"Фантастика 2025-41". Компиляция. Книги 1-43 (СИ) - Парсиев Дмитрий - Страница 113

— Да, уж будьте любезны.

С некоторым трудом мы с Игорем собирали ничего не понимающих офисных работников и работяг в большой зал административного корпуса.

— Граждане работники. Всё уже закончилось. Кто мне скажет, директор Кремер был арестован?

— Да, — испуганно сказала девушка, по-видимому, секретарь.

— Довожу до вашего сведения, что он отстранён от должности, у вас теперь новый директор, господин Дзы-Нан-Цай, прошу любить и жаловать.

За эти пару часов Игорь уже проникся своей ролью, поэтому поправил полы дорогого пиджака, встал, поклонился и громким уверенным голосом сказал:

— Предыдущая администрация допустила на предприятии отвратительные преступления. Уверен, что вы, присутствующие здесь, ни в чём не виноваты, поэтому прошу вас сотрудничать с полицией и прокуратурой, говорить им всё, как есть. Если что, у нашего с вами предприятия есть адвокат, — он указал на меня.

— Предприятие оплатит его услуги, — продолжил он. — Все пособники Кремера будут наказаны за свои дела и за то, что обманывали вас. А пока на сегодня я объявляю выходной. Прошу остаться только начальников отделов и главного бухгалтера. Сегодняшний день будет оплачен, как рабочий.

Я осоловело посмотрел на Игоря, потому что всему этому я его не учил. Неслабо он взялся за дело. Молодца!

День был долгим.

После того как большая часть работников была отпущена, мы вызывали строго по одному в кабинет зама (кабинет Кремера был во власти прокуратуры) и знакомились, кратко доводя до сведения и даже показывая документы, что вот он, законный новый директор, что никаких революций, массовых увольнений и прочей анархии не планируется. Уволен будет только тот, кто арестован в рамках уголовного дела, остальные продолжат работать на тех же условиях и даже могут высказать пожелания по совершенствованию работы.

— До свидания, Игорь Викторович, — начальник коммерческого отдела покидал кабинет с облегчением и даже некоторой радостью.

Да, для них это был стресс. Справедливости ради, они были честными работниками фабрики, к наркотикам отношения не имели, выполняли свою работу и тот факт, что директор «А» сменился на директора «Б», принёс им некоторые опасения, но не был таким уж важным. Ибо ни «А», ни «Б» — им не родня.

Получив устные гарантии сохранения должности и зарплаты, они возвращались на рабочие места, чтобы немедленно уйти домой, а завтра постепенно влиться в новую жизнь.

Дольше всего пришлось ждать главного инженера и главного бухгалтера, их допрашивали, следствие не верило, что они ни причём и, по-видимому, мне ещё придётся с прокуратурой за них повоевать.

…

Ангелина стояла в проходе, сосредоточенно листая какой-то бухгалтерский гроссбух. В ближайшее время бухгалтерии придется немало попотеть, чтобы привести свои документы в порядок после налёта на них следствия.

Мы оба были усталыми, но как-то по-хорошему усталыми, как после хорошо проделанной работы. На часах было начало пятого и на фабрике уже почти никого не оставалось. Прокуратура закономерно опечатала кабинет генерального директора, кабинет начальника охраны (его арестовали, и я не знал справедливо или нет) и цех три дробь один. Туда даже поставили двух полицейских в качестве охраны.

Казаки не пригодились, они вообще всё больше успокаивали народ, я расплатился с ними, они ушли тратить честно заработанное на ниве охраны общественного порядка.

— Привет, — улыбнулся я.

— Привет!

— Ну что, готовишь погоны под новую звёздочку?

— Ты же знаешь, у нас нет как таковых погонов на форме.

— Ну ты же поняла мою метафору?

Она молча кивнула.

— Спасибо тебе, Аркадий. Ради таких моментов я и пошла работать.

— Рад помочь родному… Ну, теперь уже родному — вольному городу Кустовой.

— Ты же адвокат, я знаю, что ты использовал ситуацию, чтобы мы сцапали директора и тебе не пришлось его убирать через скандалы и суды.

— Да, адвокат. Но это не значит, что мне плевать на преступления и на чинимое зло. И да, мне приходится иметь дело с плохими вещами. Но ведь и тебе — тоже. Это не делает нас хуже.

— Не делает.

Шесть вечера. Игорь по старинке завёз меня домой и поехал отсыпаться перед новым трудовым днём в новой должности. Буквально только что он оставил профессию извозчика, завтра китайская община пришлёт мне нового.

Я не заходил в офис, а сразу спешил домой, чтобы принять душ и, как советовал Высоцкий, «смыть с себя этот день».

Дверь в квартиру была закрыта почему-то на два замка. Наверное, утром от волнения так запер.

Войдя в квартиру, я ошалело уставился на множество обуви, стоящей в коридоре.

На негнущихся ногах, заглянул в зал.

Там, в разных позах, сидело несколько человек, кто-то старше, кто-то ровесник.

Все глаза уставились на меня и это, признаюсь, меня немного напрягло.

— Ну здравствуй, сынок, — нахмурился пожилой подтянутый мужчина с лёгкой небритостью на щеках. — Не стану скрывать, не с радостными новостями приехали мы. Ты телеграмму-то получал? Скажу сразу, раз те пятьдесят тысяч ты не потратил, судьёй не стал, то, видимо… уже не судьба. Ты должен миллион. Один миллион двести двадцать три тысячи, если точнее…

— Ну здравствуй, отец, — разлепив сухие губы, ответил я, а про себя подумал: «Зашибись картоха с салом».

Хорошо, когда дома ждут. Хуже, когда поджидают.

Такие похожие слова и такие разные.

Когда тебя дома подстерегают родственники (а мне кажется это слово наиболее точно передаёт ситуацию), которые знают тебя, хотя ты не знаешь их, то это совсем не здорово.

Ещё более «не здорово» то, что у них наготове какие-то обоснованные с их точки зрения претензии ко мне, тем более материальные и что совсем пугает, так это их размер.

— Сколько, ты говоришь? — голос предательски дрогнул.

— Один миллион двести двадцать три тысячи, — повторил отец.

— И в какой момент я так крупно задолжал, стесняюсь спросить?

В комнате висела какая-то настороженная тишина. Все прочие: одна девушка-подросток, две девушки постарше, полноватый мужчина, женщина, единственная из всех смотревшая на меня с любовью и двое разных, но в то же время неуловимо похожих друг на друга парня старше меня — молчали и даже, как мне кажется, старались не дышать.

— Когда родился в клане Филиновых, — сурово нахмурившись, вкладывая нотки важности в каждое слово, ответил отец. — Когда в день своего восемнадцатилетия, предварительно испив сидра и дыша на меня перегаром, пришёл за семейным перстнем… и получил его!

Отец всё это время сидел на диване возле журнального столика. После этих слов он развернул правую руку ладонью вверх и постучал своим перстнем о деревянную поверхность журнального столика.

Родовым перстнем патриарха…

— Субсидиарная ответственность члена клана по долгам клана, а если точнее, патриарха клана? — предположил я.

— Браво, значит, пару лекций по гражданскому праву ты не пропустил, — кивнул отец. — Да, всё верно, классическое право «патерфамилиа».

— И все же было бы не кисло получить какие-то пояснения.

— Тебе не надо об этом знать. Но нам всем вместе надо подумать над планом «А», это погашение долга. И планом «Б», тем, что мы остаёмся в Кустовом жить.

— Нет, стоп. Что значит — не надо?

Я встал, скрестив руки на груди и прямо уставился на отца, который тоже встал и хмуро, как пожилой бык, растоптавший на своём веку десяток тореадоров, смотрел на очередного.

— Вы припёрлись в мой город, в мою квартиру, которая, кстати, не моя. Откуда вы вообще знали, где я живу?

— Филипп сказал, конечно. А Иона дала ключ, консьерж пропустил, мы вежливо всё объяснили, — вклинилась в разговор мать. — Ты же должен был получить телеграмму!