Скрытые шрамы (ЛП) - Ричардсон Аманда - Страница 6

— Моя мама говорит, что углеводы - это плохо, — робко говорит Оливия.

— Для некоторых людей они могут быть вредными, например, если у тебя неконтролируемые проблемы с сахаром в крови или аллергия на пшеницу. Но для большинства из нас углеводы питают наш мозг и мышцы.

Я могла бы продолжить. Могла бы рассказать им, что на женщин-спортсменок смотрят по-другому - в частности, на танцовщиц и особенно балерин. Если мужчин-спортсменов хвалят за то, что они много едят, чтобы выступать, то женщинам говорят, что нужно оставаться худыми, ограничивать себя, делать себя меньше.

И мне так надоело, что маленьким девочкам говорят следующее.

— Некоторые люди могут говорить так, потому что их так учили, — серьезно говорю я Оливии. — Помнишь, что я говорила тебе на прошлой неделе?

— Не стоит превращать себя в ничтожество, ради других людей, — отвечает Дженика, с удовольствием жуя шоколадку.

— Именно так. Многие глупые люди будут настаивать на том, что ты должна быть меньше, но я говорю тебе, что ты можешь быть больше. Ты можешь быть большой и громкой. Ты можешь занимать место. На самом деле, это твое право. Ты понимаешь?

Двенадцать одинаковых кивков говорят мне о том, что я, по крайней мере, надеюсь до них достучаться. Ни за что на свете не позволила бы этим малышам думать о себе то, что думала я в их возрасте. Проходя через ад и обратно, борясь с этими мыслями, и сейчас у меня наконец-то все в порядке с едой. Я не потерплю никаких негативных разговоров в своем классе. Мне остается только надеяться, что они возьмут с собой домой хоть что-то из того, чему я их учу. Если бы я могла оградить их от всего мира, я бы это сделала. Но поскольку не могу их защитить от всего, моих слов будет достаточно.

Мамы Оливии и Дженики могут засунуть этот шоколад себе в задницу, если им так уж хочется.

Пока дети доедают свои закуски, я подхожу к своей сумочке и достаю телефон. Зои и Реми завалили наш групповой чат, на что я быстро говорю им, что отвечу, как только этот занятие закончится, а это примерно через пару часов. Поднимая свой взгляд, чтобы проверить своих учеников, но они все еще радостно едят и разговаривают возбужденным шепотом.

Мне нравится эта возрастная группа - от двенадцати до тринадцати лет. Они еще достаточно молоды, чтобы быть оптимистичными и милыми, но уже достаточно взрослые, чтобы я могла иногда говорить с ними начистоту. Уверена, что через пару лет они не будут считать меня крутой, но сейчас они меня обожают. И я буду держаться за это так долго, как смогу.

Я опускаю взгляд на свой телефон, поскольку у меня есть минута, чтобы дать им закончить есть. Сообщение от отца приходит как раз в тот момент, когда я пролистываю свою любимую темную романтическую группу на Facebook, поэтому быстро открываю его.

ОТЕЦ:

Ты придёшь ужин сегодня? Я готовлю стейк.

Я:

Конечно. Звучит здорово! Буду около шести. Только приму душ после тренировки.

ОТЕЦ:

Хорошо, милая. Я пригласил Ориона тоже. Будет здорово, если вы оба снова будете под одной крышей.

У меня перехватывает дыхание, как всегда, когда кто-нибудь упоминает о нем.

Все в порядке.

Я закрываю телефон и убираю его, делая пару успокаивающих вдохов. Я не видела Ориона со свадьбы Зои и Лиама - моей лучшей подруги и старшего брата Ориона, которые поженились в прошлом году. Так получилось, что это была та самая свадьба, на которой мы целовались около десяти секунд на репетиционном ужине.

Вот что получаешь за то, что выпиваешь слишком много текилы.

Каким-то образом, несмотря на клятву держаться от него подальше, мы семь лет кружили друг вокруг друга, как ядовитые акулы, и оба жаждали крови. Я до сих пор не простила его за сорванное прослушивание, и это делало воссоединение нестабильным, когда бы мы ни были вместе. Если мы не ссорились, то это было что-то другое - например, он ударял мою пару или появлялся на вечеринках моих друзей без предупреждения. Это было нездорово, и я ненавидела то, во что превратились наши отношения. Если мы не ссорились и не злились друг на друга, то обычно оба были тихими и задумчивыми.

За исключением тех случаев, когда мы целовались.

Но это была всего лишь текила. Это ничего не значило.

Вернувшись к своим ученикам, я провожу их через подготовку к поворотам, а затем демонстрирую пируэты. Не каждый день профессиональный танцор может научить их. Хотя я вряд ли считаю себя профессионалом несмотря на то, что в прошлом сезоне танцевала в Балете Лос-Анджелеса, а несколько месяцев назад была приглашена в Pacific Ballet Company на роль Одетты в «Лебедином озере». Это все еще кажется нереальным, что я занимаюсь этим, как своей работой.

Я еще работаю над собой, когда дело доходит до того, чтобы гордиться собой и своими достижениями.

Все танцоры Тихоокеанской балетной труппы находятся в отпуске до начала следующего сезона, так что сейчас я провожу дни на общественных началах, преподавая балетные занятия для детей.

— Мисс Риверс? — тихо говорит Брэдли, девочка из моего класса, скрещивая ноги и руки.

— Что случилось?

Она шаркает ногами. — Ничего, если на следующей неделе я приду на занятия в футболке поверх купальника?

Я нахмуриваю брови. — Конечно.

Я не продолжаю, а жду объяснений, если она захочет ими поделиться.

Брэдли начала занятия два года назад, и тогда у нее было другое имя.

Она слегка разводит руками. — Спасибо. Это только до тех пор, пока мама не принесет мне лекарство.

Я улыбаюсь. — Как тебе будет удобно. Хорошо?

Она кивает.

— Хорошо. Спасибо, — отвечает она, выглядя более яркой, чем раньше.

Она присоединяется к остальным, и я чувствую себя глупо из-за того, что не подумала о ее комфорте. Конечно, сейчас она могла бы захотеть прикрыться, тем более, что половое созревание настигает рано или поздно всех.

Втайне Брэдли - моя любимая ученица - стойкая, талантливая и добрая. Она говорит о том, что ей иногда приходится нелегко в школе из-за ее самоидентификации, но даже в двенадцать лет девочка сохраняет позитивный настрой и желание учиться.

Она также единственная студентка, которая записалась на все мои интенсивы в течение лета.

Сверившись с часами, я вижу, что занятия уже почти закончились, быстро хлопаю в ладоши, чтобы привлечь их внимание.

— Это конец занятия. Пожалуйста, отрабатывайте свои пируэты и балансы. У вас все отлично получается, так что не забывайте об этом.

— Спасибо, мисс Риверс, — говорят они все одновременно.

— Какая у нас мантра? — спрашиваю я, проводя рукой за ухом.

— Мое тело уникально и прекрасно таким, какое оно есть, — кричат они.

— Замечательно. Всем хороших выходных.

Все поворачиваются ко мне за реверансом. Затем выходят из студии, и я следую за ними, направляясь к мамам Оливии и Дженики, которые, как оказалось, являются подругами.

— Могу я поговорить с вами обеими? — спрашиваю я.

Они улыбаются. Мама Дженики говорит: — Конечно. Они сегодня отлично выглядели.

О, хорошо, позитив. Это помогает.

— Да. Они так старались. Я так горжусь ими, — искренне говорю я.

— Чем мы можем помочь? — спрашивает мама Оливии.

Мне приходится сдерживаться, чтобы не сжать руки в кулаки, потому что подобное противостояние заставляет меня чувствовать себя неловко. Однако ради своих учеников я должна это сделать.

Обе мамы молоды - они не могут быть намного старше меня. Остается надеяться, что это была просто честная ошибка.

— Во-первых, мне нравится, что обе девочки занимаются в этой группе. Их энтузиазм заразителен, и они так талантливы. Я решила спросить о том, что они обе сказали, когда я подала им по кусочку шоколада. — Они переглядываются между собой, затем поворачиваются ко мне лицом, я изображаю на своем лице нежную озабоченность. — Оливия сказала, что ей нельзя есть шоколад, а Дженика упомянула, что углеводы - это плохо.