О моем перерождении в сына крестьянского 2 (СИ) - Нейтак Анатолий Михайлович - Страница 73

Вот я дебил. Вот я прадедушка всех дебилов! Патриарх дебильего племени!

А ребятки по ту сторону стола сработали чётко. Они не только словарь нашли, они ещё сумели его правильно расшифровать, что вообще-то ни разу не просто и не легко: я ведь именно толковый словарь составлял, а не гриннейско-русский и русско-гриннейский…

Стоп. И снова стоп!'

— Давайте вернёмся к смыслу той фразы, которую я процитировал, — дополнительно надавил этот чертяка Захейро. Если бы он был котом, то сейчас и здесь — котом, нашедшим целый бесхозный сейнер свежевыловленной рыбы.

— А, этой фразы…

— Да. Этой.

'…или всё-таки не сумели? Не берёт ли меня многоуважаемый владетельный господин, выражаясь языком грубым и приземлённым, на понт?

Но вот фразу, сказанную мной один лишь раз и только при Лаэлине, которая так-то не должна ни единого звука вспомнить, он воспроизвёл фонетически точно. Это тоже залёт — пусть и не я в нём виновен, а только наличие у оппонентов нетривиальных, заранее мной не просчитанных, явно не всем подряд доступных магических возможностей…'

— Если перевести на гриннейский в сохранением смысла, — между тем продолжал я вслух, слегка замедлив темп речи, словно для максимальной точности высказывания, — получится парафраз примерно такого рода: «Кто с мечом к нам придёт, от меча сам падёт». В общем, несколько архаичная и потому агрессивная формулировка золотого правила этики: не делай другому того, чего не хотел бы, чтобы сделали с тобой… а если уж сделал, то не жалуйся на отзеркаленные последствия. Из этих соображений я и стёр часть памяти Лаэлины. За одни лишь намерения, ещё и не получившие воплощения, да вдобавок высказанные в тяжёлом опьянении, наказывать строже — несправедливо и несоразмерно.

— О, у рода Гостеш по поводу того случая нет претензий, — Захейро наглядно воплощал совет про улыбку, которая всех раздражает. Ну, меня его улыбочка раздражала однозначно. Причём я знал, что он знает, что она меня раздражает, отчего раздражение выходило ещё более острым. — Лично мне интересней смысл другой фразы: формат факин' брэйн.

— А, это… просто шуточка, слегка неприличная.

— Заклинательная формула — шуточка?

— Нет-нет, просто шуточка. К заклинательным формулам не относится.

— Неужели?

— Точно так. Я вообще обычно не пользуюсь вербальными компонентами чар. Предпочитаю, знаете ли, чистый аурно-волевой контроль.

Улыбочка Захейро на миг поблёкла. Да-да, высокочтимый владетельный граф, вы всё правильно понимаете: мне не нужно что-то бормотать или махать руками. Прямая угроза мгновенного (или почти) Мистического Заряда в силу пятого круга — хороший аргумент на любых переговорах.

А защита-то у вас не поднята. У нас же вроде как мирная застольная беседа… шла. И, кстати, поднимается защита не мгновенно. Быстро, но не настолько, чтобы опередить мой превентивный удар.

Нет, я не собираюсь усекать на голову Голос Гостеш в Малом Правящем Совете.

Но могу.

Очень освежает после всех этих политических, шкурно безопасных манёвров, не так ли? Следите за берегами. Тщательно и аккуратно. Видите мою улыбочку? Раздражает, не так ли?

Знаю, знаю…

— Что же до смысла второй фразы, — продолжил я, — то она примерно равнозначна по смыслу команде «очистить память устройства». Шуточной, потому что и я не големант, и Лаэлина не… хм… умное исполнительное устройство… и ещё словцо особенное использовалось, эмоционально заряженное. Если бы речь шла об устройстве, в принципе способном принять команду формат брэйн, оно бы отвергло то, что я сказал, как некорректное распоряжение.

— А ты имеешь опыт взаимодействия с… такими устройствами?

— Преимущества широкого образования, — я развёл руками, продолжая улыбаться. — Нет, я отнюдь не профессионал в названной области, и даже дилетантом зваться достоин едва ли. Но ведь не надо быть профессионалом, чтобы знать пользу точности при различных операциях, её требующих — например, что оконная рама двести на сто сорок в проём сто семьдесят на сто пятьдесят не встанет. Или что нельзя полностью расплатиться парой малых серебрух за товар, стоящий золота.

— Но ведь в этом и вопрос: как определить, что стоит золота, что серебра, а за что и меди много?

— Воистину.

Расположив правую руку ладонью вверх и не слишком упирая на скорость, я секунд за двадцать вытянул из воздуха небольшой шарик чистой воды. Обычное алхимическое воздействие, ничего особого. Затем короткие мгновения сосредоточенности, впрочем, тоже далеко не полной — и шарик становится кубиком с чуть сглаженными рёбрами, попутно застывая.

А чары Падения Пером в него уже вморожены — и ждут лишь активации.

Подкинув раз и другой, словно игральную кость:

— В своё время я отдавал такой товар именно за медяки. Но Гостешам ведь не он нужен, и даже не целые партии таких штучек.

— Я могу… присмотреться?

— Сколько угодно, — я попросту перекинул кубик через стол, как ничего не стоящую мелочь.

Учитывая, что на создание, кхем, льдинки преткновения ушло менее полуминуты, для меня это и впрямь почти ничего не стоило. Причём я заметил забавную реакцию Тэррила, мимо которого пролетел кубик и которому прямо-таки с усилием пришлось подавить желание перехватить его вперёд Захейро.

Маги любопытны. По крайней мере, хорошие маги — и в отношении всего, что связано с областью их специализации.

Вот и Голос Гостеш даже не стал пытаться скрывать свой интерес. Шепча магические формулы разнообразных чар школы прорицания, он только что на зуб мой ледяной кубик не попробовал. Через раз его свободная рука дёргалась так, словно искала (и не находила на привычном месте) какой-нибудь инструмент артефактора. На третьей минуте он по неосторожности сдавил кубик чуть слишком сильно — и активировал вмороженные чары. Которые отработали свои несколько секунд, после чего кубик обратился тем, чем и должна быть воды комнатной температуры: небольшой мокрой лужицей на ладони. Захейро в задумчивости вытер её салфеткой, посидел, уставившись в пространство, ещё минуту, и вздохнул.

— По отдельности всё понятно, — пробормотал он. — Ничего нового. Вроде бы. Но всё в сумме… — взгляд, что медленно переполз на моё лицо, полнился странноватыми оттенками чувств. А ещё Голос Гостеш более не улыбался. — Ты точно иллюзионист?

Я молча развёл ладони, зажигая между ними радужно переливающееся, тонко звенящее, стягивающее на себя внимание и сулящее ожидание чуда слово МАГИЯ.

Обман зрения, слуха, чувств и разума — всё в одном.

Хлопок в ладоши — и мини-представление, точнее, презентация магии иллюзий завершается.

— Преимущества широкого образования, — повторил я, слабо улыбаясь. Слегка сочувственно даже. — Но да, у меня класс золотого ряда, связанный с иллюзиями. Достоверными настолько, что ими возможно имитировать что угодно, если устройство этого чего угодно известно мне достаточно хорошо. Ну и если от имитации не требуется слишком большой твёрдости либо прочности.

Я ничем не рисковал, раскрывая это, поскольку естественные ограничения иллюзий и без того знал любой маг, получивший хотя бы начальное классическое образование. Как вот Лейта.

— А кубик…

— Полностью материален. Был. Обычная вода плюс немного моей фирменной магии. К тому же я искренне сомневаюсь, что смог бы создать иллюзию льда, обманывающую чары опытного мага Льда. Чувства тела, духа, даже отчасти разум — да. Но имитировать действие чар, которые я к тому же не знаю? Такое не то что магу, но даже богу не под силу…

И добавить лёгкую нотку сомнения:

— Наверно.

— Хм…

Признаться, тут я уже просто вредничал и сбрасывал избыток стресса.

Ну в самом деле: чего мне бояться? И что Захейро обо мне вообще знает либо может знать? То, что моему текущему, эм, воплощению ещё двенадцати не исполнилось (хотя уже скоро, да). Что я знаю как минимум один язык, на Цоккэсе никому более не известный. То есть, если для объяснений всякую фантастику не привлекать, это должен быть очень старый язык. Но весьма богатый и развитый: в моём толковом словаре было двадцать четыре тысячи слов… примерно вдвое больше, чем в современном гриннейском, между прочим. Да плюс замороженные чары, которые кое-кто только что испытал на себе.