второй стороны и взять себя в руки. Но сколько я ни уговаривала, сколько не считала до ста, до тысячи, миллиона, сердце колотилось так быстро, что вот-вот выпрыгнет из груди.

- Яна, - прошептала Кац, - уймись, они просто тянут время. Все это специально, чтобы позлить тебя.

- Но как же... - Ира зыркнула в мою сторону и по насупленным бровям стало понятно, лучше молчать.

- Григорий Игоревич, - нарочито любезно начала Ира, - во-первых ваши сметы еще нужно доказать, и хоть я не сомневаюсь, что вы прекрасно подготовились, так как ваша репутация бежит впереди вас, но будем реалистами. Ни один суд не выселит из квартиры несовершеннолетних детей и их мать.

- Даа, - протянул мерзавец и посмотрел прямо на меня. Снисходительно посмотрел, отчего на душе стало еще более гадко. – В этом и проблема, Ирина Марковна. Дело в том, что мой подзащитный считает, что для здоровья и безопасности детей, им лучше жить с отцом…

В фильмах, чтобы передать остроту момента, показывают как люди, предметы, действия вокруг героя ускоряются, в то время как он сам остается недвижим. Звуки наваливаются со всех сторон, день сменяет ночь, камера меняет ракурс, а герой стоит на месте и смотрит в пустоту. Это такой художественный прием, но в жизни все происходит иначе. Узнала на собственном опыте.

Ничего не рухнуло. Не оборвалось. Я отчетливо слышала слова Мезенцева, и даже сохранила за собой способность думать.

- Зачем тебе это? – только и спросила глядя Олегу в лицо. Глаза у него были серыми, как февральский снег, смешанный с грязью. Паскудный цвет, плохой.

Не знаю, что именно я имела ввиду. Зачем он изменял, зачем хотел вернуться, зачем ему дети? Он и в браке не уделял им внимания, а после расставания почти прекратил появляться в доме, полностью приняв роль веселого папы выходного дня. Папа-праздник. Папа-маскарад. Папа, так искусно скрывающий за улыбчивой маской настоящую суть чудовища. Вот кем сейчас был Олег. Монстром.

- Григорий Игоревич, чтобы передать опеку над несовершеннолетними детьми, нужны серьезные доказательства, что гражданка Птаха не состоятельна в роли матери – с нажимом спросил судья.

Мезенцев театрально дернул рукой и сказал, кривя губы:

- К сожалению… к сожалению, есть такие доказательства.

Ира впилась пальцами мне в локоть и только тогда я поняла, что вскочила со стула, чтобы кинуться и расцарапать лицо Олежику и его подпевале.

- Гражданка Птаха, нарушаете протокол, - под тяжелым взглядом судьи, я села обратно. Вероятно, есть какой-то протокол поведения, который нельзя нарушать. А я нарушила.

Кац придвинулась ко мне и прошипела, не разжимая рта:

- Молчи. Ради бога, просто молчи.

Боясь ослушаться и навлечь на себя еще большие неприятности я до боли в челюсти сжала зубы и уставилась прямо перед собой. Туда, где сидел мой муж.

Мезенцев говорил быстро, неразборчиво, некоторые слова тонули в потоке булькающей речи и только по ответам Иры, я понимала, о чем они говорят.

- Яна чуткий, но немного безответственный родитель

- А что-то посерьезнее слов будет?

- Слушайте, Ирина Марковна, я чувствую себя неловко, в конце концов, это развод моего коллеги, близкого друга, и Яну знаю уже много лет, но… Последнее время ей совсем не до детей. Она пропускала важные даты в их жизни, не отвечала на звонки, когда была нужна семье. Все школьные вопросы Миши решал мой клиент. Что уж говорить, когда Варенька, она совсем малышка, три года - добавил Мезенцев, глядя на судью, - попала в больницу, Яна улетела в Москву, и не брала трубку. Просто игнорировала. Распечатки звонков прилагаются.

- Это не правда! – вскрикнула я.

- Вы не были в командировке?

- Была, но это случилось до того как Варя попала в больницу.

- Странно, - деланно удивился Гриша, - в справке указан тот же день, ну да ладно, с этим разберется суд. А что насчет звонков?

- Я… - я с трудом ворочала языком, будто его покусали пчелы. Речь моя звучала до ужаса сумбурной - слушайте, я прилетела ночным рейсом, как только узнала. И в больнице находился не мой муж, а бабушка.

- То есть ваша мама?

- Что? Нет, мама Олега, разумеется.

- Понятно, то есть и ваша мама дистанцировалась от детей, так же как вы?

-Господи, какая глупость! - я в исступлении перевела взгляд на бывшего. - Олег, ты же понимаешь, что это шоу? Ты же это специально делаешь? Пожалуйста, остановись!

Судья бросил недовольный взгляд на Иру, и та больно ущипнула меня за бедро, призывая замолчать. Я топила себя, пытаясь рассказать правду, а тот, кто безбожно врал, выглядел героем. Какой-то абсурд, королевство кривых зеркал…

- Григорий Игоревич, помимо случая в больнице больше нет поводов обвинять Яну? - спросила Кац.

- Поводов миллион, - велеречиво пропел лысый бес, - свидетельства соседей, Яночка часто плачет. Вероятно, у нее депрессия.

- Нет у меня никакой депрессии, - начала было я, но прикусила язык, поймав на себе взгляд своего юриста.

- О депрессии будет говорить психиатр, - бойко отмахнулась та.

- Конечно, конечно. Вы знаете, развод все проживают по-разному, кто-то находит утешение в беспорядочный связях, полностью передав детей на… с ними же все время Клара Гавриловна, мама Олега? А вы, Яна, кажется, увлечены романом со своим начальником? Есть свидетельства, и фотографии… - Видимо я поменялась в лице, потому что Гриша поспешил добавить: - Строить свою личную жизнь это нормально, но не в ущерб же семье.

Я откинула руку Иры, потому что на коже, которую она так яростно сжимала, наверняка образовался синяк. Все действие перешло из пафосного кино в цирковое выступление, а на арене выступала я: и тупой ослик, и несмешной клоун, и бородатая женщина в одном лице. Ира попыталась дернуть меня за край платья вниз, но я сделала вид, что не понимаю ее намеков.

- Олег, а почему ты молчишь, - мой голос эхом разлетался по полупустому залу: - может, расскажешь, что тебя тоже не только степной ветер в поле ласкает? – Я не помнила, как нужно обращаться к судье, а потому, после некоторого замешательства добавила: - Товарищ судья, Олег изменял мне и сейчас сожительствует с моей подругой.

- Крестной матерью детей, которую они знают с детства. Родной отец и названная мать, может это лучше, чем женщина в депрессии и незнакомый мужчина? Яна, мы все желаем вашим детям добра, подумайте, на что вы их обрекаете.

Я поняла, что чтобы сейчас не сказала - они все вывернут в свою пользу, преподнесут так, что я и сама поверю в свою никчемность и убогость.

- Олег…зачем?! – беззвучно прошептала я.

Лицо мужа не выражала никаких эмоций. Маска. Страшная до дрожи в коленях маска. Он откинулся на спинку стула, но не оборвал наш зрительный контакт.

В голове родилась глупая идея, что все происходящее не правда. Что муж молчит, потому что это вовсе не мой Олег, а подсадная кукла. Набитое соломой чучело, ведь в родном человеке не может быть столько жестокости. Не от него. Не ко мне. Не заслужила…

- И потом, - продолжал Мезенцев, не отвлекаясь на меня, - дети проводят все время с Кларой Гавриловной. А она не молода и может просто не уследить за малышами.