Санька-умник 3 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич - Страница 1

Санька-умник 3

Глава 1 Двадцать пятого июня

Моё попадание в конец двадцатых годов прошлого века может и сдвинуло на дороге истории несколько песчинок, даже — какой-то маленький камешек, но, как и дома, так и здесь, ровно двадцать пятого июня пятидесятого года две Кореи — северная и южная, начали воевать между собой.

В 1910 году Япония аннексировала Корею и правила ею тридцать пять лет. В результате Второй мировой войны Корея оказалась поделенной по тридцать восьмой параллели на две зоны. Одна досталась США, а вторая — СССР.

В сорок восьмом в каждой из зон создали своё государство. Это уже было здесь на моей памяти, когда я участвовал в гражданской войне в Китае.

В Южной Корее с самого начала было неспокойно. Широко об этом газеты здесь не писали, так — отдельная информация только попадалась мне на глаза, но что-то там на Чеджудо у них было совсем нехорошо.

Народ бунтовал, полиция стреляла, а после всего этого и партизаны на острове появились. Я могу чего и путать, но очень похоже, что обе стороны себя особо не сдерживали.

Правительственные войска партизан не сразу, но победили. Начались аресты, казни… Сами корейцы очень не любят вспоминать обо всем этом.

После Чеджудо и в других местах на юге Кореи полыхнуло.

При всём при том, дня не проходило чтобы на границе между двумя Кореями не случалось вооруженных стычек, а перед началом войны с обеих сторон тридцать восьмой параллели уже велся интенсивный артиллерийский обстрел.

Один народ, вроде, а горло друг-другу готовы перегрызть…

Эх, грехи наши тяжкие…

Глава 2 Лётчик Ли Си Цин

Из так называемой «субординатуры» меня отозвали. Даже не отозвали, а выдернули как репку с грядки. Чернов за мной виллис прислал — такое мне счастье выпало.

— Ну, всему обучился? — этими словами встретил меня Василий.

— Всему и даже больше, — отрапортовал я.

Кстати, спасибо полковнику, надо не забыть обязательно сказать. Полученные знания и умения в здешней будущей жизни мне лишними совсем не будут.

— Вот и хорошо. — улыбнулся лётчик.

Или — пилот? Или — это одно и то же?

Нас пока не дергали. Соколы Чернова скучали на аэродроме и кто чем убивали время.

— Сами справляются. — неопределенно кивнул куда-то вправо полковник. Это он о наших коммунистических корейцах. Или — народно-демократических? Как правильно?

— Ежели чего, мы — тут как тут. — Чернов свёл брови.

День, второй… а у нас даже ни один самолет в небо не поднялся.

— Американцы там будут? — гадали о своих возможных противниках пилоты.

— Скорее да, чем нет…

— Во, как, дело-то повернулось…

Точно — повернулось. Ещё пять лет назад мы были союзниками, вместе немцам ласты заворачивали, а сейчас с ними же придется в голубом просторе сразиться.

На земле у лётчика, гитара — лучший друг. Нет, некоторые баян предпочитают, но у Чернова — через одного гитаристы. Плохонькие, но уж какие есть.

Из-за вынужденного безделья и я решил с музыкальным инструментом побаловаться. Кстати, владею я им не в пример лучше многих летунов.

Я бегу по выжженной земле

Шлемофон застегнут на ходу…

Ну, а как? Гермошлемов тут пока нет. Вот я гермошлем на шлемофон и заменил.

Так-то гермошлемы здесь с тридцатых годов ещё разрабатываются, кое-где применяются, но у нас их в авиационном полку нет. Здесь — шлемофоны.

Откуда я про гермошлемы знаю? Так с летчиками в последнее время общаюсь. Они и рассказали.

Вижу голубеющую даль,

Нарушать такую просто жаль,

Жаль, что ты ее не видишь,

Путь наш труден и далек,

Мой «Дуглас» несется на восток…

«Дуглас». Понятно — не «Фантом». «Фантомы» позже будут. Уже во Вьетнаме… Вот я в очередной раз песню и поправил, которую мы дома с ребятами во дворе в семидесятые орали.

Кстати, в моей прошлой жизни автор и время появления песни были неизвестны. Может, она пошла в народ после моего её исполнения здесь, на аэродроме в Китае? А, что? Вполне, вполне…

Пением, то что я сейчас делаю, назвать трудно. Мне ещё в фельдшерско-акушерской школе было однозначно сказано про медведя, который одному учащемуся на ухо наступил.

Однако, подчиненные Чернова ко мне начали подтягиваться, чуть ли не в кружок около меня выстроились. Помнят, что могу я что-то интересненькое, новое и неслыханное выдать.

Делаю я левый разворот,

Я теперь палач, а не пилот,

Нагибаюсь над прицелом

Мои пули мчатся к цели,

Впереди еще один заход…

Именно — «разворот», а не как одна группа в моей прежней жизни исполняла — «поворот». Те, что сейчас рядом со мной находятся, что меня слушают, «поворот» не говорят. В их лексиконе присутствует слово «разворот». Мне тоже не следует позориться. Ну, и ракеты я пулями заменил.

Вижу в небе яркую звезду,

А за нею дыма полосу.

Вижу я, как Гарри с Бобом

Понеслись на встречу с Богом…

Так, так, так… Вот и сам Василий подтянулся.

С ревом приближается земля,

«Дуглас» мой не слушает руля…

Я подмигнул полковнику. Тот ответил тем же.

Но на стропах невезенье,

Прямо в джунгли приземляюсь я.

Только приземлился, в тот же миг

Из кустов раздался дикий крик:

'Эй, вы, подлые пираты,

Наступает час расплаты.'

Я лежу ничком, к земле приник.

Вот иду по проклятой земле,

Больше орденов мне не видать.

Мой «Дуглас» как зверь убитый

На земле лежит разбитый.

Больше мне на нем не полетать…

Я чуть-чуть прибавил громкости в своё исполнение. Народу вокруг собралось много и стоящим далеко уже наверное меня плохо слышно.

Только на допросе я спросил:

«Кто тот летчик, что меня подбил?»

И ответил мне раскосый,

Что командовал допросом:

«Сбил тебя наш летчик Ли Си Цин.»

Стоящие вокруг начали переглядываться и смеяться.

— Ли Си Цын!

— Ли Си Цын!

Так, похоже, я ввёл ещё одну новинку в словесный оборот…

Во время японо-китайской войны, да и гражданской, которая совсем ещё недавно в Китае бушевала, все наши советские лётчики-добровольцы именовали себя Ван Ю Шин.

Сейчас, с моей лёгкой попаданческой руки, подозреваю, станут они себя именовать Ли Си Цинами.

Только все наврали вы мне зря —

Четко в шлемофоне слышал я:

'Вася, бей, а я прикрою!

Черт с тобой, я сам накрою!'

Сбил меня советский командир.

Где-то там вдали родной Техас.

Дома ждут меня отец и мать

Мой «Дуглас» взорвался быстро

В небе голубом и чистом.

Мне теперь их больше не видать.

Я замолчал. Секунда, и раздались аплодисменты.

Мужики подходили, хлопали по спине…

— Могёшь, медицина!

— Молодец, капитан!

— Спиши слова. — Чернов помахал кистью руки в воздухе, изобразил ею процесс письма.

— Есть!

А, что я ещё мог сказать?

Глава 3 Сидим и ждём

— Солдаты — те же дети…

Так мой старшина говорил, когда я в Советской Армии священный долг Родине отдавал.

Да, в Советской Армии. Думаете, ежели — лепидоптеролог, то и в вооруженных силах не служил? Ещё как служил! Целых два года. От звонка до звонка.

Ох, как прав был старшина! Три раза прав…

Это и к офицерам, оказывается, относится. Причем — к боевым, орденами и медалями увешанными.

— И Ван Ов. — старший лейтенант щурит глаза и руку мне протягивает.

Мля…

Вот что из-за этой песни про Ли Си Цина произошло! Лётчики как с ума посходили, в детство ударились.

Свои фамилии на корейский лад переиначивают, друг-другу так представляются и ржут при этом во всё горло. Одно слово — кони педальные…