Ненормальный практик 1 (СИ) - "Извращённый отшельник" - Страница 15

Строганов проворчал:

— Но, Виктория Александровна, там работы на две бригады дворников! С утра собирались людей собирать…

— У курсанта Волкова будет достаточно времени, — она повернулась ко мне с издевательской улыбкой. — До самой полуночи. Думаю, для такого способного юноши это не составит труда?

Мысленно оцениваю объём работы. Дорога метров тридцать в длину, снега навалило почти по пояс. Придется хорошенько попыхтеть.

— О, над вашими задачами, Виктория Александровна, я готов потеть до рассвета, — и ухмыляюсь, глядя ей в глаза.

Её очумевший взгляд был идеален. Завуч громче обычно прочистил горло, кашлянув в кулак, и поперхнулся, вероятно, пытался понять — не послышалось ли его старым ушам.

— Если работа не будет выполнена в срок, — Виктория многозначительно смотрела на меня, — наказание удвоится. И так до тех пор, пока дорога не будет вычищена идеально.

— Служу академии! — и склоняю голову, пряча усмешку.

В былые времена успел покопать окопы в промёрзшей монгольской земле и порасчищать горные перевалы в Гималаях. Но это тоже выглядит интересно. Да и потом — после расчистки горных троп в Тибете академический двор просто разминка. Пусть и тяжёлая, но выполнимая.

— Свободны, Волков. Время пошло.

…

Лопата с глухим скрежетом врезалась в снег. Вокруг проходили курсанты, спешащие с последних занятий — кто-то делал вид, что не замечает наказанного, кто-то откровенно насмехался.

— Гляди, сила есть — ума не надо!

— Интересно, до ночи управится?

Останавливаюсь перевести дух. Разминаю плечи. Замечаю движение в окне верхнего этажа — Виктория Александровна наблюдала за моей работой из своего кабинета. И чего подглядывает? Боится, что сбегу? Нет уж, у меня вообще-то для неё месть тоже заготовлена! От такого удовольствия точно не откажусь! Губы сами собой растянулись в улыбке. Да, в этом мире, как и в любом другом, справедливость существует только там, где есть сила, чтобы её защитить. Она хочет преподать мне урок? Хорошо. Но у каждого урока есть две стороны — учитель и ученик. И иногда они могут поменяться местами.

— Завтра будет интересный день, очень, — ворчу, вгрызаясь лопатой в снег с утроенной энергией. План уже сформировался — дерзкий, рискованный, но занятный. О, да, завтра многие в этой академии поймут, что не стоит недооценивать «слабого» неофита, хе-хе!

Интерлюдия

Пустой класс на третьем этаже академии.

— Кретины! — Игнат Ковалев меланхолично крутил эфирный кристалл в пальцах. Остроносое лицо искажала презрительная гримаса. — Как⁈ Как вы умудрились проиграть этому ничтожеству⁈

За его спиной стояли два третьекурсника — личная охрана, не спускавшая глаз с проштрафившихся хулиганов.

— Игнат, ты не понимаешь, — здоровяк потирал шею, всё ещё помня хватку Волкова. — Там снег, скользко… Вот если бы в спортзале…

Звук пощёчины разнёсся по классу.

— Заткнись! — Ковалев вытер руку платком. — Оправдания — удел слабаков, Артём.

Он медленно зашагал перед своими шестёрками.

— Я даю вам последний шанс, — его голос стал тихим и ещё более пугающим. — Волков должен понять, что нигде не в безопасности. Под лестницей, в уборной, в раздевалке — где угодно. Выследите. Подкараульте. Сломайте его.

И остановился, посмотрев в глаза каждому:

— Не просто избейте. Сломайте. Психологически. Чтобы каждый раз, заходя за угол, он вздрагивал. Чтобы боялся собственной тени. Вам ясно?

— Да, Игнат, — прозвучал нестройный хор голосов.

— Раз так, пшли вон!

— Сашуня, подъём!

Дежавю прям. Голос бабули пробивается через свинцовую усталость. Разлепляю глаза и пытаюсь сесть. О боги. По мне что? Проехался бронепоезд? Вчерашняя драка потом ещё и битва со снегом… Жуть. Давненько так не выкладывался. Состояние разбитое, но почему довольно улыбаюсь? Причина проста — оно того стоило. Моя работенка лопатой. Сегодня Викусик поймёт, что всё не так просто, хе-хе!

Умывание превратилось в настоящее испытание, честное слово. Руки не слушались. Но улыбка, зараза, всё не сходила, пока натягивал форму и причёсывал порядком отросшие волосы.

— Доброе утро, — вхожу на кухню, всё с той же ухмылкой.

Бабушка как раз ставила на стол тарелку с кашей. Увидев мой сияющий видок, с любопытством приподняла брови:

— Что это с тобой? Случилось что хорошее?

— Пока нет, — тянусь к кружке с чаем, морщась от боли в плечах. — Но очень скоро случится.

Мой особый «подарочек» для госпожи ректора. Посмотреть бы на неё в этот момент, когда она увидит это. Эх, жаль даже упускать столь вкусное зрелище.

Каша оказалась лучше вчерашней — или просто так сильно голоден после всех подвигов?

— Бабуль, сегодня задержусь, — целую её в щёку после завтрака. — Много пар, да и дополнительные занятия…

— Главное, покушай там чего, внучок, — и сунула мне в карман завёрнутый в пару салфеток пирожок.

Какая милота.

…

Утренний морозец бодрил. У крыльца цветочной лавки замечаю соседку — она как раз открывала ставни, впуская солнечный свет в витрину.

— Доброе утро! — решаю сегодня поздороваться первым.

Она обернулась, похлопала глазками:

— Надо же, какой сегодня ты жизнерадостный, Сашка! Редкое зрелище!

— А что грустить? — улыбаюсь одной из своих скромных улыбок. — Потерял память — и как заново родился. Все проблемы забыл. Так что буду радоваться, пока те не нашли меня снова.

Она рассмеялась — легко, без кокетства:

— Хороший подход! Мне бы тоже таблетка с амнезией пригодилась бы…

— Больше нет, все я разобрал. Удачного дня, — и, подмигнув ей, двигаюсь дальше.

— И тебе, — донеслось от неё вслед со смешком.

Это не был флирт, никаких двойных смыслов — просто человеческое общение. Предпочитаю не иметь замужних женщин. Хотя, бывают и исключения, конечно. Но, как говорится, они только подтверждают правило!

…

Эфировозка задерживалась. Мороз пробирал до костей, настолько, что можно было невольно позавидовать аристократам, разъезжающим в личных экипажах с эфирным подогревом.

Наконец, знакомый скрип колёс. Моя пятёрочка подъехала — старенькая, вся в изморози, но как же я скучал!

Ох, а народу-то набилось сколько! Но даже так — нашёл относительно свободный «островок» у окна и погрузился в размышления, разглядывая морозные узоры на стекле.

На следующей остановке часть пассажиров вышла, и тут же хлынула новая волна входящих. Кто-то в давке наступил мне на ногу.

— Простите, я… — знакомый голос заставил оторваться от окна.

Екатерина Чернышевская — да, та самая спасенная и переведенная ученица. Вот так встреча. За её плечом маячила рыжая голова Елизаветы.

— Ничего, бывает, — снова отворачиваюсь к окну.

— Простите, — Катерина закусила губу. — Мы… мы нигде раньше не встречались?

— В академии. Учимся в одной группе, — отвечаю ей, продолжая смотреть на узоры.

— Я имела ввиду ранее. А так знаю, конечно, что мы в одной группе.

— А я вчера видела, как вы разобрались с хулиганами у спортзала, — вмешалась Елизавета, подвинувшись. — Вы где-то дополнительно обучаетесь боевым искусствам, Александр?

Ого, она решила показать, что запомнила моё имя.

Поворачиваю голову:

— Увы, происхожу из небогатой семьи, — и по-простецки пожимаю плечами. — На частные уроки средств нет.

— А-а, вот как… — разочарование на её лице было таким явным, что даже забавным. — Я думала, это просто случайность, что вы тоже решили прокатиться на транспорте для… для… — она запнулась, поняв, что сказала лишнее.

Ну да, богатенькие наследники разъезжают на экипажах. На эфировозках же простой люд — работяги всех мастей, студенты из небогатых семей, мелкие торгаши. Все те, кто не мог позволить себе транспорт для элиты.

— Знаете, мадемуазель Румянцева, — я не злился, ведь прожил немало лет и осознаю, что она просто-навсего избалованная девица. К тому же, и воспитание соответствующее. В чём её винить? Только если в бестактности. Но какие её годы? Так что спокойно говорю: — жизнь настолько переменчивая вещь. Сегодня ты на эфировозке, завтра — в карете. И наоборот. Главное в обоих состояниях вести себя достойно.