Русал-киборг (ЛП) - Майло Аманда - Страница 2

Он снял шляпу у двери (вместе с плащом). Но это не столько для того, чтобы выглядеть менее угрожающе, сколько из-за соблюдения манер. У него превосходные манеры.

Мы сидим в креслах с откидной спинкой, которые нам с мужем подарили его родители на свадьбу. Когда К'вест вошел в комнату, подозревая то, что, как я подозреваю, он натворил, я была готова разбить бутылку виски о его голову, если бы он осмелился занять кресло Бэрона.

Но он этого не сделал. К'вест сел на там же, где и всегда. Там, где он сидел, когда приезжал сюда по делам или поболтать с Бэроном.

Такое чувство, что теперь он готов поговорить о деле. Я разжимаю пальцы в кулаках и провожу ими по своим обтянутым джинсами ногам. В течение многих лет я носила платья, потому что Бэрон ценил мой женственный образ. Он был напоминанием о другом времени в очень далеком месте, и мне было не сложно потакать ему. Он заставлял меня чувствовать себя хорошенькой. И в таком суровом месте для Бэрона было особым утешением в конце дня прийти домой ко мне и окунуться в мою мягкость.

Я хожу в джинсах со дня его смерти.

Главным образом потому, что для меня небезопасно выглядеть мягче и нежнее, чем я уже есть, будучи женщиной. Одинокой женщиной. Как если бы мы перенеслись в прошлое, здесь действуют законы старого света. Что разочаровывает. И опасно для меня. Потому что, когда мужчина умирает, все переходит к его вдове. Если она снова выходит замуж, все переходит к ее новому мужу. В этом законе есть еще один поворот, но суть такова: это означает, что акулы кружат вокруг да около.

Я смотрю прямо в его странно светящиеся голубые глаза.

Они ни разу не потемнели с тех пор, как он сел. Это меня нервирует.

— Почему ты здесь, К'вест?

Уголки его рта едва уловимо сжимаются.

— Я не слышал этого имени с тех пор, как умер Бэрон. Он был единственным, кто его произносил. И ты.

Я пристально смотрю на него.

Он кивает один раз, руки сложены на квадратных коленях, механический сустав, прикрытый киберкожей и хлопчатобумажной тканью брюк.

— Я пришел сюда, беспокоясь о твоих интересах.

Я продолжаю смотреть на него.

Его глаза светятся ярче, чем когда-либо, когда он изучает меня, такую нехарактерно молчаливую. У меня никогда не было повода посидеть и поболтать с К'вестом, но я была хорошей хозяйкой. Приятной. Гостеприимной.

Сейчас?

К'вест наклоняется вперед, упираясь локтями в бедра. Эта поза немного снижает его рост, но он все равно выше меня на полторы головы.

— Нам нужно пожениться.

У меня перехватывает горло. Несмотря на то, что у меня было предвидение и дикое представление о том, к чему может привести этот разговор, я чувствую предательство, как будто он сжал кулак на моем горле.

Его глаза потемнели до стигийской черноты⁴, а затем вспыхнули строками светящихся синих данных.

— Я знаю, что для тебя это не идеально…

Моя попытка сглотнуть только усиливает комок в горле.

— …однако, учитывая местные законы такими, какие они есть, ты в опасности. Бэрон не хотел бы, чтобы ты пострадала.

Гнев вскипает во мне, как бешеная собака, рвущаяся с цепи. Я в ярости от того, что он использует имя Бэрона, чтобы манипулировать мной.

— Я не хочу видеть, как тебе причинят боль, — его взгляд встречается с моим, такой серьезный, что я почти верю ему.

— Все местные жители знают, что Бэрон исчез. Они более чем осознают, что все, что им нужно сделать, — это жениться на тебе, чтобы получить твои права на воду вместе с каждым оксиоком земли…

Оксиок — это стандартное измерение площади здешней суши. Это территория, которую вы можете вспахать с помощью упряжки волов за один рабочий день.

— …и каждой головой крупного рогатого скота, что сейчас принадлежат только тебе, — его лицо, в своем неотразимом совершенстве, было совершенно серьезно. — И поэтому я должен спросить: Стелла, ты выйдешь за меня замуж?

То, что он сказал, правда. Я в опасности. Я не делала вне дома никакой работы на ранчо — ни чинила забор, ни лечила бычков, ни делала что-либо, требующее двух рук, — потому что мне приходилось держать одну руку на пистолете, пристегнутом к бедру. Пистолет Бэрона. Работники нашего ранчо, смесь людей и инопланетян, мужчины, которые были верны моему мужу до его смерти, все еще работают на ранчо. Но если раньше оставаться с ними наедине было рискованно, то теперь это просто безумие.

Доказывая, что он точно знает, в чем заключается эта опасность, и без того опущенный рот К'веста сжимается еще сильнее.

— Как ты знаешь, если кто-то из присутствующих здесь мужчин захочет заполучить владения, которые теперь принадлежат тебе, они могут обойти твое согласие на брак. Я бы избавил тебя от этого, — мягко говорит он. Его взгляд не отрывается от моего.

Он имеет в виду, что они могут меня изнасиловать.

Здесь, на Траксии, наши законы — действительно старомодные. Если женщина изнасилована, мужчине грозит наказание в виде смертной казни. Но если мужчина готов заплатить штраф ее семье, он может жениться на ней и избежать смерти.

Среди женщин это часто называют законом — «замуж за насильника», и хотя раньше я слышала о таком лишь на Земле, здесь это правило живо и, ужасающе, процветает.

Предполагалось, что этот закон удержит мужчину от того, чтобы насиловать женщин. Заставит его нести ответственность. Даст ему возможность подумать о последствиях, прежде чем он опрометчиво швырнет ее на землю и задерет юбку. Потому что по траксийским законам, мужчина также должен заботиться об упомянутой жене до конца ее дней, если он примет ее как свою. Пока она не умрет, он несет за нее полную ответственность, и вот в чем загвоздка: у него в жизни может быть только одна жена.

Если он убьет ее, он не получит разрешения на повторный брак. А если он изнасилует другую женщину, то его повесят.

В данном случае, когда ставки так высоки, угроза петли — в случае, если суд откажет мужчине — для некоторых стоит того, чтобы рискнуть. Мужчина может подумать, что шансы на то, что ему будет предоставлен доступ к земле с водой, стаду крупного рогатого скота и женщине, которая будет согревать его постель и увлажнять член всю оставшуюся жизнь, — это довольно приятная сделка. Сделка настолько выгодная, что они без колебаний причинили бы мне ради этого боль.

Я уже дважды доставала пистолет из кобуры, когда находилась среди работников ранчо. Этого было достаточно, чтобы заставить их передумать приближаться, но, боюсь, ненадолго. Я знаю, что так не может продолжаться вечно. По большей части я запиралась в доме и больше не выходила после наступления темноты. Ни за что. С того дня, как умер Бэрон, я живу в глубокой печали и невыносимом страхе.

По закону я могу прожить свою жизнь успешной землевладелицей со скотоводческим хозяйством и никогда больше не выходить замуж.

На практике — я не протяну и года, прежде чем какой-нибудь человек, жаждущий денег, земли и власти, отнимет у меня все. И он заставит меня с этим смириться.

Так говорят, когда хотят сохранить приличия. «Он «усмирил» ее».

Что за чушь собачья. Столкнувшись с нечестивой жадностью и жестокостью, скользящими по лицам мужчин — мужчин, которые пожимали руку моему мужу, которые были ему верны, которые всегда снимали шляпы передо мной, женой босса, — я не могу не думать, что смирение — слово слишком далекое от реальности, чтобы передать грядущую деградацию и страдания.

Когда-то они были хорошими людьми. Возможно, в них еще осталось много хорошего. Но когда на кону земля стоимостью в миллион кредитов и два миллиона в поголовье скота… Этого достаточно, чтобы погрузить во тьму даже порядочные сердца.

— Я клянусь тебе, что меня бы сейчас здесь не было с этой просьбой, — когда мой пристальный взгляд сужается, голубые искры в глазах К'веста становятся ярче, его схемы считывают меня, глаза, которые были созданы для того, чтобы обозревать океанские глубины, теперь достаточно расширены, чтобы тщательно изучить каждое микровыражение моего лица. — Я бы не оказался здесь так скоро, — исправляется он. — Я надеялся дать тебе больше времени, но… — его подбородок опускается, челюсть двигается, затем выпячивается, когда он делает глубокий вдох. — Но я подслушал разговор мужчин в городе. Алверт Галенстен планирует получить твое согласие, я цитирую, «так или иначе».