Без Вариантов (СИ) - "Ande" - Страница 9

Позже, он мне неохотно рассказал, что выскочивший из толпы к нам чувак- опер из местного отдела. Случайно, в переходе под Садовой, столкнулся с мужиком. И присмотрелся. Окуел, огляделся. Увидел знакомого участкового. Решил автоматчика брать, не дожидаясь. Тормознул проезжий луноход. Все получилось. Разве что начальство отвесило, мол а если б стрельба? Поощрили ненаказанием. Автоматчик- мичман одной из местных частей. Это все, что до Вити довели. А может, он мне не стал говорить.*

Макс тем временем поставил на соседнюю плиту кастрюльку с тремя сосисками. Почиркал спичками, и повернулся ко мне:

— Устин Акимович, где это ты так нализалси?** Не дай бог Капитолине на глаза попадешься.

— Его с автобусного парка поперли, он вчера коллективу проставлялся — хмыкнул Витя.

— А ты откуда знаешь?

— Он вечером в дверь общаги не мог войти. Промахивался об стену. А тут я, с работы, в форме.

— Допросил? — теперь хмыкнул Макс, накрыв кастрюлю крышкой.

— Сам раскололся. Я ему говорю, пошли, пьянь. А он обнял меня за плечо, и говорит- как думаешь, меня в ментовку возьмут работать? Пока к нам на этаж поднялись, он и рассказал все.

— Ты серьезно решил поступать в ментовку, Саня?

Всерьез было лишь то, что пол-часа назад мне было шестьдесят, и я даже не представляю, что и кому говорил вчера. Поэтому даже отвечать не стал. Пожал плечами.

— Хочешь, я поговорю в КУГИ? Жилье конечно сразу не дадут…

— Не слушай его, Саня! — Витя потрогал чайник, и повернулся к Максу- Кому это нужно⁈ Пыльные бумажки- это для семейных ботаников, типа тебя, Макс.

— Чтоб ты понимал! И вообще- ты глянь на Лукина. Ну какой из него мент⁈

Витя снова хохотнул:

— Я Захаровой его укладывать помогал. Сказал ей, мол Саня в милицию решил податься. А та и говорит, давай его водой отпаивать, явно сильное отравление, уже до мозгов дошло.

Кастрюлька Макса зашумела, и он повернулся к ней, сказав:

— Думаешь, мозг Лукина поражен безвозвратно, и кроме ментовки ему никуда ходу нет? Ты, Саня, говорить то можешь, после вчерашнего? Может скажешь чего?

Я потушил сигарету, и снова пожал плечами:

— Предо мной, парни, вдруг открылось столько новых возможностей просрать жизнь, что в зобу дыханье сперло. Хочется счастья. Или, хотя бы денег. Баб, понятно, побольше. И алкоголь нормальный, а то ведь и помереть недолго.

Парни засмеялись.

— Да, Лукин. Иди, проспись до конца. — сказал Макс сливая из кастрюльки кипящую воду — не то услышит кто.

— А чего такого, — не согласился Витя — здоровые желания, отпустило сердешного. Ты, Макс, просто опрометчиво покинул клуб холостяков, и теперь зануда.

Я только сейчас сообразил, что забыл налить чайник лишь на четверть. Макс, кивнув нам, скрылся с кастрюлькой. Витин чайник закипел, и он тоже ушел. А мой чайник лишь шумел предкипением.

Мысленно хлопнул себя ладонью по лбу. Пошел обратно в комнату. Судя по всему, Ирка так и дрыхнет.

У пустой стены стоит обшарпанная тумбочка. На ней граненые стаканы. В одном сахар. Рядом пачка с грузинским чаем. Кинул в пустой стакан три чайные ложки сахару, и ложку чаю. Вернулся на кухню, залил в стакан кипятку. Отставил на подоконник, нужно подождать, пока заварится. Вернулся к своим невеселым размышлениям.

Я жил в ладу с собой. Синица в руках, сознательное уединение. Кураж прошел, осталось только плыть по течению. Была конечно надежда, еще сделать что то хорошее, и понять что то важное. И всех забот — если что, уйти с достоинством.

Но, пижонски одетый труп, с дыркой во лбу и затылке- что может быть нелепей? Какое уж тут достоинство!

Окончательно свалится в макабр непозволил еще один персонаж, объявившийся на кухне. Я про себя улыбнулся. Четкий старшекурсник, если собрался посетить занятия, не мчится в институт к первой паре. Он дожидается, когда мелюзга с младших курсов уже освободит помещение. Потом попьет чаю. И лишь затем, неторопливо и с достоинством, прибудет на второй час первой пары. Заодно пропустив всю толкучку утреннего часа пик. И этот график въедается в привычки, и объясняет оживление у плиты.

Вошедший — невысокий смуглый крепыш, бухнувший чайник на плиту, тоже отлично мне знаком. Саша Майер, молдаванин из молдавских глубин, даж не из Кишенева. Всем рассказывает, что румын. Это сейчас стильно, болгары, румыны, югославы и чехи. Был здесь главой студсовета общаги. Но скоро уезжает в строяк, куда то в Сибирь. Человек чудовищно энергичный, и настолько же…эээ… туповатый. При росте около метр шестидесяти, постоянно нарывается, невзирая на кондиции противника. Был настолько потрясен построенными мне Витей штанами, что сначала сшил себе такие же. Но мои ему нравились много больше, и он год меня уговаривал их ему продать. Уговорил.

Вот и сейчас, он был в этих штанах, что гармошкой лежали на тапочках, тоже по пояс голый. Душно.

— Шурик! — пожал он мне руку — что, бортанули тебя в автопарке?

Общага. Все, твою мать, все знают мгновенно. Не стал отвечать, лишь кивнул. Но Майеру, это и не требовалось.

Без всяких понуканий, он мне подробно рассказал, что только что отбыл практику в Налоговой Инспекции Ленинграда. Будет туда распределятся в следующем году. Но может и за меня замолвить словечко.

— Работа, Шурик, -мечта — он действительно мечтательно зажмурился — особенно на выездных проверках. На какую продбазу. Меньше тысячи это жулье не платит, представляешь⁈

Я же говорю, придурок. Его, впрочем, мое мнение не интересовало. Напоследок сказал, чтоб как надумаю, быстрей приходил. А то он в строяк уезжает. И скрылся.

Я затушил сигарету, взял стакан и чайник, и пошел обратно в комнату. Как то это черезчур, видеть давно забытых людей.

А что касается всех этих КУГИ, ментовок и налоговых -нет. К шестидесяти, человек уже знает, что ему нравится, а что нет. И мне не нравится работать в госструктурах.

Так что пойду в частный бизнес. Без вариантов.

*- реальный случай ранней весной 88го. До сих пор помню свое окуение, когда разглядел желтые накладки и вороненый металл. Я думал там какой обрез, охотничьего ружья.

**- расхожая цитата из сериала «Вечный Зов»

Вернувшись в комнату, я уселся на койку, и подтащил к себе стул. Поставил на него горячий стакан, подул на пальцы. Увидел за стулом, у стены, лежат белая футболка, и красная клетчатая рубаха. Футболка была, конечно, не ослепительная. Но и грязной не выглядела. Натянул на себя, а то и вправду…

Глубже, под койкой, обнаружились кроссовки Adidas, и большая сумка фирмы Luhta. Яркая, черно-серебристая, с канареечной липучкой ручек. Не стал ее открывать. Там лежит мое барахло, документы, и все деньги. И вообще, шок уже прошел, вроде бы, все вспоминалось легко.

Я вспомнил, что на дне сумки, под одеждой, лежит картонная папка со всеми моими документами. Паспорт, с открепительным талоном, военный билет, права, диплом с выпиской, медицинские справки, трудовая книжка и прочее. Под твердым дном сумки — конверт. В нем сто пятьдесят долларов мелкими купюрами, и тысяча рублей сотками. В боковом кармане сумки лежит початый блок Marlboro.

Похлопал по карманам. В заднем кармане джинсов — семнадцать рублей, трешками и рублями. В другом кармане — единый проездной, что в Питере называют «карточка».

Хмыкнул, вспомнив, что еще года три-четыре назад это все было признаком крутой фарцы. Но сейчас — банальный набор любого, кто захочет это все иметь. Вокруг городских рынков возникли стихийные толкучки. Городские комиссионки и обычные магазины, ломятся от импортных шмоток и товаров. По конским ценам, понятно. Пачка того же фирменного Marlboro сейчас стоит двадцать пять рублей. Кишеневское, я купил у Майера, по пятерке за пачку.

Чай, по виду, уже заварился, и я, потрогав стакан, шумно втянул в себя почти половину. Подумал, что чувствую себя вполне сносно. Но тут в соседней комнате раздался шум, скрип пружин, какая то возня.