Проклятие Желтого императора - Хуянь Юнь - Страница 6

Открыв коробку, Тан Сяотан издала чудовищный крик, который заставил всех присутствующих подпрыгнуть от страха; пожалуй, такой же эффект мог бы произвести труп, посреди вскрытия вдруг поднявшийся и севший на секционном столе.

Лэй Жун подошла к ней узнать, в чем дело. Сяотан, дрожа и тыча пальцем в посылку, бормотала:

– Голова, голова…

«Какая еще голова, совершенно понятно, что это череп. Она даже словами пользоваться правильно не умеет, неясно, как ей удалось закончить школу». – Тяжело вздохнув, Лэй Жун надела перчатки и очень осторожно, стараясь не задеть края, просунула руки в коробку и медленно-медленно обхватила лежащий внутри череп, но в тот момент, когда она уже была готова его приподнять, Гао Далунь прикоснулся к ее запястью и тихо произес:

– Шеф, вы помните дело Скотта?

Дело Скотта было самым обсуждаемым на ежегодной международной конференции судмедэкспертов в 2006 году. Этот случай произошел в Лионе. В том году, в начале апреля, террористы спрятали взрывное устройство в грудной полости трупа, бросили тело в лесу на холме Фурвьер и позвонили в полицию. В Лионе как раз в это время проходила международная ярмарка. Полицейские тут же доставили тело в лабораторию медицинского университета. Знаменитый судмедэксперт Эйнир Скотт, делая скальпелем Y-образный надрез, привел в действие взрыватель, и пол-лаборатории взлетело на воздух.

В итоге на той конференции почтили память погибшего коллеги и ввели «Правило Скотта», которое гласило: «Перед вскрытием неопознанных тр[упов необходимо исключить возможность наличия внутри них взрывчатых веществ, биологически-опасных микроорганизмов, а также других агентов массового поражения».

Разумеется, Лэй Жун знала об этом правиле. Внутри черепа могло быть взрывное устройство, и стоит приподнять его всего лишь миллиметров на пять, как сработает детонатор, и прогремит взрыв.

Ладно, а если на два миллиметра?

Лэй Жун приподняла кончики пальцев, держащих череп, на пару миллиметров.

Благодаря навыку, который она приобрела, когда училась в Институте судебной антропологии университета Теннеси у доктора Билла Басса, – а надо сказать, что старик любил насыпать кучу костей в черный ящик и просить студента на ощупь определить название кости, ее вес и плотность, а затем на основании ответов учащегося решал, на сколько баллов оценить его дипломную работу, – Лэй Жун прикинула: вес черепа около пятисот граммов. Это вполне соответствует весу черепа взрослого человека, и, если бы внутри была взрывчатка размером хотя бы с перепелиное яйцо, он бы весил больше. Поэтому она произнесла:

– Тут чисто, внутри ничего нет.

Лэй Жун спокойно вынула череп из коробки и в тот же миг отчетливо услышала, как из груди Гао Далуня вырвался вздох облегчения.

Небо за окном затянула мгла, как будто его протерли грязной шваброй. Атмосфера в прозекторской была столь же мрачной, поэтому, придя на работу в полдень, Лэй Жун включила верхний свет. Сейчас, спустя три часа, все находившиеся в помещении были освещены сверху так ярко, что казались снежно-белыми, тогда как очертания фигур ниже плеч по-прежнему скрывала тень. Это не касалось только трупа, вскрытие которого было прервано на середине. Несмотря на то что его грудная и брюшная полости зияли кровавыми расщелинами, душа его была спокойна и, наверное, со снисходительной усмешкой наблюдала за столпившимися здесь живыми людьми.

Для того чтобы лучше разглядеть неожиданный подарок, Лэй Жун пришлось поднять череп до уровня глаз.

Пристально вглядываясь в огромные пустые глазницы, она словно пыталась разглядеть в них душу.

«Что ты хочешь рассказать? Твоя печаль уже так велика, что может говорить без слов?

Даже через перчатки мои ладони чувствуют холод. Когда я смотрю на твои жемчужно-белые кости, на странно-темную челюсть, которая виднеется через щель на том месте, где некогда были зубы, меня бросает в дрожь…

За все то время, что я работала судмедэкспертом, мне пришлось видеть много страшных голов: у одних во рту и в носу копошились опарыши, другие были погрызены дикими собаками, третьи распухли оттого, что долго были в воде, четвертые были засыпаны негашеной известью, но таких «чистых», как ты, я еще не встречала. Нет глаз, носа, ушей, губ, кожи, зубов, ни единого волоска. Тебя очистили так старательно, так тщательно оскоблили, будто собирались сделать анатомическое пособие.

Я знаю, абсолютно невозможно, чтобы такое получилось естественным путем. Природа, утилизируя биологические организмы, всегда разводит грязь. Такое мог сделать только выродок с ножом, пинцетом и шилом, потихоньку срезая, выцарапывая, выковыривая. Когда над тобой орудовали окровавленными инструментами, тебе еще было хоть чуточку больно?

Костегрыз.

Откуда такая жестокость? Совершенно не могу понять. Ладно, я судмедэксперт, моя профессия – определять, до какой степени изуверств могут дойти люди в отношении себе подобных, но я так и не смогла объяснить себе… Например, опалить щетину с туши свиньи, очистить рыбу от чешуи, зубочисткой достать улитку из раковины, выковырять глаза из отварной утиной головы и съесть их – это я могу понять. Но так обращаться с себе подобными, из той же плоти и крови – как со скотом, домашней птицей, пойманной рыбой или даже вовсе бездушной вещью – что должно случиться с психикой, чтобы сотворить такое!

Тем более сделать работу так тщательно и аккуратно.

Твои черные пустые глазницы – как пересохшие глубокие колодцы; смотришь в них и ощущаешь головокружение и испуг, как будто на дне видишь себя. На самом деле, тут нечего бояться: я, Лао Гао, Сяо Тан и все-все люди, живущие в этом мире, мужчины и женщины, красивые и уродливые, толстые и худые, высокие и низкорослые, в конце концов превратятся в прах. Только пусть это случится по закону природы, а не от рук убийцы.

Я уже слишком долго не могу оторвать от тебя глаз. Пожалуй, хватит. Мой взгляд, да и мою душу, слишком крепко захватили эти кости.

Что происходит?»

В этот момент Лэй Жун почувствовала, что все волоски на ее теле встали дыбом.

«Не могу оторваться!»

Она словно оказалась в кошмарном сне, от которого хочется очнуться, будто бы чьи-то руки схватили ее мертвой хваткой и держали около черных пустых глазниц, не давая отодвинуться.

«Что тебе нужно?!»

Лэй Жун рванулась со всей силы, но хватка невидимых рук ничуть не ослабла. Они затягивали ее сантиметр за сантиметром все дальше и дальше вглубь глазниц.

– Шеф! Лэй Жун! – услышала она встревоженный оклик Лао Гао, но его голос звучал будто издалека, сопровождаемый эхом…

«Эй, череп! Эй, злой дух! Пусти меня! Разве ты не хочешь, чтобы я помогла тебе воздать за несправедливость?!»

Сила, которая держала Лэй Жун, исчезла, череп с глухим щелчком упал на пол и, пару раз перекувырнувшись, оказался у ног помощника судмедэксперта Ван Вэньюна.

Наваждение рассеялось. Лэй Жун опять сидела на стуле вся с ног до головы в холодном липком поту.

– Шеф, с вами все в порядке? – встревоженно спросил Ван Вэньюн, поднял череп и убрал его обратно в коробку. – Мы видели, как вы подносили этот череп все ближе и ближе к глазам, будто вас притягивал магнит. Все очень перепугались.

– Ничего… – Лэй Жун сняла перчатки, большим и указательным пальцами правой руки сильно сдавила переносицу, массируя точку Цзин-мин[25]. Подумала: «Это, наверное, от перенапряжения, не ожидала, что “тот случай” вдруг так на меня повлияет».

Тан Сяотан посмотрела на Лэй Жун и вдруг храбро взяла телефон и набрала трехзначный номер вызова экстренных служб. Лэй Жун, не оборачиваясь, произнесла:

– Сяо Тан, не так.

– Все так, телефон 110! – Тан Сяотан растерялась. – Разве вы не велели мне звонить в полицию?

Обратиться в полицию было бы правильно, но Лэй Жун засомневалась. Нельзя не признать, что в свои двадцать семь она была восходящей звездой судебной медицины. Если неизвестный присылает ей посылку с человеческим черепом, то это никак не может быть ошибкой службы доставки или просьбой провести экспертизу археологической находки. Это был вызов, точнее, объявление войны.