Развод на новый год (СИ) - Тэсс Лена - Страница 4

Она стала частью команды и помощником Макса. На первых парах училась и помогала с бумагами. Сейчас вела и свои дела, но отказаться от роли правой руки шефа так и не смогла.

Удивительная преданность с её стороны.

Удивительная глупость и зашоренность - с моей.

Стоя у подножия лестницы, Фролова сжимала в руках папку, в которой наверняка лежали необходимые Максу документы. Исполнительная, предупредительная, пунктуальная. Мой муж всегда мог на нее положится и часто шутил, что если Люба выйдет замуж или наконец-то займется своей личной жизнь, то его рабочее расписание основательно пошатнется.

Ох, сколько шуток я сейчас могла сгенерировать на эту тему.

- Максим Александрович, - Люба подала голос, но к нам не приближалась. - Я принесла вам пакет документов по делу Алексеевых. Марат Эдуардович завтра утром улетает и может встретиться с Вами не позднее восьми часов. Простите, что отвлекла, но… это казалось важным.

Муж нахмурился и сам спустился вниз, так и не дождавшись когда я приму его протянутую руку.

Собственно мы же сами только что договаривались о разводе.

- Он серьезно собирается уехать?

Фролова кивнула, но взгляд ее проследовал мимо мужа на меня.

Неловкая ситуация.

- Добрый вечер, Софья Александровна.

- Не очень добрый, Люба. Точнее совсем не добрый, - ответила я, спустившись к ним.

Она держала голову высоко, хотя стоило бы постыдится. Словно это не с ней Макс трахался пять или шесть недель назад в каком-то гостиничном номере. Словно это не она залетела от него, просто потому что ни у кого в кармане не оказалось презерватива.

Раздражало.

Морось усиливалась, неприятно обжигая кожу лица мелкими каплями. Люба поправила темный локон, свалившийся из-за плеча на щеку и вздохнула.

- Я наверно должна…

- Нет, не должна, - не знаю, что именно хотела мне сказать эта девочка, но сейчас слушать ее не было сил. - Макс, я поеду. Вы - занимайтесь работой. Алексеев очень привередливый клиент, но терять его нельзя. Слишком болтливый, - выдавила я, пытаясь скрыть за голосом новый приступ изжоги.

Черт, как же больно.

Не знаю, что ныло сильнее - желудок или сердце, но избавиться прямо сейчас захотелось от обоих органов.

Не попрощавшись, развернулась на каблуках и направилась в сторону машины, спешно залезая в салон и закрываясь изнутри. Завела, но не торопилась давить на газ, чтобы никто не подумал, как мне плохо.

“В Москве снова морось, синоптики не радуют прогнозами, а у нас закончились позитивные песни про самый долгожданный праздник года, поэтому послушаем новинку. Постарайтесь не заплакать”, - уже знакомый голос ведущего, который кажется заканчивал свою смену не был таким жизнерадостным и позитивным.

В эфире заиграла песня какой-то новой популярной певицы. Попсовый мотив, складные строчки, из которых я еще несколько часов прокручивала в голове лишь одну - “Отпускаю, что не мое…”

Отпускаю. Осталось только придумать как это пережить.

В это 31 декабря я никуда не торопилась. Закончила работу в офисе, заранее написала поздравительные смс тем, кого нельзя не поздравить и, наконец, поехала в суд.

Предлог был не такой важный: оставить дела и папки, которые мне понадобятся сразу после Нового Года. По крайней мере так я сказала охраннику, когда упрашивала меня впустить.

На самом деле все было еще проще. Я не хотела идти домой.

Не к кому и не зачем.

К зданию Замоскворецкого суда я подъезжаю в абсолютной тишине. Радио пришлось выключить еще с утра, когда поняла, что услышь я еще одну праздничную песню или поздравление с Новым годом, то просто разревусь.

На этот раз на парковке куча свободного места. Не считая брошенной в углу Лады Гранты, двор пуст. Таким я его вижу впервые с начала своей работы адвокатом.

- Не положено, Софья Николаевна, - мнется охранник на входе, пока я пытаюсь протиснуться через турникет.

- Ну, миленький, я быстро, туда и обратно.

Не знаю, что такое он видит в моем лице, но, осмотрев меня еще раз, со вздохом пропускает. Я прижимаю папки к груди и под цокот собственных каблуков иду по длинному коридору.

Туфли – единственное, что осталось прежним в моей новой жизни. Как бы плохо я себя не чувствовала, как бы долго не плакала, как бы поздно не засыпала, утром я всегда надевала черные лодочки на шпильке. Тонкие лаковые каблуки как маленький мостик между мной прежней и тем недоразумением, в которое я превратилась.

- Сонь, ты что ли? Совсем девка ошалела, ты чего не дома?

Скрипнула дверь и на пороге одного из кабинетов показалась Нина Владимировна.

- Да я тут, по делам ненадолго, - кашлянула в другую от кабинета сторону. Горло першило, то ли от запаха табака, то ли от ужаса перед этой монументальной женщиной.

- Ну конечно, по делам она. Что, домой не тянет? – Просканировав меня мутными, как стекло глазами, Моисеева хмыкнула. – И меня не тянет. Заходи, Новый Год отметим. И заодно писульку свою заберешь, а то я все гадала, кто из вас придет за свидетельством…

В кабинете оказалось накурено. Курить в здании не положено по протоколу, но кто станет перечить Нине Владимировне? От едкого запаха тотчас скрутило живот, а к горлу подступила тошнота. С детства не переношу табак.

- Что там, простить твоего оболтуса никак нельзя? – судья выудила из шкафа еще одну рюмку и щедро плеснула в нее коньяк.

- Никак.

- Ну и хер с ним. Я своего тоже не простила когда-то и, знаешь что? – Она приблизила лицо ко мне. – Ни о чем не жалею. Ни. О. Чем.

Голос ее звенел от уверенности, а в раскосых, как у шарпея, глазах - щенячья тоска. Не жалеет она, как же…

- Новый Год тоже на работе отмечаете?

Моисеева оглядела заваленный бумагами стол и махнула рукой.

- Праздники сильно переоценены. Это понимаешь, когда у тебя не остается людей, которых ты по-настоящему хочешь видеть. Лучше так, в одиночестве, чем с кем-попало, и в этом, Титова, мы с тобой очень похожи.

Меньше всего я сейчас хотела походить на эту непробиваемую женщину. Глыба камней, а не человек.

Молча, чтобы не возникло новых вопросов, я схватилась за рюмку, но только поднесла ее к носу, как новая волна боли судорогой свела желудок. Я скривилась.

- Болит что-то? – Молча кивнула. – Не спишь, поди? – Снова дергаю головой вперед, как какая-то кукла. – Ела давно?

Тут я зависаю, потому что не могу вспомнить, когда и что ела в последний раз. Дни смешались в однородную кашу, и даже ночь теперь не разделяла это однообразие. Даже не так. По ночам становилось только хуже, ведь я наконец оставалась наедине с собой и думала. Упивалась собственной болью и вспоминала каждое слово Макса.

- Знаешь что? – выдала Моисеева. – Чеши-ка ты домой. Есть кому тебя забрать?

- Конечно, - украдкой вытерла слезы в уголках глаз. Нужно поскорее бежать отсюда, потому что чужое сочувствие еще хуже равнодушия. А мне сочувствовали. И от этого жалостливого взгляда сердце рвалось на части. – Сейчас за мной заедут, решила отметить новый год с семьей.

Это конечно не правда. Хотя бы потому, что моей семье нет до меня дела, а отца я не видела последние лет двадцать и не знаю, жив ли он вообще. Но Моисеевой знать об этом не нужно.

Я взяла со стола папки и бочком попыталась протиснуться из кабинета.

- А свидетельство? – Моисеева помахала в воздухе серо-голубой бумажкой. В последний момент схватила ее из сухих, крючковатых пальцев судьи и заторопилась вниз.

Когда я уже подошла к парковке, зазвонил телефон.

- Привет, мам, - я никогда не ждала от ее звонков добра. Вот и в этот раз предчувствие подсказывало жать отбой сразу.

- С Новым Годом, с Новым счастьем! - по тону стало понятно, родительница уже не трезва.

- Мам, я сейчас занята немного.

- А вы все заняты. Ты занята, зять мой любимый тоже занят. Забыли меня совсем.

Внутри меня все похолодело.

- Ты звонила Максу?