Из развода с любовью (СИ) - Шевцова Каролина - Страница 22

«Он не обидит меня…не обидит же?», - я перевела взгляд на начальника, стараясь убедить себя в том, что с ним я в безопасности и….нет. Слишком рано. Верить мужчине - роскошь, которую я не могла себе позволить.

- Не расскажу, - я опустила взгляд вниз и принялась разглаживать складки юбки, лишь бы не смотреть на Виталика, - извини, это слишком личное. Я улажу все вопросы с мужем, и тогда…а сейчас не могу, прости.

- Ожидаемо, - он горько усмехнулся и снова вернулся за кресло, очерчивая дистанцию между нами. Он начальник, я подчиненная, правила не меняются, - ладно, тогда моя очередь рассказывать.

- А можно я сама спрошу кое-что? – выпалила быстрее, чем смогла оценить, хорошая ли это идея.

- Даже так? Что ж, попробуй.

Я нервно поправила ремешок сумки, старательно делая вид, что это занимает больше чем задаваемый вопрос. Но хриплый от волнения голос выдал меня с потрохами.

- Виталик, я хочу знать, что происходит между нами? Ведь что-то…происходит?

Игнатов взял в руки карандаш и засунул его в механическую точилку. Раздалось тихое жужжание. Он проверил, насколько заострился стержень и, не удовлетворенный результатом, повторил процедуру. Делал все медленно и основательно, будто это единственное, что его интересовало. Наконец Виталик отложил сточенный на треть карандаш в сторону и посмотрел на меня:

- Хочешь правду? – Я молча кивнула: - Отлично. Тогда сообщаю тебе, заметь, честно и ничего не утаивая, что в откровенность должны играть оба партнера, ты и я. История про балет вышла невероятно трогательной, но ее недостаточно, для того, чтобы я ответил на твой вопрос.

- Получаются какие-то торги, - тихо пробормотала я.

- Нет, Яна, как раз таки – не получаются. Мы все стараемся, но что-то не выходит, ты заметила? В ресторане, в Москве, у тебя дома. Я считаю, что был предельно откровенен по отношению к тебе и прошу того же. Так что происходит у тебя с Олегом, расскажешь?

Я закусила губу, чтобы унять дрожь в подбородке. После неконтролируемого веселья так же резко накатила тоска. Хотелось плакать: громко выть и театрально размазывать слезы по щекам. Но когда-нибудь после, как только выйду из кабинета и буду точно знать, что теперь я в безопасности.

Молчание затягивалось, но Виталик не торопил. Он пристально изучал меня, и во взгляде болезненно черных глаз не было и грамма сочувствия. Как у палача перед казнью.

Нужно сказать хотя бы слово, но если я сейчас произнесу «развод», то что-то во мне надломится и прольется вода. Много, очень много соленой воды.

- Если не хочешь, - начал было Игнатов шепотом, но я его перебила:

- Меняю свой вопрос. Как там твой кот? – Мой голос звенел натянутой струной и мог в любую секунду лопнуть. - История про балет годится для того, чтобы я спросила про твоего кота? Я его постоянно кормила и теперь немного скучаю по блохастому.

Целая гамма эмоций сменилась на лице Виталика: удивление, разочарование, злость. Последнее проложило глубокую складку поперек лба, когда Игнатов нахмурился.

- Ну, разумеется. В этом вся ты…

Он не успел договорить, потому что кабинет наполнил высокий жеманный визг:

- Януся! Как я рада тебя здесь видеть!

Катя влетела в помещение и замерла где-то в центре, эффектно выставив ногу вперед, прямо как модель на подиуме. Выглядела она великолепно. В белоснежном брючном костюме и с собранными волосами она больше походила на невесту из журнала, чем на руководителя отдела. Ярко накрашенные губы расплылись в радостной улыбке при виде меня. Мы замерли друг напротив друга, не уверенные, как правильно поздороваться. Рукопожатие, поцелуй в щеку или по старой памяти – хук в висок? И после небольшой заминки, я просто кивнула головой, надеясь, что на этом с формальностями покончено.

Виталик отстраненно наблюдал за нашим неловким приветствием и наконец произнес, обращаясь к Гобре:

- Я думал, ты придешь позже, мы договаривались на два.

- Я и планировала, но узнала, что к нам пришла Яна, моя любимая подчиненная, - на последнем слове особое ударение, будто это могло меня задеть, - Януся, ты же просто в гости, да?

- Нет, по работе, - ответил за меня Виталик и добавил: - но мы уже закончили и Яна уходит.

Я подняла взгляд и внимательно посмотрела на картавого. По мрачному, ничего не выражающему лицу трудно прочитать, о чем он сейчас думал. Виталик вышел из-за стола и пропустил меня вперед, чтобы довести прямо до двери:

- Пожалуйста, напиши, когда внесешь изменения в сценарий. И, по остальным вопросам тоже…

Я старалась не обращать внимания на злорадную ухмылку Екатерины, которую та так явно демонстрировала мне. Она остается, я ухожу, все понятно и без слов.

Откровенность это игра, в которую играют двое. Господи, ну кто в такое поверит?! Иногда молчание говорит куда больше чем вымученная исповедь. И судя по тому, как быстро меня выпроводили из кабинета, все было понятно без слов.

Я почти дошла до остановки, когда сумочка завибрировала – звук мобильника был привычно выключен, чтобы не отвлекаться от работы. На экране светились две знакомые буквы: В.Г.

Чтобы собраться, я дала себе пару секунд времени, и только тогда взяла трубку:

- Слушаю, - голос все равно прозвучал жалостливо и тоскливо.

- Я не ответил на твой вопрос, - мягкое грассирующее "р" знакомо поцарапало слух: - С моим котом все в порядке, он по-прежнему живет в офисе, а по выходным в специальной гостинице для питомцев. У меня в доме затянулся ремонт, и я не могу оставить его там. В остальном, он много ест, спит, и, кажется, тоже скучает по тебе.

- Это все? – пропищала я.

- Это все.

Мне нравились старые телефоны, потому что тогда, после разговора, можно было слышать гудки, перебивающие собственные сумбурные мысли. Сейчас же, когда ты нажимал отбой, из динамика доносилась тишина – самый худший аккомпанемент для моей шизофрении.

Вселенная была милостива ко мне сегодня: телефон завибрировал снова. Я ответила тут же, радостно прижимая трубку к виску:

- Алло? Да?!

- Яна! Ты ж моя уточка! - раздался громоподобный голос гендира. - Какая похвальная оперативность, всегда на связи. А мне вот Валера тут жаловался, что ты наоборот, не Пташка, а пингвиняшка! Тормозишь процесс, не даёшь ему творчество проявлять.

- Но я, - попыталась было вклиниться в разговор, но не успела:

- Яна, - бодро продолжил генеральный, - ну нельзя так с человеком, от которого зависят твои денежки. Ты не упрямься, а щебечи так, чтобы мой Валерчик был доволен. Будет доволен Валерчик, будешь довольна и ты. А то у меня тут гениальная идея появилась, что надо бы новый товар на авито выставить. Нашу с тобой фирму, например. Как думаешь, купят? - последние слова Робертович произнёс в совсем не похожей на него манере - вкрадчивой и угрожающей. Что недвусмысленно дало мне понять - гендир уже просчитал все риски и в любом случае выйдет сухим из воды. А вот я останусь расхлебывать эту кашу до конца.

- Сделаю, - сухо произнесла и добавила: - еще пожелания?

- Никаких, моя курочка. Побольше отдыхай, а то скоро вернусь и не узнаю своего любимого компаньона.

Он отключился, и снова наступила тишина в эфире. Уж лучше бы гудки.

Расстроенная так сильно, что едва ли меня пошатнет что-то еще, я крепче сжала телефон в руке и открыла сообщение от Анфисы. Я повторяла себе, что просто прочитаю его как книгу и не буду анализировать каждую фразу. Всего лишь текст, который не имеет ко мне отношения.

Чушь.

Уже с первого слова меня затрясло от ярости.

«Я знаю, ты не захочешь это читать. Но я не могу и дальше делать вид, что ничего не происходит. Яна, я понимаю, какую боль причинила тебе, я и сама от этого мучаюсь. Тебе ли не знать, что бывает, когда эмоции и чувства захлестывают голову! Яна, мы не чужие друг другу люди, нам нужно поговорить. Встретиться и поговорить. Я скучаю по тебе, по детям, не лишай нас общения с ними. Как раньше не будет никогда, но я верю, что ты сможешь это преодолеть и мы станем...».