Повелитель корней (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 46

Все знал.

И не только он. Оставалось понять, отчего ему не сказали. Хотя все это выглядит как какая-то очередная проверка непонятно на что…

* * *

Маркус стоял словно парализованный перед высоким советом, что собрался его послушать. Так-то ему шепнули, будто заведут к императору для приватного отчета. Трепетно, но терпимо. Тут же… когда он вошел, едва сдержал дрожь в ногах.

В центре сидел Марк Аврелий собственной персоной. По правую руку от него: цезарь и наследник цезаря, который ныне командовал всеми обновленными преторианцами. По левую же размещалась верховная жрица Исиды, верховный жрец Сераписа и еще с десяток очень влиятельных людей самого разного толка. Так что, в сущности, перед бывшим опционом находилась вся империя, если ее можно было бы воплотить в персонах…

— Что же ты молчишь? — улыбнувшись, спросил весьма благожелательным тоном Марк Аврелий. — Говорят, что наш лесной колдун нанес сокрушительное поражение гётам и квадам. Это благая весть. А их всегда нести легко и приятно.

— Это так, — кивнул торговец, хотя и сделал это весьма неуверенно.

— Так говори, — промурлыкала верховная жрица Исиды, в голосе которой, впрочем, за мягкостью чувствовались стальные коготки. Она вообще всем своим видом напоминала какую-то большую кошку. Пантеру, не иначе. Красивая, гибкая, страстная и чрезвычайно опасная…

Маркус нервно сглотнул.

И рассказал.

Начав с того, как три войска германцев, совокупно в пятнадцать тысяч человек, бесплотно бились об укрепленный лагерь Берослава, защищаемый всего тысячей бойцов. А потом обратились в бегство от коронного приема Александра Македонского. Во всяком случае, князь так и сказал, объясняя торговцу свой поступок.

— Значит, это не пустые слухи… — с легким раздражением произнес один из незнакомых Маркусу мужчин, в одежде сенатора.

— Я лично присутствовал и принимал участие в этой битве от высадки на берег до самой победы. Мог уехать в Оливию, но решил остаться.

— Это было правильное решение. — с благостным видом кивнул Марк Аврелий.

И дальше начались расспросы о деталях. Самых что ни на есть подробных. Им было интересно буквально все. Хотя Маркус понимал — это все декорации. И узнать хотят иное, осторожно прощупывая это. Только что? Поначалу он не мог понять, но дальше мало помалу начал догадываться. Просто из самого факта присутствия здесь такого количества жрецов. И, наконец, не выдержал и произнес:

— И самое важное — Берослав не тот, за кого себя выдает.

— Почему ты так думаешь? — с едва уловимой улыбкой спросила верховная жрица Исиды, чуть подавшись вперед и всем своим видом выдав точность догадки.

— Я его знал почти что с рождения. Я каждый год приплывал к ним на корабле и видел его. Он был обычным маленьким варваром. Как все. Ничем не примечательным. Разве что особенно дремучим и диким, ибо люди там жили совсем тяжело. А потом… Я приехал и не узнал его.

— Говорят, что Берослава коснулся Юпитер. — заметил Марк Аврелий.

— Быть может, — охотно кивнул бывший опцион. — Только оно выглядело так, словно кто-то взял шкурку этого юноши и натянул на себя. Словно спрятавшись в нем. Другой кто-то. Совсем другой. Он даже говорил на местном языке странно, что бросалось в глаза и чужакам.

— А местные это не заметили?

— Конечно, заметили. Они даже провели ритуал усыновления, отправив старого отца поговорить с ним. Точные детали мне неизвестны. Путята по пьяни проболтался и был весьма неточен. Только сказал, что настоящее имя Берослава Иван. На их языке — Витиеватый. Кто он и откуда — неясно. Однако знания его чрезвычайны. Также, находясь рядом с ним, бросаются в глаза оговорки на непонятном языке… скорее даже языках.

— Иван, значит. — кивнул император.

— Я как-то, когда он просыпался и еще находился в полудреме, произнес тихо: «Иван», желая понаблюдать за реакцией. Он фыркнул, назидательно поднял палец и поправил меня, произнеся: «Иван Алексеевич».

— И как это понимать?

— Вероятно, это что-то связанное с эллинским Алексиос. — неуверенно ответил купец. — Но расспросить его я не смог. Когда я позже попробовал что-то уточнить, он сделал вид, что не понимает, о чем идет речь. И более на это имя не реагировал.

— Витиеватый защитник, — хмыкнула верховная жрица Изиды. — А ты не замечал его познаний моих земель?

— Земли Нила он порой поминал. Хотя я, признаться, не сильно любопытствовал. Впрочем, ему знакомы и пирамиды Гизы, и Александрийский маяк с библиотекой, и канал из Нила в Красное море, и Фивы, и Мемфис, и долина на юге, в которой захоронены многие древние правители и их семьи. Признаться, я не знаю, насколько это все правда. Сам я про ваши земли плохо осведомлен. Берослав же говорит о них вполне уверенно. Даже касался коралловых рифов у берегов Красного моря и тех разноцветных рыб, которые их населяют. И так описывал, словно сам там плавал.

— А каких земель он касается чаще всего? — промурлыкала вопрос верховная жрица Исиды.

— Даже не знаю. — растерялся Маркус. — Всего понемногу.

— А почему ты его не привез с собой? — подал голос один хмурый жрец, молчавший всю беседу.

— Понимая, что вам захочется его увидеть, я сказал Берославу, что император желает его увидеть в Вечном городе. Но тот отказался.

— Варвар отказался от посещения столь величественного города? — ахнул этот жрец.

— Тот, о ком мы только что слышали рассказ не варвар, — одернул его император.

— И вполне возможно — не человек… ну или не совсем человек, — добавил верховный жрец Сераписа.

— К тому же он был в Риме, — тихо и неуверенно произнес Маркус.

— Что⁈ Когда⁈

— Не ведаю. Хотя он описал его так, словно видел с высоты птичьего полета… А потом с земли. Капитолийский храм и Флавиев амфитеатр словами передал так, словно нарисовал, хотя называл последний почему-то Колизеем.

— Колоссейон, видимо, — поправила его верховная жрица Исиды, которая, несмотря на верховенство в египетском культе являлась и этнически, и культурно гречанкой. А потому такое название, бытующее на востоке империи, вполне слышала.

— Возможно. И Апиевую дорогу помянул. И восстание Спартака с какими-то удивительными подробностями. И даже рассказал о том, что у Пантеона с ростом высоты меняется не только толщина стен в куполе, но и наполнитель для пущего облегчения.

Император скосился на того хмурого жреца, и он кивнул:

— Это правда. Меняется. Но это очень мало кому известно.

— Любопытно… очень любопытно. Значит Иван Алексиос… Иван-Иван… это точно? Может быть, он говорил как-то иначе?

— Я слышал это лишь единожды, да и то Берослав был в полудреме и говорил невнятно.

— Ты сказал, что этот странный человек отказался ехать к нам, но не пояснил: почему. — подал голос один из сенаторов.

— Он заявил, что лучше быть первым в провинции, чем вторым в Риме.

— Амбициозный. — усмехнулся император.

— Скорее знакомый с высказываниями Гая Юлия Цезаря. Он пояснил, что эта фраза приписывается ему.

— Хм… Как ты думаешь, что может его толкнуть воевать против нас?

— Мы сами. Но я о таком даже думать не хочу.

— Отчего же?

— Боюсь, что Тевтобургский лес, о котором он удивительным образом информирован лучше нас, покажется шалостью по сравнению с тем, что сможет устроить нам этот человек. И варвары за ним охотно пойдут. После этой великолепной битвы у брода на Борисфене — в поход на Рим он сможет собрать в кулак весь Барбарикум. Вторжение Ганнибала нам покажется меньшей из бед по сравнению с тем ужасом, который обрушит на нас он.

— Ханибаал[1], — медленно, словно нараспев произнесла верховная жрица Исиды. — Милость Баала, небесная благодать бога войны, бури и плодородия.

Император излишне нервно скосился на нее.

— Что ты так смотришь? — улыбнулась она. — Этот человек нам в очередной раз доказал правоту Берослава в том, что мы зовем одних и тех же богов разными именами.