Тео. Теодор. Мистер Нотт (СИ) - "Hashirama Senju" - Страница 131

Флитвик тут же разразился причитаниями. Меч был одним из именитых артефактов, но то, что он был завязан на шляпу, было для него секретом.

— Директора в прежние годы несколько раз продавали его гоблинам, — улыбнулся в ответ на восклицания коллеги Дамблдор. — Увы, гоблины не смогли обойти чары Основателя.

Тяжёлый клинок в руке директора смотрелся внушительно, но совершенно не подходяще. Он легонько коснулся остриём меча диадемы с тыльной стороны — чары на сапфире, до того цельные, пошли мелкими трещинами.

— Инсигниа Фламенто Инкантатем! — чётко произнёс Дамблдор, тяжело вздохнув. — Амен!

Над Хогвартсом раздался гулкий колокольный звон. Портреты всех директоров проснулись, заполнив своим гомоном помещение, а Тео во все глаза смотрел за тем, как магия Тёмного лорда, клубившаяся и пытавшаяся хищно атаковать всех четверых мужчин, сковывается белыми нитями, идущими из сияющего белым цветом оружия. Белый кокон магии покрыл всю диадему, закрыл те проклятья, что были на ней, и затем вспыхнул ослепительно-белым пламенем.

Всё случилось за считанные секунды. Теодор проморгался, чтобы видеть вновь. Флитвик уже не стоял, но сидел в кресле, что-то причитая на гоббледуке. Уизли завороженно смотрел на тиару, а Нотт… Нотт увидел, как на мгновение из диадемы появляется мужчина с красивыми чертами лица, на мёртвом лице которого лежат монеты вместо глаз, а на теле лежит крест. Видение прошло так же стремительно, как появилось.

— Альбус, Альбус! — воскликал Флитвик. — Альбус! Нельзя так делать! Почему вы вообще решили разобраться с диадемой сейчас! Это бесчеловечно!

— Увы, Филиус, — констатировал Дамблдор, взяв в руки диадему. — Мои чары ничего не смогли сделать: мне удалось лишь изгнать ментальную сущность, которую Том оставил слепком. Вероятно, это побочный эффект его ритуала. Боюсь, пусть теперь она безвредна, то, чем он её создал, всё ещё цело. Могу предложить вам рождественского глинтвейна. Мистер Уизли?

Разошлись они лишь через полчаса, выпив по стакану глинтвейна — пряного, с корицей и апельсином, красным вином и яблоком. Билл рассказал Теодору, что начал встречаться с их общей знакомой, француженкой Делакур: «из этого турнира, Шарли сказал, что она так себе, а мне нравится. Ну, что с Шарли взять, он у нас драконов любит!»

Оказалось, что Чарльз Уизли в годы своего обучения в Хогвартсе встречался с девушкой из очень тёмной слизеринской семьи, отец которой был Пожирателем и умер в Азкабане, чем разбивал сердце Молли (и сердил Артура) — но в конечном итоге они расстались. Старшие сыновья Уизли в целом приветствовали Теодора, который выглядел гораздо лучшей партией для их сестры, чем Поттер, а отдельно Билл похвалил его за инвестицию в бизнес близнецов.

Сказывалось ли это влияние Форджей, или они сами составили это мнение, Тео не знал и знать не мог — но ему было приятно.

Новый год начался с наиболее острой из возможных к появлению новостей. На следующее утро после окончания каникул Ежедневный пророк опубликовал новость, которая, едва достигнув Хогвартса, произвела эффект навозной бомбы. Студенты разных Домов тут же заголосили, едва развернув газетные передовицы, и многие стали смотреть на стол Слизерина. Свой экземпляр развернул и Теодор. Развернул — и застыл с каменным выражением лица.

Из Азкабана вырвались, сбежали, скрылись, исчезли, оказались на свободе десятеро Пожирателей смерти. Газета скудно описывала причины, обвиняя во всём «известного преступника Сириуса Блэка», но приводила список бежавших сторонников Тёмного лорда.

Джошуа Трэверс. Мелвин Мальсибер. Антонин Долохов. Мелони и Самуэль Спайр. Август Руквуд. Чарльз Кэссиди. Рабастан, Рудольфус и Белатрикс Лестрейнджи.

Десять магов, приговорённых в 1981 году к бессрочному заключению и мучениям дементорами, более половины запертых в Азкабане навеки, наиболее рьяные последователи Тёмного лорда, чья вина была доказана и не подлежала сомнению. Бесчеловечные убийцы и насильники, на самом деле упивавшиеся тем, что они делали во славу своего повелителя.

И вот, они бежали на свободу.

— Тише, господа студенты.

Голос директора заставил уняться самых рьяных из учеников Хогвартса, что уже начали выхватывать палочки, чтобы атаковать слизеринцев.

— Я прошу вас вспомнить, о чём пела Распределяющая шляпа на приветственном пиру. Да, министерство упустило момент, и теперь ситуация хуже, чем когда-либо за пятнадцать лет, но здесь, в Хогвартсе, не должно быть места ненависти.

Волна магии придавила к местам тех, кто хотел вскочить, и заткнула тех, кто хотел кричать. Директор опустился на своё место, и в практически полной тишине зал продолжил трапезу, а затем разошёлся по занятиям. Многие студенты выглядели потеряно, некоторые сжимали кулаки, а другие едва держались, чтобы не зарыдать. Старшие и младшие, юноши и девушки, мальчики и девочки, префекты и троллисты — все были под впечатлением от событий за сотни лиг от Хогвартса.

***

После занятий декан Снейп через эльфа передал Теодору приказ зайти к нему. Дойдя до кабинета профессора зельеварения, Теодор постучал. Никто ему не ответил, и он толкнул дверь.

Декан стоял у котла, в котором клубилось бледно-зелёное варево, неизвестное Теодору. Сам профессор так же выглядел бледно. Его волосы, вопреки обычному, были забраны в хвост на затылке, а чёрная мантия сменилась передником из драконьей кожи, как те, в которых иногда возвращались с отработок старшекурсники.

— Нотт, — он бросил на него короткий взгляд. — Придётся подождать. Срочно нужно выполнять приказ, сами понимаете, — Снейп усмехнулся.

Теодор встал в четырёх шагах от Снейпа, продолжавшего порхать над котлом. Наконец, закинув какую-то измельчённую дрянь (Нотт никогда не любил зельеварение — пусть это была наиболее универсальная из магических наук, и зелья можно было варить в любой точке света, но ему это просто было не по душе), Снейп дождался, пока варево не станет бирюзовым, и отошёл, накрыв котёл крышкой.

— Профессор? — подал он голос, когда зельевар снял передник. Снейп повернулся к нему, скривившись больше обычного.

— Вам повезло, что ваш отец не участвует в этом… балагане, — процедил он. — Дамблдор напомнил мне об одной истории.

На Рождество в замке декана не было, как и каждый год.

— Истории?

— Вы сами рассказали мне её на первом курсе, — он усмехнулся. — Про то, как вы занимались сбытом запрещённых ингредиентов.

Теодор сглотнул. В его голове тут же появился образ Эдуарда Принца, гениального самоучки, что варил зелья для отца в обмен на плесень.

— Да, профессор, — он постарался унять дрожь от воспоминаний. — Мне жаль, что вы не успели спасти этого юношу.

Снейп отвернулся.

— В случае этого… человека, о котором вы вспомнили, — Тео буквально видел наяву, как Снейп кривит губы, выплёвывая каждое слово, — решающую роль сыграло пристрастие. К той плесени, что вы носили. Lipomyces Magicas. Некоторые мои… коллеги занимаются контрабандой, чтобы достать эту дрянь, но у вас уникальные обстоятельства.

— Вы имеете в виду источник, вокруг которого она развилась.

— Вы невероятно догадливы, Нотт. Балл Слизерину я начислять не буду, — он обернулся. В тусклом свете факелов его глаза выглядели как щёлки. — Мне нужна треть унции ежемесячно, начиная с завтра.

— Но… профессор, Нотт-холл потерял магглоотталкивающие чары, — Теодор покраснел, — и я даже не уверен, что плесень ещё там.

Снейп мгновенно разъярился. Его крючковатый нос раздул ноздри, но сам он промолчал. Призвав лист бумаги, он что-то чиркнул на нём, и отлевитировал в руки Теодору. Это было разрешение на работу с томами класса IV Запретной секции.

— Книга «Искусство маггловского мозга» Вулфхорна, глава три, четвёртый абзац. Я надеюсь, что вы не просто так выкупили домовика из общины, и сможете провести необходимые манипуляции за субботу.

Теодор оторопело кивнул. Снейп процедил ему, что он может идти, явно раздосадованный таким поворотом, и Нотт отправился в гостиную.