Измена. Простить, отпустить, отомстить? (СИ) - Шевцова Каролина - Страница 4

- Не надо никакого фотошопа, просто к таким новостям нужно готовить мягче. Деликатнее что ли.

- К каким? К новости о том, что будет девочка? Вот это конечно событие. Я понимаю, если бы выборка состояла из пятидесяти разных особей и тут, о ужас, кто-то с вагиной! Но у него уже две дочери, третья явно не в новинку.

Мне очень хотелось поговорить с Кешей, но не на эту тему. Рабочие вопросы, планерки, беременные пациентки – все это не то. Я хотела знать, изменял ли мне Савранский.

С кем? Почему? И что делать дальше!

Кеша потянулся к чашке кофе, но, передумав, опустил руку обратно на стол. Кажется, не я одна нервничала.

- Я достала флэшку из ресторана.

- Отлично. Здесь хочешь посмотреть или дома?

- Дома.

Я блефовала. Надеялась, что что-то выдаст волнение в моем муже. Дрогнет голос, побледнеет кожа, появится лысина на нервной почве, в конце концов. Что угодно!

Но он был тверд и невозмутим как ледокол в берегах Арктики.

- Значит, я приду пораньше, и мы устроим кинопоказ.

Я непонимающе уставилась прямо перед собой. Туда, где сидел пришелец, очень похожий на моего мужа.

- Зачем ты так?

- Зачем я так что?

- Говоришь со мной, будто я виновата в твоей измене.

- Потому что я тебе не изменял.

Все внутри меня дрожит от возмущения. Я хочу верить Савранскому, но не верю! Ни на грамм не верю! Он мне врет и делает это лихо, с огнем и фанфарами, как будто бы знает, что я это проглочу!

Я вскакиваю, иду к двери, потом возвращаюсь обратно и снова сажусь на место. Ярость клокочет, бурлит и вот-вот выплеснется наружу. Потому что нельзя так поступать с женщиной! Со мной нельзя!

- Знаешь, что меня бесит больше всего?

- То, что я не извинился? Но, мне, правда не за что, я тут такая же пострадавшая сторона, как и ты. Сегодня звонил отец, он уже написал заявление в полицию, все это очень похоже на травлю.

Нет, милый. Все это очень похоже на развод одной тупой жены. Я закрываю руками и глаза и произношу:

- Больше всего меня бесит, что ты ненавидишь секс в презервативе. А значит, я легко могла подцепить трихомонады или лобковые вши. Просто скажи, Савранский, на что еще мне сдать мазки?

Он хмурится. Откидывает в сторону ручку, которую держал до этого и переставляет подальше от себя кофе, как будто боится пришибить меня тяжелой чашкой.

- Во-первых, у меня аллергия на латекс, - Я закатываю глаза, и уже готова оспорить это утверждение, как Савранский добавляет: - а во-вторых, чтобы кого-то заразить болезнью, передающейся половым путем, нужно чтобы этот самый путь случился.

- Что ты имеешь ввиду?

Я облизываю пересохшие губы. Кажется, мы встаем на тонкий лед, где можно не просто поскользнуться и упасть, но и проломить себе череп.

- Когда у нас в последний раз был секс?

- Когда ты в последний раз приходил домой вовремя?

Мы оба молчим. Тяжело дышим и буравим друг друга взглядом.

- Красивая пижама, Настюш. Новый дресс код? - бросает Кеша, и я только сейчас вспоминаю, что забыла переодеться. В пуховике никто бы не заметил, а здесь у меня есть сменный комплект, на всякий случай и халат.

Запахиваю сильнее флисовую пижаму со смешными собачками корги. Не сексуальную, зато очень теплую.

- Ты поел в столовке, потому что дома не кормят? Знаешь, Савранский, это настолько банально, что я даже разочарована.

- Я нигде не ел. И я тебе не изменял. Настя, ты и так сильно задержалась, а Женя все утро прикрывала тебя в приемной. Поэтому давай отложим драму на вечер, когда мы оба насладимся фильмом с якобы моим участием. И пожалуйста, переодень эту уродскую пижаму. Просто мерзость.

Я встаю с кресла и тяжело опираюсь рукой о его спинку. Не так представлялся мне этот разговор.

- Знаешь, Кеша. Если бы мужья предавали своих жен, потому что им не нравится в какой пижаме те спят, человечество бы вымерло.

Я делаю шаг в сторону двери, как позади раздается голос:

- Разве дело только в пижаме?

- Что?

Оборачиваюсь и смотрю в это холеное и с какого-то ляда загоревшее лицо.

- Разве в пижаме дело, - повторяет он как маленькой. – Посмотри на себя, Насть. Постоянно пропадаешь на работе, громко смеешься, чавкаешь, не уделяешь мне внимание, не готовишь горячий ужин, и я вынужден есть вчерашний суп. Ты растолстела, изменилась, в тебе нет женственности! Скоро представлять клинику, и я переживаю не за папин проект, а за то, чтобы ты ничего не ляпнула перед инвесторами!

Каждое слово молотком по голове. Просто какой-то Дятел Вуди, который выбил на моей черепушке диагноз о профнепригодности. Нет, не диагноз, а приговор, потому что после таких слов жить не очень хочется. По крайней мере, не с этим человеком.

- Знаешь, ты прав, - шепчу я. – Я хреновая. Но я была такой всегда, а вот ты идеальным стал совсем недавно. С чего бы это? Костюм, стрижка, грудь побритая. Кто вообще сейчас грудь бреет?! Но, знаешь, все это тебе очень идет. Только одного не хватает до полной картинки.

Савранский лениво выгибает бровь, ожидая очередную остроту. Но нет, слов во мне не осталось. Только злость. И я разрешаю себе злиться, теперь мне можно!

Хватаю чашку кофе со стола и выплескиваю ее в рожу своего зажравшегося мужа.

Коричневая жижа стекает с лица на рубашку, на документы, на стол, на его достоинство, на наш брак… Теперь все это утонула в коричневом. Не то в кофе, не то в дерьме.

Савранский что-то орет, но я его уже не слышу. Вылетаю в коридор и говорю посиневшей от ужаса девочке-ординатору:

- Там Аркадию Давидовичу нужна ваша помощь! Сердце прихватило!

И когда бедная девушка скрывается в кабинет главврача, я в один прыжок перескакиваю стол, за которым она сидела и хватаю блокнот с расписанием Савранского. Я очень хочу припасть к талантам своего благоверного и понять, как в таком плотном расписании он нашел время на бабу в нормальной пижаме! Без смешных собачек …

Глава 5

Я сидела и вчитывалась в убористый почерк Кешиного ординатора.

Специфика работы врача такова, что ты не планируешь заранее, а всегда срываешься в последний момент: в отпуск, на юбилей, на роды своей любимой постояшки, которая назвала сына в твою честь.

Мы оба к этому привыкли, потому что видели такую картинку с детства и не знали, что может быть по-другому.

А оно может быть. Нет, даже так: оно есть!

Сегодня утром Савранский посетил солярий, туда он попал впервые. Спортзал несколько раз в неделю, стрижка бороды раз в две недели, деловой обеды с партнерами наших отцов время от времени, неделовые с друзьями и однокашниками по обстоятельствам.

Во всем этом графике было все, кроме главного – тут не было меня.

В плотном Расписании Савранского не хватило и десяти минут на свою жену.

- Жень, кто такой барбер? – гуглить не хотелось, а вспомнить перевод этого слово, или где я его слышала, не могла.

Моя ассистентка оторвала взгляд от назначений и серьезно посмотрела на меня:

- Анастасия Борисовна, это вам зачем?!

- Да хочу понять… просто хочу понять. У тебя есть парень?

Женя кивнула.

- Он грудь бреет?

Теперь молодое дарование нашей клиники серьезно покачало головой:

- У него не растут волосы, Анастасия Борисовна.

- Этому недугу имя «юность». Когда заколосятся и он станет их брить, значит, дело дрянь.

В дверь настойчиво постучали. Женя по возможности наполнила мое расписание «слепыми» пациентами, которые существуют только на бумаге, но это не сильно помогло.

Весь день в мой кабинет ломились пациентки. Шумные, крикливые, плачущие, разные.

В конце концов, гул десяток чужих голосов перебил один единственный голос у меня в голове – мой. Тот который изо всех сил кричал:

«Савранский изменяет тебе, Настюха! Он поступает низко, подло и при этом делает виноватой тебя!»

И снова перед глазами вид узкой спины со змейкой вдоль позвонков. У меня такого объема под грудью не было даже после кишечного гриппа, когда я похудела до 44 размера. Я всегда выглядела крепко, особенно в филейной части. Но Савранский ни разу не говорил и не показывал, что ему такое не нравится.