Аргумент весомей пули (СИ) - Корнев Павел Николаевич - Страница 36

Во дворе заместитель коменданта гарнизона вещал что-то толпе юнцов. Школьная форма с разнообразными нашивками, незагорелые лица, растерянные взгляды — явно из Поднебесья новое пополнение тайнознатцев прибыло. К своему немалому удивлению, я заметил несколько абитуриентов из числа тех, кого зачислили в ученики школы Огненного репья, но подходить к ним не стал и отправился прямиком в канцелярию. Попытался оформить досрочное гашение долга, и был послан оттуда куда подальше на том основании, что числюсь в Мёртвой пехоте и расчёты с союзом негоциантов должны проводиться тамошними счетоводами, ими и только ими.

— И мало хранить первичные документы о досрочном гашении долга, надо оформить расчётную книжку! — заявил кассир напоследок. — Тогда в любой момент сумму задолженности подтвердить сможешь, а то при переводах с места на место всякое случается.

— Дорого это? — уточнил я.

— Пять целковых.

Я подумал-подумал и скупиться не стал. Дядечка кинул монетку в железный ящик, заполнил пустые строки на обложке, отыскал в архивных документах остаток моего долга на момент перевода из гарнизона в Мёртвую пехоту, вписал его и шлёпнул печать.

Закралось подозрение, что таковые книжки полагались решительно всем, а с меня ни за что ни про что содрали пятёрку, но мысленно плюнул и высказывать претензии не стал. В результате ещё и чехол из непромокаемой ткани вместе с книжицей получил. Ну хоть что-то…

Увы, как не задалось всё с самого начала, так и дальше пошло откровенно наперекосяк. Комендант гарнизона обладал прекрасной памятью на лица, при моём появлении он немедленно изрёк:

— А! Проблемный!

После такого приветствия я особо не удивился даже, услышав:

— Из Мёртвой пехоты в больницу на стажировку отправили? А сюда чего пришёл?

— Насчёт ночёвки договориться, — пояснил я.

Майор отмахнулся.

— В казарме свободных коек нет, да и нечего там посторонним делать! У тебя своё начальство имеется, вот пусть оно на постой и определяет!

За сим меня из кабинета и выставили, пришлось тащиться обратно в больницу. Заведующий канцелярией ознакомился с документами и сделал отметку о прибытии, вызвал клерка и велел поставить меня на питание, а затем порылся в картотеке и набросал на обороте направления какую-то резолюцию, шлёпнул поверх неё печать.

— На седмицу ничего нового придумывать не будем, возвращайся на прежнее место, — протянул он мне потёртый на сгибах листок.

— Это куда? — не понял я.

— Как куда? — удивился плешивый дядечка. — Ты же ночным лекарем в главной усадьбе был? Вот туда и ступай!

12−12

В трапезную больницы я заявился, так скажем, крайне озадаченным. То ли пообедал там, то ли уже даже поужинал, но с мыслями за это время так и не собрался, поэтому закинул ранец за спину да и потопал по направлению к главной усадьбе. На глаза попалась кондитерская, мелькнула мысль прикупить гостинцев Беляне, но тут же вспомнилось, как тратил последние гроши на пирожное или сдобную булку для Рыжули, всего аж передёрнуло.

Ну уж нет! Чай, не босяк, а тайнознатец!

И я повернул к торговым улицам, где выбор подарков был несравненно шире, а риск получить дубинкой по затылку — ниже. Но вышел на перекрёсток с лавками и магазинчиками и растерялся.

Вот что Беляне подарить, а? Нужную вещь она и сама себе купит, а на ерунду какую смысла тратиться нет. Колечко подобрать? А вдруг не подойдёт?

Но всё же начал приглядываться к выставленным на витринах товарам и очень скоро заинтересовался чёрной бархатной лентой. Золотая застёжка сзади, золотая подвеска с крупной жемчужиной спереди. Простенько, но со вкусом. Ничего лишнего.

Я прикинул, как украшение будет смотреться на шее Беляны, распахнул дверь и под пристальным взглядом охранника переступил через порог. Приказчик удивился — как видно младшие урядники пластунов Мёртвой пехоты к ним покуда ещё не захаживали, — но не растерялся и запросил за ленту ни много ни мало сотню целковых.

Повадки этой публики были мне прекрасно знакомы, так что я поднял его на смех и начал торг с трёх червонцев. Много чего выслушал о тонкой работе и о ценах на жемчуг, но разглагольствованиями торгаша не проникся и послал его к чёртовой бабушке. Сделал даже вид, будто собираюсь уйти, и в итоге сбил цену до шестидесяти монет. Наверняка и так изрядно переплатил, но сложно продавить продавца, когда попросту не ориентируешься в ценах.

Да и чёрт с ним! Легко пришли, легко ушли!

Но нет, конечно же — нет. Назвать эти деньги лёгкими у меня не повернулся бы язык. Пожалел на миг даже о столь существенных тратах, только не возвращать же покупку? Да и не дело с пустыми руками заявляться. Ждёт же, поди. Наверное.

Мысль эта отозвалась мурашками, но натянул на лицо излюбленное выражение Лучезара, выпятил подбородок и поспешил к усадьбе. Не удержался и срезал путь через переулочек, в котором схлестнулись с Красом — грязь подсохла, а дорога в месте упокоения двух тел, такое впечатление, слегка просела, но яму там точно никто не рыл. Это порадовало.

Главную усадьбу, как ни странно, под усиленную охрану не взяли. По скверику прогуливались двое черноводских морских пехотинцев, ещё один их сослуживец расположился у чёрного хода, а парочка стрельцов перекочевала на другую сторону улицы.

Я раскланялся со старыми знакомцами и только зашагал к парадному крыльцу, как наперерез немедленно выдвинулся один из караульных. И он не только загородил мне дорогу, встав посреди тропинки, но ещё и толкнул растопыренной пятернёй в грудь, пусть никакой необходимости в этом и не было. Захотел и толкнул.

Зря!

Жест его я предугадал, но ни отшатываться, ни отбивать руку в сторону не стал. Вместо этого толкнулся в ладонь щербатого молодчика своей волей, легко смял дух и попытался провернуть трюк, который некогда проделал со мной магистр Первоцвет, а именно — попробовал исказить связь разума и руки, только перестарался.

Рассчитывал, что болтавшийся на груди морского пехотинца амулет ослабит воздействие, но прямой контакт всё предельно упростил, и пальцы молодчика сами собой сжались в кулак, а кисть задёргалась. Караульному даже пришлось вцепиться левой рукой в правое запястье, лишь бы только обуздать взбунтовавшуюся конечность.

— Осторожней, лягушонок! — улыбнулся я. — А то так без лапок останешься!

Черноводских морских пехотинцев повсеместно именовали то лягушками, то жабами, и прозвища эти по вполне понятным причинам полагались ими крайне обидными. Молодчик оскалился, но его руку дёрнуло вверх с такой силой, что дурень едва сам себе нос не расквасил.

Второй караульный оказался сообразительней, он поспешно распахнул дверь и кликнул урядника. Головорез, повадками здорово напоминавший нашего Седменя, вышел на крыльцо с мешком в руках. Кинул его на землю и потребовал:

— Забирай и убирайся!

— Оскорбление действием старшего по званию карается плетьми или этого олуха сразу в штурмовики сошлём? — поинтересовался я и кивнул себе за спину. — А то у меня и свидетели есть.

Громила скользнул взглядом по нашивкам младшего урядника, затем посмотрел на стрельцов и объявил:

— Мой человек несёт караульную службу и потому был вправе остановить нарушителя любыми средствами!

— Несёт службу? Так и я не погулять вышел! — Я резко вскинул руку с растопыренными козой пальцами и коротко выдохнул: — Ша!

Морской пехотинец, только-только совладавший с судорогами, невольно шарахнулся в сторону, я воспользовался моментом и двинулся к крыльцу. Снизу вверх протягивать отмеченное печатями направление не стал, поднялся по ступеням, встал вровень с урядником и лишь после этого отдал ему бумаги. Тот быстро проглядел документ, бросил:

— Жди! — И развернулся к двери.

— Если не обнаружу своих вещей там, где их оставил, кому-то придётся ответить за воровство! — заявил я ему уже в спину.

Дядька молча скрылся в доме, ну а я спускаться за мешком, который, надо понимать, набили моими оставленными в усадьбе пожитками, не стал — не сказать, будто пошёл на принцип, просто решил не прогибаться даже в такой малости. Было страшновато и нервозно, парочка караульных глядела с откровенной злостью, и хоть с эдакими головорезами не пожелал бы повстречаться в глухом переулке ни один здравомыслящий человек, я лишь ещё сильнее задрал нос.