Паладин. Свет и Скверна III (СИ) - Романов Илья Николаевич - Страница 1

Стояла пасмурная погода. Небо заволокли тяжёлые, свинцовые тучи. Ветер трепал траву и кроны деревьев, срывая листья. Накрапывал мелкий, неприятный дождь, вдалеке гремел гром.

Все жители поместья, как гражданский персонал, так и бойцы рода, собрались в одном месте. На кладбище небольшой деревни, которая насчитывала пару десятков домов, не более. Её жители также пришли проститься с тем, кто родился здесь, вырос и поступил на службу роду Потёмкиных. Отправить в последний путь молодого парня, улыбка которого не гасла ни на тяжёлых тренировках, ни в бою. Самого младшего из Егерей рода, что был для одних пусть и не родным, но сыном, а для других — хорошим другом.

Образовавшуюся тишину, в течении которой слышалось лишь чтение молитвы представителем духовенства местной религии, разрывал женский плач. Пожилая женщина в чёрных одеяниях, чей сын лежал в открытом гробу перед нами, не сдерживала слёз. Лицо стоявшего рядом с ней старика, державшего безутешную мать Горюнова Володи за плечо, замерло ледяной маской.

Любава взяла меня и Свету за ладони, вздохнула и мы продолжили слушать молитву священника. Религия этого мира была мне чуждой, другой. Российская Империя исповедовала так называемое христианство, бог которого был мне незнаком. Я не слышал о нём, не видел и не сражался с ним, если уж на то пошло. Но эти люди в него верили и кто я такой, чтобы не позволить совершить все подобающие обряды? Пусть молитвы этого попа в рясе и казались мне несвязным набором слов. Как и казался чуждым запах благовоний, что исходили из золотого кадила в его руке.

Молитва его оборвалась словом «Аминь», которое в разнобой подхватили люди. Старый священник закрыл небольшую книгу, страницы которой не промокли от дождя из-за количества пятен воска на них. Он повернулся ко мне, Свете и Любаве, стоявший чуть впереди остальных, вместе с матерью и дедом Володи.

— Желаете что-то сказать, ваша светлость? — голос этого обманчиво слабого старика, под рясой которого не выпирало брюшко, а сквозь ткань виднелись мышцы, звучал густым басом.

Я кивнул и подошёл к гробу, где лежал облачённый в свежую форму Егерей молодой белокурый юноша. Глаза его закрыты, кожа чиста от грязи, а следы пуль и страшные ожоги скрывала одежда. Ему не повезло первым нарваться на Мастера. Но пусть Володя был неодарён, пусть только-только начал свой путь и к схватке с таким противником оказался совсем не готов, он не дрогнул. Задержал врага, выиграл время для Сан-Саныча и Трофимова, и погиб только тогда, когда явились Фёдор с Емельяном. Жалких секунд не хватило, чтобы парень выжил. Бессмысленная потеря, глупая и неоправданная.

— Я не люблю говорить прощальные речи, а потому постараюсь быть кратким, — заговорил я, обернувшись к людям. Голос мой звучал глухо, а бойцы за спинами Любавы и Светы расправили плечи, приподняли подбородки. — Владимир был достойным мужем. Храбрым, волевым, готовым сражаться за то, во что верил и почитал. Достойные качества для воина, которые встречаются редко. Смерть и жизнь идут рука в об руку, но память о тех, кто повстречался на пути наших судеб всегда будет с нами. Марья Петровна, Борис Фёдорович, — обратился я к матери и деду погибшего мальчишки, а затем склонил голову. — Простите, что я не уберёг вашего сына и внука. Не сделал всё, чтобы предотвратить подобное. И пусть я отомстил за его смерть, жизнь ему это не вернёт. Как и не утешит ваши сердца и души. Говорить о том, что род позаботиться о вас и вы не будете забыты, я не стану, не то время для таких речей. Просто знайте, что если бы не Владимир, то погибших было бы гораздо больше. Ваш сын и внук пожертвовал собою, но спас остальных. И этот подвиг навсегда войдёт в историю рода Потёмкиных. Таково моё слово, как главы рода и князя.

Вернувшись к сёстрам, краем сознания отметил, что дух бойцов после моих слов вырос. Гибель Владимира немного их подкосила, что немудрено, но сейчас в их глазах горел огонь. Фёдор сжимал кулаки и я более чем уверен, что командир Егерей не прочь был бы взять штурмом поместье Нарышкиных ещё раз. Емельян не выражал никаких эмоций, они с юношей были мало знакомы, но эманации льда вокруг него появились. Капли дождя вокруг Мастера превращались в снежинки. Он был вторым командиром в сопровождении, а потому, вероятно, чувствовал вину.

Света и Любава подошли к гробу, чтобы попрощаться, а после — уступили место остальным. Каждый из бойцов сказал хотя бы несколько слов, в том числе и местные жители. Когда же с этим было покончено, священник при небольшой церкви в этой деревни отдал распоряжение закапывать. Двое рослых могильщиков, чьи лица испещряли морщины, а взгляд выражал безразличие к смерти, принялись за работу. Гроб опустили вниз, в небесах ударил гром, а Марья Петровна не выдержала и осела на колени.

Сёстры стали её успокаивать, помогая старику, и если Света старалась подбирать слова подходящие к моменту, то Любава произнесла то, что не понял никто, кроме меня:

— Не переживайте, тётя Марья, — гладила она по плечу женщину. — Володя ушёл туда, где найдёт покой. В обитель вечного Света. Высшая честь, которой достойны только чистые души.

Священник на подобные слова крякнул и посмотрел на мою сестру широко распахнутыми глазами. То, что он одарён я заметил ещё когда только увидел его, как и определил дар слабого ментата. И всполохи именно этой энергии вокруг Любавы он не мог не опознать.

Маленький Оракул ни разу не ошиблась. Похороны, что сейчас проводились, были вторыми по счёту. Лично для меня. Ещё до погребения Володи в землю, я сам отпустил его душу. Пусть для подобного мне пришлось изрядно напрячься, воззвать к Свету в полной мере, но он откликнулся на просьбу старого капеллана. Врата обители Света, куда вела дорога всех погибающих Паладинов, распахнулись перед душой парня. И если Бездна хотела прибрать его к своим рукам, то ни черта у неё не получилось.

«Командор, Тиосий, Мариус… Позаботьтесь об этом мальчишке и не позволяйте Лендуру с Орданом слишком много наливать ему эля в Зале Вечной Славы.»

Самый ответственный момент дня прошёл и я вернулся в поместье. Оставаться для застолья, чтобы помянуть погибшего не стал, а вот Света и Любава с бойцами приняли приглашение. До дома меня довёзли Шипер с Емельяном, которые также посчитали, что они будут лишними. Дела вроде той же тренировки я отменил, хотя в прошлом бы посчитал, что как раз её и нужно было бы провести. Помогло бы разгрузить бойцов, но всё же уступил. Но эта поблажка касалась только Егерей, а не меня. Дождь разошёлся во всю, лило, как из ведра. Я забрал у хмурого завхоза последний комплект кожаных доспехов с металлическими вставками на груди и плечах. Зачарований на них нет никаких, материал оставлял желать лучшего, но отказывать себе в них не стал. Забрал из комнаты трофейный лабрис и лёгким бегом, расплескивая жидкую грязь под ногами, двинулся в сторону Зоны. Проливной дождь мне не мешал, аура Скверны, объявшая моё тело покровом, испаряла любую влагу. Разумеется, Шипер и Симонов хотели пойти со мной, когда узнали о небольшом выходе и тренировке, но приказом остались в поместье. Кто-то же должен его охранять помимо небольшой дежурной группы.

Первых тварей я встретил прямо на границе, уничтожив стаю шакалоподбных псов меньше, чем за минуту. Требуха их мне не нужна, хотя и стоила денег, а вот энергия необходима. А раз уж Скверна неприхотлива, то набросилась на своих жертв по первому моему желанию. По сравнению с теми объёмами, что мне доставались в Сибири, это были жалкие крохи, но и им найдётся применение.

Время, которое неумолимо бежало на стрелках часов, я не считал. Продвигался вглубь, уничтожая на своём пути всё и вся. Дождь был и в Зоне, хоть и другой. Более крупные, тяжёлые капли. А помимо него холодный шквальный ветер, доносящийся с далёких гор.