Повелитель корней (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 40

— А ежели сармат уехал в Рим и живет там по римским обычаям. Он сармат? А человек из хунну? Он ведь, как и вы, кочует и рождает верхом на коне. Но кто? Чем хунну отличается от сармата? Только лишь языком? А если он выучит ваш язык и станет общаться на нем? Что вообще делает сармата сарматом?

— Все то, что ты перечислил. — произнес самый старый бэг из сираков. — Язык, обычай, образ жизни.

— Даже если этот сармат чернокожий?

— Не перегибай, — нахмурился другой бэг аланов.

— Нет, — покачал головой Берослав. — Вы ведь не знаете ответа, оттого и растерялись. Оттого и хмуритесь. А вот я — знаю.

— И откуда же ты знаешь? — с усмешкой поинтересовался тот самый «аксакал» из числа сираков.

— Я спросил богов, — максимально ровно и вежливо ответил князь, отчего лица окружающих стали еще более сложными. — Посмотрите на себя. Кто вы? — спросил Берослав. Выдержал паузу, а потом ткнул в старого бэга и произнес: — Ты воин. И ты воин, — указал он на следующего, а потом перебрал так всех. — Не козопас. Не пахарь. Не гончар. Воин. Ибо сармат лишь тот, кто готов драться, тот, кто служит богу войны — нашему небесному судье.

— По твоим словам, гёты с квадами тоже выходят сарматами. — скривился бэг сираков. — Как такое возможно?

— Так и есть. Нас всех объединяет то, что мы вышли на тропу войны. При этом мы разные. Как некогда скифы. Помните? — спросил он, заметив с мысленной ехидцей какими сложными стали их лица, хотя, казалось, что больше некуда… — Семь сотен лет тому назад скифы жили от Карпатских гор до великой степи на восходе солнца. И при этом они все были разные. Порою даже на языках разных говорили. Кто-то жил выпасом скота, кто-то земледелием, кто-то торговлей. Но все они являлись скифами. Разве нет?

Эти бэги думали.

Возразить или согласиться они не могли, так как не владели подходящей информацией. А прямо заявить о том, что они чего-то не знают, им было стыдно. Плоскость же, в которую вывел это вопрос Берослав, поставила их в тупик. Они давно уже привыкли к определенным обычаям, живя строго очерченным кругом родов и кланов, каковые по привычке относили к сарматам просто по факту кровной близости. Но и предложенная трактовка подкупала. Сильно подкупала.

Князь же ждал.

Он надавил на ту нотку в духе каждого сармата, которую тот не мог игнорировать. Да даже само их самоназвание происходило от «воин» или «воевать», то есть, переводилось примерно, как «люди войны[2]». Хотя мало кто об этом обычно задумывался из них, принимая как должное…

Сильно затягивать, впрочем, Берослав не стал и дав им всем хорошенько переварить этот посыл, продолжил.

— Каждый из вас идет по пути служения богу войны, который небесный наш судья и отец. Я же верховный ведун его. И вы сами видели, как я выдержал борьбу с многократно превосходящим количеством неприятеля. На каждого моего воина приходилось по пятнадцать противников. Это заметно больше, чем здесь присутствует. И все на одного. И я победил. И у меня почти нет потерь.

Бэги продолжали молчать, лишь глядели исподлобья. Князь выкатил ТАКОЙ аргумент, что не пересказать. Колдовство ли это или действительно помощь богов никто не знал. Но явно что-то сверхъестественное в их понимании.

— Впрочем, это неважно. Один раз я выдвинул себя в расы. Вы отказали. Значит, на этом и порешим. Вы остаетесь один на один с гётами и квадами, а также их союзниками. Я же удаляюсь к себе. Уверен, что до ближайшего снега они прибегут ко мне просить мира.

С этими словами Берослав встал и направился к выходу.

— Ты куда? — удивился Гатас.

— Я не сармат, мне не место на этом собрании. — максимально ровным тоном ответил князь, не поворачиваясь, и вышел.

Как же они его достали.

Он, на самом деле, только что придумал эту историю с германцами. Придут или нет — неясно. Но так-то, если подумать, весьма вероятно. Все видели его силу. А германец такое ценит и уважает, тем более у них такой «короны» на голове и самомнения, как у сарматов пока нет. Так что достаточно будет намекнуть через Милу и прибегут.

Ему же в целом без разницы с кем кооперироваться. С германцами даже в чем-то попроще будет. Поставить каскад укреплений по Днепру. Прокопать в обход порогов обводные каналы. И можно гуннов ждать.

Так-то да, конечно, получить в союзники несколько орд сарматов выглядело очень соблазнительно. Подсадить их на экономическую зависимость, а потом и вообще перевести на службу. Все ж таки природная конница — дело хорошее, если ее правильно применять. Но и с германцами вариант…

— Будешь? — спросил Борята, протягивая князю пузырек.

— Что там?

— Немного вина. Нашего. Ты очень уставший. Совсем тебя измотали эти ироды. Хлебни.

Берослав было потянулся к емкости, но остановился и покачал головой.

— А может, убьем их? Смотреть на их не могу больше.

— Чтобы что?

— Я же вижу, как они на нас смотря. Мы для них не люди. Так чего их жалеть? Вот. Прибьем. А потом скажем, что так и было.

— Здесь в лагере они мои гости. — с легкой хрипотцой произнес Берослав. — А Перун ненавидит, когда нарушаются обычаи гостеприимства. Он буквально в ярость от этого приходит.

— Почему?

— Обидели его так как-то. Личное.

— Кто же мог его обидеть? Это же Перун.

— Разные вселенные бывают. Каждый творец создает себе свою. И между собой они враждуют. — после некоторой паузы ответил Берослав, подбирая подходящий ответ. — Доменные стенки. По одну сторону вакуум одной природы, по другую — другой. И, отодвигая такую стенку, одна Вселенная поглощает другую… пока ей хватает энергии.

Борята молча кивнул.

Несколько раз хлопнул глазами и больше задавать вопросы не стал.

Аборигены уже давно выработали защитную реакцию. Если Берослав переходил на какую-то совершенную тарабарщину, в которой они либо большую часть слов не понимали, либо смысл сказанного, то действовали двумя способами. Когда им было очень нужно, они начинали заваливать вопросами, вплоть до значения слов и разбирались. А если же нет — вот так моргали и кивали, закругляя тему.

От греха подальше.

Они уже давно поняли, что Берославу несложно вываливать на них едва ли не безграничный объем непонятных им сведений. Вот и спасались как могли. Ученье, конечно, свет, но все хорошо в меру…

Князь тяжело вздохнул, опознав очередного аборигена, который включил «защиту от перегрузки». И пошел к реке. Благо, что они все еще располагались в старом лагере. Да и куда дергаться-то? Здесь все уже было налажено в плане быта и удобств.

Сел там на берегу.

А потом и откинулся на спину, развалившись на траве, сняв с себя одежду по пояс, чтобы позагорать.

Довольный.

Умиротворенный. Ибо уже отдал приказ — выступать сразу, как придут римские корабли. Те, на которых они сюда добирались. Со дня на день должны были появиться…

Он хотел, чтобы на солнышке его разморит, и он немного поспал, отвлекаясь от этой «степной нервотрепки». Но нет, в голову, как назло, лез разговор с Маркусом, который произошел перед его отъездом. Тяжелый, но вполне ожидаемый…

— Тебе непременно надо поехать со мной. — сказал он тогда серьезно.

— Мне? Для чего?

— Чтобы предстать перед императором.

— Зачем?

— Как зачем? — растерялся он.

— Мне это ни к чему. Да и ему дразнить не стоит. Тем более что я не гражданин Рима.

— Гражданин.

— Брось. Мы оба понимаем, что это все игра и на самом деле ничего не значит.

— ЭТО не игра.

— Пусть так, не буду спорить. Но поводов ехать к императору я все еще не вижу.

— Ты не понимаешь, — покачал головой Маркус. — Такой человек как ты сможет поднять на невиданный уровень могущество наших легионов.

— В Fallout’е ты был сообразительнее. — покачал Берослав, глядя на него как на маленького ребенка, ляпнувшего глупость.