Тео. Теодор. Мистер Нотт (СИ) - "Hashirama Senju" - Страница 36

— Да, — просто ответил он, не глядя на неё. — Мне стало страшно, когда я увидел эту книжку…

— Это был дневник, — всхлипнула она. — Том был такой милый, такой заботливый… он помогал с уроками, а потом я просыпалась в коридоре с перьями и куриной кровью на руках.

Тео, зябко ёжась, положил руку на её плечо поверх одеяла. Девочка всхлипнула.

— Я… я очень испугался. За тебя, — слова давались ему с трудом. Тео сосредоточился, чтобы, не двигая рукой, применить успокаивающие чары. — Мы же тогда, в Косом переулке, когда познакомились… я уже тогда понял, что пропал. Наверное, если я буду вызывать Патронуса, то вспомню тот самый миг, когда увидел тебя впервые.

Тео помолчал.

— Я отнёс этот дневник, проклятую вещь, Дамблдору, а он её уничтожил. Том больше не побеспокоит тебя, Джинни. Я… я обещаю, — прошептал Теодор Магнус Нотт.

Джинни Уизли уже спала крепким, чистым сном. Полюбовавшись на неё мгновение, Теодор вернулся в свою постель — и тоже уснул.

Ему снились единороги, гуляющие по опушке кедрового леса.

Последствия событий на рождественских праздниках быстро забылись. Уже второго января Теодора выписали из больничного крыла, тогда как Джинни, к которой только после этого пустили обеспокоенных братьев и друзей, лишь шестого. Тео клял себя за опрометчивые слова, сказанные в чувствах ночью — он ощущал, будто бы сделал что-то важное, такое, что предопределит его действия много раз.

Альбус Дамблдор взял с него обещание — даже не скреплённое магией — что Тео не станет рассказывать никому о том, что он видел и слышал в кабинете директора. Хитро улыбаясь поверх своих очков-половинок, Дамблдор сказал, что рад, что на Слизерине есть такие порядочные, пусть и склонные к интригам, ученики.

Школьная жизнь текла своим чередом. Уже в конце января к полноценной жизни вернулись Колин и кошка Филча. Ни один из них не смог, как их не расспрашивали студенты (да-да, Тео лично видел, как Симус и Дин гипнотизируют взглядами хитрую миссис Норрис), рассказать, что же именно было причиной окаменения. Гарри Поттер ходил, потирая свой шрам, и почему-то студенты почти единогласно наделили именно его лаврами избавителя школы.

Младшие курсы — так уж точно.

Больше всех разорялся Малфой.

— Поттер и Уизли влезли к нам в гостиную под видом Крэбба и Гойла, задавали тупые вопросы, а вы их чуть ли не спасителями считаете? — причитал он, слушая гомон первокурсников. Маленький Монтегю всерьёз заявил, что напишет деду похлопотать об ордене Мерлина для Поттера.

Нотта это если и задевало, то… мимолётно. Блейза задевало то, что Тео попал в медицинские неприятности, пока Забини дрых в каникулы, а Арчи — факт того, что он не рассказывает обстоятельства этого попадания, но слишком долго друзья не дулись.

На четырнадцатое февраля профессор Локонс устроил самое настоящее шоу, пригласив в Хогвартс труппу садовых гномов, выдавших себя за бродячих музыкантов. Обряженные в костюмы «стереотипных маггловских фей», как назвала это непотребство Грейнджер, они ходили от студента к студенту, выполняя любовные пожелания стеснительных студентов (и студенток, преимущественно).

Недолго думая, Теодор заклинанием вырезал из белой бумаги сердце, на котором написал:

«Я рисковал ради тебя жизнью. Теперь я понимаю, что оно — твоё» и оставил подпись «Т.Н.». Зачаровав на нечитаемость текст, представляя себе одну лишь юную ведьму, чтобы только она смогла это увидеть, он отдал его первому же гному, шепнув ему на ухо адресата. Тот тотчас же побежал и вскоре скрылся за углом.

— Что, кадришь грязнокровок, Нотт? — усмехнулся видевший это Маркус Флинт. Многие старшекурсники из консервативных семей ещё накануне, когда Локхарт объявил о празднестве, заявили о своём бойкоте этого начинания.

Смерив его уничижительным взглядом, Тео в сопровождении Забини удалился.

Реакцию Джинни Уизли он не видел — лишь потом понял, что добился того результата, какого хотел, когда Малфой решил подразнить Поттера. Тот был в полном непонимании, ведь это не от его валентинки Джинни вспыхнула, как помидор.

На день рождения он получил от неё маленький подарок — это была обычная маггловская записная книжка. К ней прилагалось письмо.

«Теодор.

Я не знаю, но догадываюсь, что получила уже два подарка от тебя. Не знаю, о чём думаешь ты, мистер Нотт, но мне лишь одиннадцать лет, и я не планирую свою жизнь так далеко, чтобы забирать твоё сердце. Особенно после ты-знаешь-чего. Но… как говорила моя мама, нельзя ничего исключать. Поэтому я дарю тебе эту записную книжку. У меня есть точно такая же. Если вдруг… вдруг! Что-то изменится, то на них можно будет наложить протеевы чары.

С днём рождения.

Джинерва Молли Уизли»

Все прочие подарки в этот день были пшиком, какими бы яркими они не были. Смеясь и веселясь с друзьями, он вновь и вновь возвращался мыслями к этому посланию и её словам.

***

Пасхальные каникулы, да и весь остаток года, прошли спокойно и размерено. Ребята учились, кто-то, как Блейз, влюблялись (Ханна Аббот, впрочем, буквально через неделю отвергла его), кто-то, как Невилл, теряли жаб. В целом остаток года был спокойным и тривиальным.

В начале мая Нотт впервые поднялся вновь на седьмой этаж основного корпуса Хогвартса. К пустым, безлюдным коридорам, разрушенным, опустошённым классам, в безжизненные галереи, где лишь редкие призраки да спящие портреты оставались полными магии.

К своему удивлению, в одном из пустых классов он услышал голоса подростков. Заглянул — и отпрянул. Уизли и Поттер тренировались в дуэли.

— Эй, кто там? — крикнула Грейнджер. Нотту пришлось войти.

— Нотт, — злобно произнёс Рональд. — Признайся, это ты Наследник Слизерина, которого вывел на чистую воду директор?

— Почему ты так думаешь, Уизли?

— Фред и Джордж видели, как ты пытался затащить туда, к месту нападения, мою сестру. А потом и вовсе в замке был сам Шизоглаз, и они с Дамблдором допрашивали тебя! Или ты скажешь, что они врут?

Тео стоял, как вкопанный. Наконец, он нашёлся, что сказать.

— Они не знают всей правды, Уизли. Я рад, что и ты не знаешь её.

— Это был Волдеморт, — сказал вдруг Поттер. — Тем утром. Когда Уизли пытались поймать тебя. У меня заболел шрам. Скажи, это был Волдеморт?

От этого имени, которое с детства Тео никто и никогда не произносил в Нотт-холле, по спине побежали мурашки. Теодор, конечно, знал от отца страшную историю, почему…

— Я не знаю, что у тебя за шрам, Поттер. Я лишь знаю, что он оставлен страшным проклятьем могущественного тёмного колдуна.

Гарри Поттер раздражённо фыркнул.

— Я не пытался сделать ничего с Тёмным лордом, господа гриффиндорцы. Этот колдун сделал мою жизнь ужасной, отравил её ещё до моего рождения, — честно признался Тео. — Мой отец получил рабское клеймо, моя мать погибла в страхе, рожая меня, а моего деда убили авроры.

Он никогда не говорил этого вслух.

— И мне бы никогда в голову не пришло пытаться вернуть его к жизни. Его одно имя стоило моей семье всего, что у нас было, кроме чести. И пятнать честь таким я бы не стал. Но я знаю, что это вас не убедит. Я дал обещание Дамблдору, что не стану раскрывать его секретов. И не только ему.

— Тогда отстань от моей сестры! — воскликнул ломающимся голосом Рональд. — Это ведь ты настойчиво пытаешься навязаться к ней в друзья, в любом случае! Она всё детство мечтала о знакомстве с Гарри — а ты, хуже Малфоя, втираешься к ней в доверие и порочишь его имя!

— Рональд, — Тео разозлился. — Если Поттеру есть что сказать, пусть он и скажет. А если вам нужно выпустить пар — так делайте это своими палочками, а не мерзкими обвинениями!

Он выставил простейший щит, в который мгновение спустя под окрики Гермионы ударились два обезаруживающих луча. Безостановочно колдуя Протего, Тео отступил к двери — только чтобы седьмым чувством пригнуться, когда оттуда атаковали сразу в две палочки близнецы Уизли.