Все цвета любви - Бернард Каролин - Страница 2

Улица встретила ее душным полуденным зноем. На дворе стоял сентябрь, заканчивался сезон дождей, воздух был напитан влагой. С утра прошел небольшой дождик, и все дома словно вымыли с мылом.

Они зашагали по улице Аргентина в сторону Сокало, огромной центральной площади, которую украшали кафедральный собор и Национальный дворец. Сюда стекался весь город: жонглеры и уличные музыканты мари-ачи, торговцы и жулики, политики и простой люд. Фрида старалась идти как можно медленнее. Ей не хотелось возвращаться домой. Койоакан — само это название навевало скуку. Из развлечений — пыльная площадь Идальго перед церковью. В Койоакане все знали друг друга и некуда было спрятаться от неусыпного надзора соседей и священника. А здесь, на улицах столицы, теснились толпы людей. Они бродили по рынкам и сидели за столиками летних кафе. На Сокало играла музыка, реяли транспаранты или показывали фокусы бродячие артисты. Здесь всегда было на что посмотреть. И здесь она могла целоваться с Алехандро сколько захочется.

На террасах кафе в такую жару было немноголюдно. Но торговки-индианки все равно выставили свои незамысловатые лотки, сколоченные из деревянных досок. Раскрыв зонтик, Фрида медленно фланировала мимо прилавков. Торговцы сидели перед кованой оградой, опоясывающей собор, или в тени, которую отбрасывали стены домов, и предлагали купить овощи и фрукты, вышивку и керамику, и даже черепа, изготовленные из подкрашенной сахарной глазури, хотя до Дня мертвых оставалось несколько недель.

— Разве тебе сегодня не нужно к Фернандо? — поинтересовался Алехандро, пытаясь уклониться от ее зонтика. — Дождя-то сейчас нет!

— Но этот зонтик такой милый, ты не находишь? — Фрида покрутила его в руке, так что окаймляющая зонт бахрома взметнулась вверх. — И к Фернандо я сегодня не иду.

Фернандо Фернандес был графиком-рекламистом и другом ее отца. Два раза в неделю он давал ей уроки рисования. За это она помогала ему в работе.

Они остановились перед любимым киоском Фриды. Здесь торговали амулетами и ретабло[3], нарисованными на кусочках жести. Эти картинки, которые приносили святым покровителям, когда хотели поблагодарить их или попросить о чем-нибудь, рассказывали невероятные истории о нуждах и заботах простого люда. Фрида провела пальцем по каждому ретабло и прочла все надписи. «В этих изображениях запечатлена душа мексиканского ня роля», — с глубоким почтением подумала она.

Пожилая индианка узнала ее.

— Эй, — сказала она, — смотри, у меня есть кое-что новенькое. — Она показала пару картинок размером с почтовую открытку.

— Глянь-ка, женщина просит, чтобы муж не уличил ее в прелюбодеянии, и клянется отныне быть ему верной. Совсем как ты, — съехидничал Алехандро.

— Ой, ну я же рассказала тебе о Фернандо. И вообще, до этого у нас с ним дело не дошло. Но на будущее, если я решу тебе изменить, попрошу сперва помощи у Бога, чтобы ты меня не поймал.

Черт возьми, ну зачем она это сказала! Фрида быстро взяла Алехандро за руку, поднесла ее к губам и поцеловала.

— Я пошутила, — беспечно заявила она.

Ее внимание привлек амулет размером с ладонь, ярко-красный, с желтыми брызгами. А рядом с ним лежало маленькое оловянное сердце с цветной окантовкой из эмали. Внутри можно было разглядеть два профиля, мужской и женский. Очевидно, это были возлюбленные.

Фрида взяла оба амулета в руку и показала Алехандро:

— Выбирай.

— Возьми этот, — указал он на амулет.

— Ну нет. Я лучше возьму сердце, — возразила она, подарив ему красноречивый взгляд. — А теперь можно ехать, — улыбнулась она и взяла его под руку, аккуратно спрятав сердце в карман юбки.

Рядом с ними проезжала конка. Она тащилась так медленно, что едва могла их обогнать. В нос Фриде ударил терпкий запах конского пота.

— Это наша, — бросил Алехандро, приготовившись вскочить на подножку.

— Подожди, я оставила зонтик в киоске! — закричала Фрида. — Я мигом, только заберу его.

Но когда она вернулась, конки уже и след простыл.

— Поедем на автобусе. По крайней мере, не будет так вонять, — предложила она.

Автобусы появились в городе не так давно. В основном это были старые американские «форды», приспособленные под общественные нужды. Прокатиться на автобусе считалось особым шиком.

В тот же момент красный автобус с табличкой Соуоасап завернул за угол. Фрида бросилась за ним. Поравнявшись с открытой дверью, она крикнула водителю:

— Стойте! Я с вами! — и прыгнула на подножку.

Водитель ударил по тормозам, и образок Божьей матери Гваделупской на лобовом стекле бешено закачался туда-сюда.

— И мой друг со мной, — добавила Фрида, с трудом переводя дух. Она протянула Алехандро руку, и он запрыгнул вслед за ней. Фрида протиснулась мимо других пассажиров, сидевших на длинных деревянных скамейках справа и слева, на заднюю площадку. Взревел мотор, автобус дернулся, и ее швырнуло на мужчину с огромным пивным животом. Едва удержавшись на ногах, она схватилась за один из поручней. Алехандро втиснулся рядом с ней. Почувствовав близость его тела, она взглянула на него и улыбнулась. В открытые окна с улицы проникал запах лепешек. На повороте водитель резко вывернул руль, и ее еще теснее прижало к Алехандро. Она почувствовала, как бьется его сердце, и ощутила приятное потягивание внизу живота.

— Извини, — промурлыкала она, но по лицу Алехандро было видно, что ему тоже доставляет удовольствие столь тесное соседство.

На следующей остановке вошли двое мужчин в забрызганных краской грубых куртках. Когда они встали рядом с Фридой, ее ноздри уловили запах скипидара. У каждого было по ведру, а еще один из мужчин держал в руке кулек, свернутый из газетного листа. Краешек кулька блестел на солнце. Время от времени в воздух поднимались золотистые пылинки.

— Золото? — полюбопытствовала Фрида.

Мужчина кивнул:

— Это для фресок в опере. — Он протянул ей кулек, и она разглядела частицы позолоты.

Краем уха Фрида услышала, как взвизгнули тормоза выехавшего им навстречу трамвая, но все ее внимание было поглощено сияющей золотой пылью. Крошечная чешуйка взмыла в воздух и опустилась на волосок у нее на предплечье. Фрида попыталась стряхнуть ее кончиком пальца. Внезапно раздался пронзительный звон. Автобус резко качнулся и начал заваливаться на бок. Тщетно пыталась Фрида схватиться за поручень, который отпустила, когда потянулась к кульку с позолотой. Затем — оглушительный хруст и скрип; золотая пыль, оседающая на Фриде. Сильным ударом ее подбросило вверх.

— Боже мой! — раздался совсем под ухом панический женский вопль.

Фрида видела, как кружатся золотые пылинки, слышала ужасный скрежет и истошные вопли. Ее руки вдруг оказались под ней, а ноги взмыли в воздух. Больше она ничего не видела, кроме золота, блестевшего на руках. Потом к золоту добавились какие-то серебристые частички, и Фрида решила, что это бриллианты. Затем ее швырнуло на землю. Солнечные лучи падали на ее кожу, отчего та светилась, будто сама была сделана из золота. Где Алехандро? Ведь он же был совсем рядом… Потом в ее сторону полетело что-то блестящее, длинное и остроконечное. И это было не золото. А затем пришла боль.

Фрида проснулась, и ее ослепил блеск золотой пыли. Или это лампа, чей яркий свет бил ей прямо в лицо? Она хотела осмотреть себя целиком, но не смогла поднять голову. Казалось, будто череп прибили к постели гвоздями, как и все тело. Фрида ощущала нечто странное: ей было и холодно и жарко одновременно, и еще казалось, будто ее завернули в вату. Тут она обратила внимание, что лежит не в постели, а в деревянном ящике, который не дает ей двинуться с места. Она попыталась пошевелить пальцами ног, но не смогла. Ее охватила паника. В памяти всплыли обрывки воспоминаний: шум, осколки, скрежет. «Я умерла, — обреченно подумала она. — Умерла и лежу в гробу».

— Фрида, я здесь, с тобой. — Над ней склонилось чье-то лицо. Матита? Что она здесь делает? Фрида хотела произнести имя старшей сестры, но губы не слушались. Несколько лет назад Матита сбежала с любовником, и после этого о ней в семье никто ничего не слышал. Значит, сестра тоже умерла, как и она сама?