Ты знаешь мой секрет? (СИ) - Беж Рина - Страница 9

— Какая ты горячая. Иди-ка сюда, детка…

Жаркий шепот обжигает шею чуть ниже уха, а горячий поцелуй-укус в это местечко прошибает током и заставляет выгнуться сильнее. Закатываю глаза и не сразу понимаю, что меня, легко, словно я — перышко, приподнимают и мягко насаживает на себя.

Давлюсь вдохом и замираю. Потому что больно. Это очень больно!

Прикусываю губу, стараясь сдержать стон. Я же этого хотела? Затмить душевную боль физической? Вот и получила. Но никто не предупреждал, что будет так чувствительно.

— Черт, какая ты узкая и маленькая…

Он хмурится, оглядывает меня темно, жадно.

— Сколько мужчин у тебя было?

Хороший вопрос. Только ответа не будет. Молчу, чтобы он не догадался, лишь впиваюсь ноготками в ладошки сильнее, утыкаюсь носом ему в ключицу и делаю движение бедрами.

Насаживаюсь разом и до упора.

— М-м-м, малышка… — выдыхает он сквозь зубы, — это охуенно.

А я в этот момент скулю тихонько. Мне дико больно.

Хотела, Соня, душевные страдания заменить физическими? Получай, дорогая.

Прикрываю глаза, запрокидывая голову, чтобы он не заметил выступивших слез, и делаю еще одно движение.

Господи, как же больно! Больно! Хочется всё прекратить, соскочить с этого орудия пыток и бежать прочь. Но руки на бедрах жестко фиксируют и задают темп.

— Давай, малышка, еще… Вот так… Да! Да!

Чуть приподнимает меня и вновь опускает на себя, проникая еще глубже. Мамочки! Встряхиваю головой, чтоб волосы упали на лицо, прикрывая глаза, упираюсь ладонями в твердый живот и начинаю двигаться.

Стараюсь хитрить и не особо насаживаться. Меняю угол проникновения, чтобы уменьшить боль. Это непросто.

Только в эротических фильмах смотрится изысканно. А на деле — тяжело. И бедра болят. И внутри все огнем горит, особенно там, где наши тела соединяются. И возбуждение испаряется, как роса на солнце. Но я терплю. Сама хотела.

— Хорошо, малышка… Ты охуенная… Да… Так…Сильнее… Еще… Двигайся… Умница…

Жаркие слова и его пальцы, нашедшие клитор и потирающие его без перерыва, разжигают угасшее возбуждение и те тянущие ощущения, которые бесследно растворились после первого болезненного проникновения. Потребность двигаться все сильнее и размашистей буквально выворачивает. Я не могу остановиться. И уже не хочу.

Меня возбуждает его голос. Его взгляд. Его прикосновения.

Я больше не хочу останавливаться.

— Умница, давай. Сильнее! Так… Да! Вот так… Умница-а-а!

Он закрывает глаза, врывается в меня особенно глубоко, выгибается, сжимает до синяков и кончает.

По инерции еще пару раз делаю движения бедрами, продлевая ему удовольствие, и постепенно замедляюсь.

Выдыхаю.

Он откидывается на спинку дивана, утягивая меня к себе на грудь, зарывается одной рукой в волосы, пропуская их сквозь пальцы, и смотрит.

Взгляд мягкий. Намного мягче, чем был пару минут назад. Лицо расслаблено. Ему хорошо и комфортно. Это легко считывается по жестам.

А мне не очень. Он всё ещё во мне. Внизу всё влажное. Мне неудобно. Упираюсь ладошками в грудь и приподнимаюсь. Тянусь к лицу губами. И по его взгляду понимаю, что он не против поцелуя.

Только вот с памятью у меня всё прекрасно. Я хорошо запомнила, что он брезглив. В последний момент изгибаю шею и прижимаюсь губами к колючей щеке.

— Спасибо, — выдыхаю чуть слышно.

И соскальзываю вбок, пока он переваривает мои слова. Поправляю трусики, подхватываю джинсы и футболку и сбегаю в туалет. Действую скорее на адреналине, так как низ живота простреливает тянущей болью. Двигаться неприятно. Саднит.

Салфетками удаляю последствия своих безрассудных действий. Крови не так много, как я боялась. Надеюсь, он и внимания не обратит на такую мелочь. Открываю кран с холодной водой и несколько раз плескаю в лицо.

Сонька, ты — идиотка!

Выдыхаю беззвучно в зеркало, разглядывая внимательнее свое лицо. Словно оно должно было измениться за последние полчаса. Бред! Я — всё та же, просто осталась совершенно одна в этом жестоком мире.

Вспыхнувшая в памяти смс-ка вновь вызывает жгучую боль. Прикусываю многострадальную губу и начинаю одеваться.

Перехватываю волосы резинкой. Глубоко вдыхаю и выдыхаю, и выхожу в комнатку. Надежда, что мужчина окажется сообразительным и исчезнет до моего появления, разбивается как хрустальный фужер при встрече с полом.

Выглядит он тоже по-другому. Привел себя в порядок. Но не это цепляет, а его колкий взгляд, прожигающий насквозь.

Заметил.

Молча стаскиваю со спинки дивана джинсовку и надеваю, не произнося не слова. Но краем глаза отмечаю, что вместо расслабленного, получившего удовольствие самца, рядом со мной находится хищник, готовый броситься в любой момент.

— Я что-то ни хрена не понял.

Не выдерживает он первым.

— Это что за ерунда?

Поднимаю глаза и вижу в его руках салфетку с разводами… Бли-и-ин…

— Не переживай, — растягиваю саркастичную улыбку на губах, сжимая зубы так, что они ныть начинают. — Это недоразумение у всех девушек бывает… в первый раз.

А что еще остается? Не отнекиваться же. Внизу все ноет от саднящей боли, двигаться неприятно, но надо. Бравада помогает.

— Какой, к черту, первый раз, если ты замужем была? Или у тебя такая короткая память, Лиза? Забыла, что мужа недавно похоронила? — как ушат холодной воды на голову.

Вскидываю взгляд на незнакомца. А у него явно предохранители слетают. Скулы ходуном ходят. Глаза бешено горят. Кулаки сжал. Наверное, мою шею представляет.

Минуту смотрю на него. Просто смотрю. Его слова ранят. Больно ранят. Ведь я действительно хоронила Макса. Одна. Только не своего мужа, а Лизы. А сестренка уже тогда не приходила в сознание.

— Лиза… умерла, — произношу еле слышно, сглатывая комок сухим горлом.

В груди начинает жутко печь. Кажется, я перестаю справляться.

— Что?

Хмурится. Смотрит с недоверием, сжимает салфетку в кулак и, не глядя, засовывает ее в карман.

— Лиза умерла… сегодня.

Повторяю то, что еще не в полной мере осознала. Слова режут рот, как стекло. Нет. Не могу больше. Надо уходить.

Подхватываю рюкзак и, ничего не видя, толкаю дверь. Она не поддается. Туго соображаю, что сама и защелкивала личину. Наощупь нахожу рычажок, поворачиваю замок и выхожу…

Мне надо домой… Побыть одной…

Пребываю словно в вакууме, пока продвигаюсь к выходу. Кажется, кого-то случайно задеваю, а вот извиняюсь или просто думаю об этом, сказать точно не могу. Организм устал. Безумно устал. Будто в нем вырубило всё электричество, разом, без предупреждения.

Оп! И нет. Свет померк.

И все системы работают в аварийном режиме, но пока, слава Богу, справляются.

Я продолжаю идти. Шаг за шагом. Вперед. Просто вперед.

— Давай-ка, немного левее. Вот так, ага, умница, — кто-то уверенно сзади обхватывает за талию и слегка управляет мною.

Не сопротивляюсь, главное, что не останавливают. Не задают вопросов. Не навязывают бестолкового разговора, который нужно поддерживать. А значит, с каждым шагом я фактически приближаюсь к дому, к своей квартире, к одиночеству.

Нет, не хочу думать.

Не хочу вспоминать.

— Теперь вот сюда, так. Правильно.

Хмурюсь, потому что в поле зрения попадает молодой человек, смутно знакомый, он кивает, будто мы должны быть уже представлены друг другу, и распахивает дверь машины, предлагая забраться внутрь.

Огромный черный внедорожник. Пугающе огромной.

Безразличие на минуту отступает, и я непонимающе оглядываюсь, стараясь сообразить: а что, собственно, происходит вокруг меня?

Мы на парковке возле клуба, который я покинула, используя лишь автопилот и какого-то командира сзади. Тот пару раз менял мой курс, явно избегая ненужного столкновения.

Оборачиваюсь и почти не удивляюсь, натыкаясь на темный пронзительный взгляд моего первого мужчины. Но сейчас в его глазах нет того голодного блеска, которым он сжигал меня во время нашего короткого, но довольно тесного общения. Нет высокомерного пренебрежения, с каким он смотрел в ВИП-зоне, предлагая сделать ему минет. Нет злости, той, что тлела в глубине очей, когда он кидал мне нелепые обвинения в моем обмане… На секунду приходит ассоциация с волнением и сопереживанием… Но я отбрасываю ее, как полную нелепицу.