Сатисфакция (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 49

— Я, — усмехнулся я.

И, вывернувшись, одним движением распорол ставшее вдруг хрупким и беззащитным тело от груди до плеча наискосок, едва не срезав уродливую белесую голову. Шмидт еще несколько мгновений стоял, будто никак не мог поверить, что проиграл какому-то там клопу.

И только потом грузно завалился набок, дергаясь и заливая мрамор Иорданской лестницы кровью. Не алой, как у обычного человека, а темной, почти черной — и густой, как разогретая смола.

Чудовище даже в смерти осталось чудовищем, но навредить мне уже не могло. Поединок закончился. Огненная Сабля в моих руках потухла, сожрав последние крохи резерва — сил не осталось совсем. Где-то внизу гремели выстрелы и сердито выли и лязгали атакующие элементы, но я даже не подумал вернуться, чтобы помочь штурмующим Зимний гардемаринам. И все, что сейчас удерживало меня на ногах и заставляло двигаться и дышать — одно-единственное желание: сделать всего несколько шагов.

И проверить, живы ли мои друзья.

— Острый, прием. Наблюдаю объект. Удаление — десять километров. У тебя — примерно через семь минут.

— Принял, — пробормотал я в рацию.

И подтянул к себе винтовку. Откинул колпачок на прицеле, приложился… Собственно, можно было этого и не делать: за те два часа, что я лежал под маскировочной накидкой на опушке леса, я уже сто раз измерил дистанцию и внес все нужные поправки. Можно сказать, «пристрелял» нужный квадрат — правда, пока и только в теории. Вряд ли хоть кто-то на дороге смог бы засечь мою позицию, тем более из машины, но шуметь и вонять на всю округу оружейным порохом не хотелось.

Но за это время я изрядно утомился от бездействия, и затекшее и слегка подмерзшее от холодной земли тело отчаянно требовало хоть немного подвигаться. Заново все перепроверив, я улегся поудобнее, упер приклад в плечо и принялся ждать.

После того, как я отправил на тот свет непробиваемого альбиноса, ничего экстраординарного в Зимнем больше не произошло. По факту, несколько Одаренных да детище неведомого Конфигуратора — вот и все серьезное сопротивление. Как я и предполагал, почти все имевшиеся под рукой силы Мещерский бросил на баррикады.

А их оказалось не так уж и много: у большей части армейских командиров хватило ума либо примкнуть к нам, либо просто остаться в собственных расположениях, не ввязываясь в бой за центр столицы. Так что, прорвав оборону и сломив сопротивление на входах, дальше мы продвигались без затруднений, полностью зачиствив Зимний за какие-то полтор-два часа.

Но имелся немаловажный нюанс: ни Мещерского, ни приближенных к нему министров и старших армейских и статских чинов во дворце, конечно же, не оказалось. Поняв, что дело пахнет жареным, они заблаговременно смотали удочки, отбыв из столицы в неизвестном направлении.

Ну, почти неизвестном.

Корф, Соболев и целый штат сотрудников разведывательных ведомств не спали трое суток, перелопачивая записи с камер, поднимая агентурные связи и буквально сквозь сито пропуская каждый квадратный сантиметр столицы — и их усилия все-таки увенчались успехом: именно благодаря им и удалось напасть на след беглецов. Гвардейцы уже вовсю шерстили соседствующие с Петербургом города и деревеньки, вылавливая мелкую шушеру, но Мещерским я собирался заняться лично.

Покинув Петербург, его высокопревосходительство канцлер затаился на юге Карелии, в коттедже, арендованном на подставное лицо у озера Саимы. Там он сменил машину и отравился дальше, в финский городок Торнио, вблизи которого, по-видимому, и планировал этой ночью перейти границу.

Местность для этого подходила отлично: формально через реку Торнеэльв, разделяющая великое княжество Финляндское и соседнюю Швецию, вел только один путь — по мосту к пограничному пункту пропуска. Вот только вокруг было такое количество заповедных участков, островов и островков, что переправиться, минуя КПП, при большом желании и некоторых средствах не составило бы особого труда: фальшивые документы, неброский старенький автомобиль, какой-нибудь рыболовный кате или даже надувная лодка…

Полчаса страха — и ты уже в Швеции. Под защитой международного права, за соблюдением которого наши «друзья» по ту сторону границы сейчас, разумеется, следили с утроенным вниманием.

Впрочем, Мещерский туда все равно не доберется.

У меня накопилось к его сиятельству канцлеру такое количество вопросов, что уже не очень-то и горел желанием получать на них ответы. И еще больше не хотел, чтобы эти ответы получил кто-то другой. А это значило, что Мещерский, по которому плакали суд за измену отечеству и долгие годы тюрьмы, должен попросту исчезнуть.

И устроить это я планировал самостоятельно.

Именно поэтому и лежал сейчас в тени деревьев, накрытый маскировочной накидкой и сжимая в руках крупнокалиберную снайперскую винтовку. Группа поддержки состояла исключительно из тех, кому я доверял — четыре человека, включяя засевшего в передвижном оперативном штабе Корфа, который как раз «вел» машину Мещерского с коптера, оборудованного камерой с прибором ночного видения.

— Минутная готовность, — едва слышно прошелестел знакомый голос в наушнике.

— Уверен?

Корф не ошибался практически никогда, но я слегка нервничал — поэтому и решил переспросить. Слишком уже велика цена ошибки: один выстрел — и на тот свет отправится ни в чем не повинные бедняги из местных, решившие отправиться на рыбалку не в то место и в абсолютно неподходящее время.

— Абсолютно. Тридцать секунд.

— Принял.

До меня уже доносился шум двигателя. Припав к прицелу, я поймал в перекрестье участок дороги, на которой должна была показаться машина, положил палец на спуск, и выдохнул.

Машина выскользнула из-за поворота, на миг ослепив чуткую оптику светом фар. Триста метров… Двести… Сто…

Пора!

Палец плавно потянул спуск, и винтовка лягнула меня в плечо, отправляя к цели крупнокалиберную пулю весом в четыреста гран. Цельнометаллический заряд пробил тонкое железо капота, даже не замедлившись, прошёл сквозь хрупкие навесные детали и врезался в сердце машины — блок цилиндров. Металл треснул, словно лед под каблуком.

До моих ушей донесся удар, двигатель захрипел, словно поперхнулся, и заглох, сдавшись. Машина вильнула, сосокчила с дороги, врезалась в дерево, и замерла, выбросив из-под капота целое облако пара. Я отложил винтовку, выбрался из-под маскировочной накидки и неспешно направился к месту аварии, на ходу доставая из кобуры пистолет.

До машины оставалось не больше десяти метров, когда дверца справа распахнулась, и из салона, пошатываясь, выбралась темная фигура. Увидев меня, человек запустил было руку под мышку, но я оказался быстрее: вскинув оружие, поймал силуэт на мушку и выстрелил.

Человек покачнулся и тяжело рухнул на землю. Подойдя к машине, я дернул за ручку дверцы и, сунув внутрь дуло пистолета, снова открыл огонь.

Выстрел — водитель, только начавший приходить в себя, ткнулся лбом в руль, заливая кровью отработавшую свое подушку безопасности. Еще выстрел — и второй телохранитель, даже не успевший понять, что случилось, с хрипом откинулся на заднем сиденьи. Схватив за шиворот пассажира, я одним рывком выбросил его из машины на помятую траву и отступил на шаг.

Есть. Не ошиблись.

Всегда элегантный и даже франтоватый, сейчас Мещерский выглядел жалко. Лоб рассечен, аккуратная прическа растрепалась, глаза широко распахнуты, рот беззвучно открывается и закрывается, как у глубоководной рыбы в попытке схватить очередную порцию воздуха. Отойдя еще на пару шагов, я оставил экс-канцлера приходить в себя, и «проконтролировал» лежащего у капота охранника двумя выстрелами в голову. После чего уже без спешки выбросил опуствеший магазин, перезарядился, вернулся к Мещерскому и присел возле него на корточки, с интересом вглядываясь в лицо его сиятельства.

Передо мной был, пожалуй, самый опасный человек в Империи. Тот, кто чуть ли не с самого начала знал, кто я такой — и пожелал использовать меня в своих целях. Тот, кто не погнушался подложить под воскресшего в теле юнца покойного генерала собственную внучку. Хитроумный паук, раскинувший свою сеть на всю страну, дотянувшийся до далекой Иберии и, возможно, даже заставивший плясать под свою дудку самого Альфонсо Четырнадцатого.