Наставница особого назначения (СИ) - Вальд Тая - Страница 8

Всё ещё пытаясь разгладить складки на платье, я старалась убедить себя, что произошедшее это просто часть урока. Просто физика, просто тела. Но сердце билось по-другому. А между ног всё ещё хранилась тёплая память о его языке и пальцах. И от этого я чувствовала себя… уязвимой.

Когда я вошла в зал для занятий, оба брата уже ждали меня. Лерис стоял, опершись о колонну, с привычной ленцой в движениях. Тарин сидел на краю подиума, держал в пальцах какую-то тонкую книгу, но стоило мне появиться, он поднял взгляд. В его глазах мелькнуло нечто тёплое, почти... личное. И это встряхнуло меня сильнее, чем я ожидала.

— Сегодня мы поговорим о телесных реакциях и точках удовольствия, — начала я, стараясь, чтобы голос звучал чётко. — Но сначала немного теории...

Я не успела договорить.

Лерис подошёл ко мне резко, почти бесшумно. Его пальцы вжались в мою талию, прижав к колонне. Я едва открыла рот, как он уже накрыл его поцелуем, дерзким, жадным, совершенно лишённым какой либо нежности. Его рука потянулась к моим бёдрам, задирая ткань платья.

— Лерис, подожди! — я выдохнула, упираясь ему в грудь. — Я ещё не рассказала…

— Почему? Значит ним можно, а со мной нет? — его голос срывался, глаза горели. — Он ведь был у тебя ночью. Ты думаешь, я не слышал, как ты стонала под ним? Думаешь, я не чувствую его запах на твоей коже?

Я побледнела, отшатнулась, но он не отпустил.

— Ты позволила ему... всё. А мне ничего? Почему, наставница? Почему я должен ждать? Ты постоянно меня прерываешь, ты учишь недостаточно хорошо, наставница.

— Это не… не так, — прошептала я, чувствуя, как колени подкашиваются. — Это был… особый случай. Всё так…

— Хватит! — вмешался Тарин, голос его был твёрд, как сталь. Он шагнул между нами, рывком оттащил брата, встал между ним и мной. — Ты напал на неё, Лерис.

— А ты что, теперь её охранник? Или просто хочешь быть единственным, да? — Лерис шагнул вперёд, скривившись. — Не привязывайся к ней, Тарин. Она уйдёт. Выполнит свою работу и исчезнет. Ты для неё просто ученик. И она для тебя должна быть просто телом, просто должна выполнять свои обязанности. Понял?

Мне стало больно. Почему-то. Хотя он был прав. Я должна была оставаться наставницей, не опускаться до чувств, не влюбляться, не позволять одному брать больше, чем другому. Но всё было уже не так. Я чувствовала Тарина иначе. Он стал ближе, чем должен был.

— Лерис, — я всё-таки собралась, прошла вперёд и встала рядом с Тарином. — Я не выбирала между вами, не хотела давать одному больше, чем другому. Я просто… позволила… — дышать было тяжело, я не могла подобрать слов, чтобы оправдать себя.

— Значит, он достоин, а я нет? Почему я должен ждать, когда ты снизойдёшь до того, чтобы нормально нас обучить. Хотя каких нас, брата ты уже обучила, даже больше чес нужно. — прошипел он. — Ты наставница, просто выполняй работу согласно условиям контракта.

Лерис дышал тяжело, глаза метали молнии. А потом резко развернулся и ушёл, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась пыль.

Я опустилась на ближайший стул, вдруг почувствовав страшную усталость. Он был прав и от этого становилось ещё горше.

Тарин сел рядом, взял мою руку.

— Он поймёт. Когда-нибудь. Или не поймёт. Но я не позволю ему так к тебе относиться. Ты не вещь. Ты — это ты.

Я сжала его пальцы, сердце тихо дрогнуло.

— Спасибо, — прошептала я.

Мы ещё долго сидели в тишине. Но внутри неё что-то уже менялось. Занятие в тот день так и не состоялось. А вот границы между нами с Тарином стали ещё тоньше.

Я пыталась продолжать вести уроки. Сохранять спокойствие. Делать вид, будто ничего не изменилось.

Как будто между мной и Тарином не было той ночи. Ни поцелуев, ни дрожащего дыхания, ни шепота, ни стонов, ни того взгляда, от которого у меня до сих пор перехватывало дыхание.

Я пыталась, правда.

Но Лерис с каждым днём всё больше напоминал мне, что я плохой учитель, больше не профессионал. Он больше не слушал. Не задавал вопросов. Сидел в углу с видом скучающей статуи, хмыкал, закатывал глаза. Иногда, если я просила его подойти, просто уходил из зала, хлопнув дверью. Его молчаливая обида была едкой, как яд. Он не говорил ничего вслух, но каждый его взгляд кричал: ты не смогла ничему меня научить.

Тарин же… был рядом.

Он не задавал вопросов. Не требовал слов. Просто смотрел мягко, нежно, с тем особым вниманием, которое я боялась принимать всерьёз. И всё же принимала.

Каждый наш урок, по сути, становился беседой с ним. Я объясняла, рассказывала, рисовала в воздухе жестами, касалась его ладони, плеча, шеи. Он слушал, вникал, но больше всего — смотрел. На меня. Не на схему прикосновений, не на изображение поз на страницах книг. На меня.

И каждый раз, когда его пальцы едва касались моей кожи, случайно или нарочно, меня бросало в жар.

Я влюблялась. Неизбежно. Глупо. Не профессионально.

Я чувствовала это всей кожей, всем телом. Я ждала, когда мы останемся наедине. Ждала даже не уроков, а ночей.

Потому что ночи принадлежали нам.

Тихо, неслышно он приходил ко мне, иногда босиком, словно боялся спугнуть покой. Прятался от брата, от жизни будущего наследника рода, и находил убежище у меня под одеялом.

А я... Я не могла ему отказать.

Он шёл ко мне, горячий, трепетный, с жаждой во взгляде, и я уже тянула к нему руки, прежде чем успевала сказать хоть слово.

— Ты мне снова сегодня приснилась, — шептал он, целуя в висок. — Я не могу без тебя.

И я не могла без него.

Он знал, как трогать меня. Его руки были нежные, но сильные, его губы изучали каждый изгиб моего тела так, как будто он хотел запомнить его навсегда. Он был внимателен. Бережен.

Я любила эти моменты. Любила, как он входил в меня, замирая от восторга. Любила его тихие стоны, когда я обвивала его ногами прижимая к себе. Любила, как он гладил моё лицо после, тыльной стороной ладони, будто я была драгоценной реликвией, которую он боялся потерять.

Я терялась в нём. Утопала.

И каждое утро просыпалась с ощущением вины.

Потому что это не должно было случиться. Я была наставницей. Педагогом. Учителем. Моей задачей было научить их быть хорошими любовниками, но не влюбляться самой.

А я влюблялась.

В голос Тарина. В его смех. В то, как он прикусывает губу, когда сосредоточен. В его тепло. В его настойчивость. В то, как он всегда касался меня, невзначай, мимолётно, но так, что сердце пропускало удар.

Однажды, во время лекции, я запнулась, забыв, что собиралась сказать. Просто потому, что он положил руку мне на колено. Мягко. Уверенно. Будто мы были одни в комнате. А Лерис... Лерис резко встал и ушёл, не сказав ни слова.

Я закрыла глаза. Мне хотелось кричать от бессилия, и плакать потому что, я стала вот такой.

Но вечером Тарин всё равно пришёл. Сел на край кровати. Погладил мою щеку.

— Всё это сложно, — сказал он тихо. — Но я рад, что у меня есть ты.

Я сжала его пальцы.

А после мы целовались, жадно, до боли в губах, до потери рассудка. Его руки срывали с меня одежду, губы спускались вниз, и я вновь таяла в нём, отдаваясь целиком. Мы любили друг друга молча. Без слов.

Только дыхание. Только жар. Только его тело и моё.

Каждую ночь я думала, что скажу: «Так больше нельзя». А утром просыпалась, свернувшись в его объятиях, с рукой на его груди.

И не говорила.

***

Утро было странно тихим.

Солнечные лучи скользили по мраморному полу, по моим босым ступням, по смятым простыням, где ещё хранилось его тепло. Я проснулась одна. Тарина рядом уже не было.

Только след от вмятины на подушке рядом.

Я медленно провела пальцами по ткани, ещё хранящей его запах, и почувствовала, как внутри поднимается что-то… нехорошее. Не страх, не грусть. Ощущение приближающегося конца.

Стук в дверь. Короткий, требовательный.