Отчим. Куколка для Монстра (СИ) - Дашкова Ольга - Страница 4

Но новость немного шокировала.

Может быть, я просто не была к ней готова и считала, что прошло слишком мало времени? Но нет, времени после гибели отца прошло достаточно. Восемь лет — немаленький срок. Пора уже ей было над этим задуматься, и как раньше не вышла, странно даже… Она имеет на это полное право.

Но мужчина пугал.

От него шел холод, он пробирался в самую душу, впитываясь через кончики пальцев, проникая все глубже по капиллярам и дальше, до самого сердца, окутывая морозом.

Но в то же время стоило посмотреть ему в глаза, как лицо обдавало жаром.

Мужчина не произнес ни слова за то время, что мать доносила до меня фантастическую новость, что вышла замуж, представляла нас друг другу. Говорила что-то еще, улыбалась, не убирая своей ладони с крупным бриллиантом на безымянном пальце с руки своего мужа.

Я практически не слышала ее, в голове все было как в тумане, в груди слева какая-то нехорошая боль.

— Извините, мне надо выйти. — Голос хрипит.

Громко отодвинув стул, привлекаю к себе внимание других гостей, быстро иду в сторону, даже не понимаю, где находится уборная.

С третьего раза нашла нужную дверь, слишком пафосное помещение было для туалета: полумрак, хрусталь, зеркала. Подошла к раковине, открыла воду, начала согревать холодные пальцы.

Непонятно было, отчего меня так накрыло? Ну, вышла Инна замуж, да и черт с ней.

Ее муж — Дмитрий Горн — меня напрягал.

Было в нем что-то дьявольски-мистическое, отталкивающее, но в то же время безумно притягательное. Мать даже можно понять, почему она за него вышла замуж, Горн — привлекательный мужчина. Но вот непонятно, для чего она ему.

Посмотрела на себя в зеркало, поправила распущенные волосы, большую часть своей жизни я собираю их в тугой пучок на макушке. Надо было и сегодня не распускать, не наносить макияж, не красить так ярко губы и не надевать красное короткое платье, чтобы специально насолить матери.

Ничего, нужно просто досидеть этот ужин, сделать глоток шампанского за счастье молодых, и пусть они катятся в пропасть, у меня на каникулы свои планы. Но лучше бы мне вообще в тот вечер не принимать приглашение на ужин.

— С вами все в порядке?

Вздрагиваю от тихого голоса, оборачиваюсь, у дверей стоит высокий худощавый мужчина. Темные волосы с пробором зачесаны налево, костюм-тройка с бордовой жилеткой и такого же цвета бабочка. Тонкая шея, торчащий кадык, усики, гладко выбритый подбородок.

— Это женский туалет, вам сюда нельзя.

— Так у вас все хорошо?

— Вы официант или кто? Какое вам дело, все ли со мной хорошо?

— Дмитрий Германович послал меня справиться о вашем здоровье.

— Кто это? — доходит не сразу.

Мужчина чуть склоняет голову, изучая, шучу я или нет:

— Дмитрий Германович Горн.

— А-а-а.

Значит, Дмитрия Германовича какого-то черта волнует мое здоровье и состояние, как интересно. Вытираю руки, подхожу ближе, мужчина рассматривает меня с интересом, как странную зверушку.

— А вы кто такой?

— Пройдемте, Виталина Робертовна, вас ждут.

Он галантно открывает двери, пропуская вперед, не ответив на вопрос.

Черт с ним, нужно прощаться и ехать в академию, завтра начинаются каникулы, у нас они в этом году запоздалые из-за карантина. В начале декабря две девочки заболели краснухой, пришлось всем сидеть в изоляции и репетировать спектакль. Но все-таки удавалось сбежать на ночь или пару часов, есть свои лазейки.

Захожу в зал, иду к своему месту, но ладони начинают потеть, а по коже бегут мурашки от взгляда моего отчима.

Он ведь мне отчим теперь, нового мужа матери именно так стоит называть? Или как-то иначе?

— Все в порядке? — Мать интересуется первой, фальшиво изображая заботу и волнение.

— Да, все хорошо, просто устала. У нас, знаете ли, режим, много занятий, а сегодня был спектакль, я устала.

Моя недоеденная рыба исчезла со стола, появилось какое-то причудливое пирожное.

— Да-да, конечно, ты устала, значит, переходим к главному, чтобы тебя не утомлять, да, Дима?

— Разве твое объявление о том, что вы поженились, не главное? Есть что-то еще? Я пока к этому не готова, давай с сюрпризами дозировано как-то быть.

Смотрю на мать, перевожу взгляд на ее мужа. Горн ухмыляется, этому гаду понравилась моя шутка. Но лучше бы я этого не делала. В его глазах нет ничего того, за что можно было зацепиться и назвать его добродушным и приветливым.

— Нет, это не главное.

— Что же тогда главное?

У него зеленые глаза, да, именно зеленые, ведет правой бровью, двигается вперед, даже не смотрит на звонящий на столе телефон, который лишь мигает экраном.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Тебе понравились цветы?

Вопрос ставит в тупик не только меня.

— Цветы? Какие цветы, Дима?

— Понравились? — переспрашивает, не обращая внимания на мать.

— Нет, не люблю красные розы.

Снова улыбается, ему нравится мой ответ, другого не ждал.

— Дима, что за розы?

— Инна, помолчи, я тебя просил не жужжать назойливой мухой.

— Если на этом все, я пойду. Не хочу мешать вашей милой семейной беседе. Не скажу, что было приятно познакомиться. Надеюсь, больше не увидимся.

— Вита!

Мать хочет сказать что-то еще, некрасиво скривив губы, злится, а мне ее злость — как сладкий мед.

— Присядь, мы еще не закончили.

Горн даже не повышает голоса, но я его слышу, смотрю в глаза уже без страха, но все равно с каким-то трепетом внутри.

— Я не ем сладкое.

— Меня не волнует, что ты ешь, а что нет.

Даже любопытно, что он скажет, только ради этого опускаюсь на стул.

— Утром мы уезжаем домой. Ты, Виталина, едешь с нами.

Несколько секунд думаю об услышанном. Словно это было сказано не мне, а кому-то другому. Слова о доме звучат странно. Моим домом вот уже восемь лет является академия.

— Домой? Куда домой? Мама, объясни.

Впиваюсь взглядом в свою мать, требуя объяснений, даже дурно становится. Горн все так же расслаблен, Инна просто улыбается.

— Что здесь непонятного, Виталина? Домой — это значит домой. В наш дом, где ты родиласьи где теперь мы будем жить одной дружной семьей. Я, мой муж и твой отчим Дмитрий и ты.

Она пьяна?

Было ощущение, что это розыгрыш, некий театр абсурда с плохими актерами, куда я попала отчасти по своей воле. И сейчас люди, сидящие за другими столиками, поднимутся, начнут аплодировать и кричать, что все это шутка и что нас снимала скрытая камера.

Мы дружно посмеемся и разойдемся по своим домам, но нет, ничего такого не происходит. Горн по-прежнему сверлит взглядом, будто пытается разглядеть что-то такое, чего еще не видел. Мать улыбается, а я не понимаю, как реагировать на этот бред.

— Вы все с ума посходили? О каком доме и семье вы говорите? Ты сама меня отдала в академию восемь лет назад, избавилась, чтобы не видеть. А сейчас ты говоришь о семье?

— Ты сама хотела в эту чертову академию, я угрохала на тебя кучу денег только для того, чтобы ты в свое удовольствие махала ногами. И все еще продолжаю за это платить. Так что будь добра, не устраивай сцены, мы летим домой, так хочет Дмитрий, у тебя все равно каникулы.

Вот оно, истинное лицо моей матери. Когда надо, она умеет быть гиеной.

— Ну зачем ты так, Инна? У девочки был непростой день, она на нервах. Но успокоится, хорошо подумает и соберет вещи. Вылет в девять, за тобой заедет Вальтер, а сейчас он отвезет тебя обратно.

— Я сама дойду, не надо.

— Вальтер довезет, а ты сядешь и поедешь.

На тон повысил голос, глаза потемнели, скулы заострились. Если бы сейчас он показал клыки вампира, я бы поверила, что он граф Дракула.

Иду по темному коридору.

Ночь.

Пальцы скользят по шершавой стене, под голыми ступнями прохладный пол. В конце коридора приоткрытая дверь, из-за нее пробивается свет. Я иду именно туда, словно меня тянет что-то сверхъестественное.